Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1971 год Страница 25

Вскоре грозный повелитель северных муисков скончался, не пережив свершившиеся в одночасье разгром государства, падение столицы и позор плена. Но умер он достойно, не покорившись.

В июне 1538 года Кесада решил устроить раздел захваченной добычи.

Первая доля — знаменитая королевская пятина! Она составила 38 259 песо тонкого золота, 7257 низкопробного золота, 3690 золотого и серебряного лома и 363 изумруда разных размеров. Все это причиталось испанскому королю Карлу I.

Всего же было награблено более тонны золота!

А в августе 1538 года состоялась торжественная церемония закладки столицы и введение земель муисков во владение испанской короны. В живописном местечке Теусакильо, где раньше располагалась летняя резиденция сипы, собрался весь отряд Кесады. Солдаты обнажили мечи и шпаги. Генерал Кесада несколькими ударами меча очистил от травы небольшую площадку и громко произнес: «Именем самого достойного короля Карла I я беру во владение эту землю!» Краткий молебен закрепил новое владение испанской короны и на небесах. Затем Кесада указал места для постройки двенадцати домов, крытых на индейский манер тростником и пальмовыми листьями. Посредине было оставлено место для будущего кафедрального собора. Новый город нарекали Сан-та-Фе-де-Богота (Богота святой веры), а страну — Новым Королевством Гранадой, или просто Новой Гранадой...

Теперь можно было вернуться в Испанию, чтобы поведать королю о свершенном открытии, предоставив другим завоевателям продолжить грабеж земли муисков, ибо богатств в этой новой испанской колонии оставалось еще предостаточно.

«... И сейчас еще могут подтвердить все индейцы, что лучшие золотые украшения, радость живых и мертвых, самую красивую посуду делали у нас. А поскольку у сеньоров и правителей индейских было в изобилии благородных металлов, то наши ювелиры как прославленные мастера золотых дел расходились по соседним народам и подолгу там жили, выделывая самые удивительные украшения. Особенно дорого стоили браслеты и бусы из нанизанных на золотые шнурки маленьких фигурок лягушек, ящериц, змей, птиц, обезьян, рыб. И были все эти фигуры вещами священными, так как многие наши боги принимали облик этих зверей.

Славились также и другие золотые вещицы, без которых не мог обойтись ни один индеец, как бы он ни был беден. И назывались они «чунсо».

«Чунсо» были нашими портретами-двойниками. И как же могло быть иначе? Если просила женщина удачи в ткацком ремесле, то заказывала деревенскому ювелиру «чунсо-женщину» со станком в руках. Просил земледелец урожая — и изготовлял ему ювелир по его просьбе «чунсо-мужчину» с мотыгой и киркой. А славные воины заказывали «чунсо» с веревкой через плечо, чтобы взять в плен знатных иноплеменников. Без этих человечков ни одно моление не было действенным. Вот почему у наших ювелиров хватало работы.

Правда, они делали вещи не из чистого золота, а всегда пополам с медью, и назывался этот сплав «тумбагой». Смешивая золото с медью, мы получали сплав очень прочный и твердый. Но у тумбаги некрасивый цвет. И чтобы заставить сиять вещи из тумбаги или плохого золота ярче солнца, применяли наши ювелиры один тайный способ. Есть у нас одна трава. Берут ее и с положенными церемониями выжимают из нее сок на украшение. Затем подносят его к огню и высушивают. И чем больше соку пошло на вещь, тем больше времени надо держать ее над огнем. А чем больше она накаляется, тем ярче гореть будет ее лицо, как будто бы сделана эта вещь из самого что ни на есть лучшего золота.

Любимым занятием женщин было ткать плащи. Мы называли их «бой». Плащи ткались всегда прямоугольной формы. Их разукрашивали узкими красными или черными полосками. Сколько полосок было на каждом плаще, во столько он и оценивался. Краски на плащах были столь яркими и прочными, что ни время, ни дождь ничуть не вредили им.

Плащами мы согревались от холода, вместо циновки клали их на тростниковые ложа-постели, плащами завешивали стены дома, плащами укрывались на ночь; особо изукрашенные плащи были наградой лучшим певцам и бегунам на праздниках; плащ был частью приданого невесты и обязательным подарком жениха. Прежде чем обратиться к верховному правителю или нанести визит жрецу, каждый муиск должен был запастись красивым плащом. Плащи были для нас тем же, чем деньги для христиан. На плащи у нас можно было приобрести все. Христиане не сразу поняли это. После захвата саке Тунхи и его дворца во дворе была сложена огромная груда золотых поделок. А бесчисленное множество плащей и тканей, цветных бус было небрежно выкинуто на улицу. И только позднее испанцам стало ясно, что за плащи и бусы они приобрели бы втрое больше золота, чем было награблено, так как были эти вещи излюбленными для муисков.

Были в наших землях и богатейшие россыпи изумрудов. Кесада сам говорил, что едва ли кто-нибудь из смертных видел подобное богатство.

Изумруды, священные камни, считались любимыми камнями наших богов. Каждый рядовой касик и верховный правитель, сипа или саке, копили изумруды в течение всей своей жизни, чтобы как можно богаче были украшены их погребальные плащи.

...У муисков было множество храмов — общественных и семейных, — расположенных в селениях больших и малых, вдоль дорог, на берегах рек, озер, в пещерах. У каждого из них был свой бог-покровитель.

И говорили нам жрецы, что души бессмертны, что после смерти они отделяются от тела и спускаются в центр земли по дорогам и оврагам с желтой и черной землей, проходя сначала через большую реку в лодках из паутины. Вот почему индейцы никогда не убивали пауков, чтобы не уменьшать паутины на земле и тем самым облегчать себе путь в другую жизнь, туда, где все пьют, танцуют и веселятся.

...Христианские отцы, как злые собаки-ищейки, выискивают и вынюхивают места, где еще сохраняются наши священные алтари и жертвенники. И хоть священные стражи переносят их с одного тайного места на другое через каждые восемь дней, нетронутых святилищ остается все меньше. Не так давно отец Алонсо Ронкилья привез в Боготу триста почитаемых муисками идолов и под горестные вопли и стенания индейцев, которых специально согнали на главную площадь, бросил все статуи в жаркий костер. Да и сейчас по округе рыщут целые отряды охотников за индейскими святынями. Третьего дня отец Мансера напал на верный след и в поздние часы ночи ворвался в укромную пещеру около селения Рамирикий. Там при свете чадящих факелов увидел он индейцев, коленопреклоненных перед царь-птицей, королевским орлом, вырезанным из дерева в три метра ростом. Вокруг него стояли другие образы. Всех их испанцы вытащили наружу, разрубили топорами и бросили в огонь. Индейцы схватились было за палки, видя, как уничтожают священных богов, да устрашились они видом мушкетов. И так. каждый день. Погибают наши боги, вместе с ними медленной смертью умирает народ муисков... »

Действие четвертое, в котором Кесада видит плоды своей деятельности

Прошло одиннадцать лет, прежде чем Кесада вновь появился в Новой Гранаде. В Санта-Фе-де-Богота были уже вымощены улицы, вместо соломенных хижин выросли первые двухэтажные каменные здания с резными деревянными балконами. Оделся в камень и кафедральный собор. Монастыри и церкви виднелись и вокруг Боготы.

Однако куда девались шумные, ярко одетые толпы местных жителей?

Кесада отдал приказ провести перепись индейского населения — и результаты ошеломили его. За какие-нибудь десять лет муиски оказались на грани полного вымирания.

Многие сотни индейцев были истреблены испанцами сразу же после отъезда Кесады из страны. Первым погиб Акиминсаке — молодой юноша, наследник скончавшегося саке Кемуинчаточи. Осенью 1539 года он праздновал свадьбу. Красавица Кухумина, избранная великим жрецом из числа самых знатных девушек, должна была стать его женой — «саончей». Множество индейцев собралось в Тунхе по этому случаю. Среди них — правители и вожди, знатные воины и родовые старейшины. Все принесли богатые подарки. Но кто-то из испанцев пустил слух о том, будто бы свадьба молодого саке — только маскировка вооруженного заговора.

Ни сам Акиминсаке, ни прекрасная Кухумина, ни знатные гости не успели попробовать свадебного напитка — пенистой «сапкуа»: все гости были схвачены испанцами. У Акиминсаке пытками хотели вырвать признание о готовившемся мятеже. Юноша не сказал ни слова. На следующее утро его вместе с другими знатными гостями обезглавили на центральной площади города. Предназначавшиеся Акиминсаке свадебные дары разделили между собой «отличившиеся» в этой бойне солдаты.

Смерть молодого вождя взбудоражила страну. Его отрубленную голову индейцы выкрали и, как призыв к восстанию, пронесли по всем племенам. Новые сипа и саке, избранные тайно, тайно же обменялись золотыми коронами в знак единения против пришельцев.