Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1984 год Страница 25

Любопытно получается. Выходит, все перечисленные реки, по мнению человека, написавшего «Сказание», впадали в то же море, что и Амур, то есть в Охотское. Можно понять, как оказался среди них Анадырь. Когда казачьи ватаги шли с запада на восток, их пути разделяли сотни километров. Уставшие люди выходили к берегам Берингова и Охотского морей и могли миновать узкое основание лежащего между ними полуострова. Так оба моря сливались для них в одно.

А как же река Камчатка? Автор «Сказания» поместил ее между двумя реками, о которых уже тогда было точно известно: они текут по западному побережью Охотского моря (Пенжина и Чендон).

Замечу, что еще в 1651 году известный землепроходец Михаил Стадухин прошел по суше с Анадыря на Пенжину. Там он построил коч и совершил морской переход до устья Охоты.

О своем плавании он составил «скаску» для якутского начальства. Поэтому неудивительно, что на чертежах Сибири, увидевших свет в течение следующих двух-четырех десятилетий, почти все впадающие в море к северу от Амура реки безошибочно причислены к западному побережью Охотского моря. Непонятно только, как между ними оказалась река Камчатка. Причем не где-нибудь с краю, поближе к Анадырю, нет, севернее и южнее ее показаны реки, на самом деле впадающие в «море Амурское».

И еще одна загадка. В «Сказании о великой реке Амуре» упомянуто: «...против той Камчатки столп каменный, высок гораздо». Что это за «столб каменный»? Наверное, что-то из ряда вон выходящее, если таким примечанием удостоили всего одну реку из восьми. Но неужели какой-то «столб каменный» потряс наших предков больше, чем вулканы и бьющий из-под земли кипяток? Ведь первые сообщения о таких сверхнеобычных для россиян явлениях, как огнедышащие горы и горячие ключи, датированы только последними годами XVII — началом XVIII века.

И наконец, загадка третья. Откуда вообще появилось само название реки «Камчатка»? Местное название ее Уйкоаль (Большая река). Ходили, правда, слухи о некоем славном воине Кончате, но коренные жители полуострова никогда не называли именами своих соплеменников ни гор, ни рек, ни озер...

Чтобы понять все это, я обратился к самым первым путешествиям русских к северо-западным берегам Охотского моря. Начал, естественно, с похода Михаила Стадухина.

Зимой 1650/51 года Стадухин покинул Анадырское зимовье, ушел в сторону Пенжины и пропал. Шесть лет о нем ничего не слышали: все уже решили, что погиб первооткрыватель Колымы. Но он выжил. Зарос, исхудал, потерял многих своих товарищей, но все-таки добрался до реки Охоты. Вскоре сибирское начальство получило краткое описание его похода. Казачий вожак рассказал о реках Пенжине, Чендоне и о том, что живут на них коряки.

В 1659 году Стадухин проезжал через Тобольск. Там он, очевидно, повстречался с будущим знаменитым сибирским картографом Ремезовым и передал ему сведения, необходимые для составления карт Восточной Сибири. Стадухин, разумеется, не вел судового журнала и не сделал «чертежа» своего похода. Вероятно, поэтому вплоть до самого начала XVIII века поменялись местами многие реки на картах побережья Охотского моря. Например, Чендон оказался севернее Пенжины, а не наоборот. Но в целом на чертежах Ремезова названия рек были указаны правильно.

Впрочем, Михаил Стадухин был далеко не единственным человеком, от которого Ремезов мог получить сведения о восточных землях. В начале 1657 года якутский казак Федор Чюкичев возглавил поход вверх по течению притока Колымы — Омолону. Среди его товарищей мы встречаем имя Ивана Камчатого. От верховьев Омолона они совершили переход по маршруту Пенжина, Парень, верховья Чендона и к лету 1657 года вышли к Охотскому морю.

Последний раз Чюкичева и его товарищей видели живыми летом 1660 года. Через год их тела нашли в верховьях Омолона. А вскоре поползли по Сибири слухи о реке Камчатке...

В Якутске посчитали, что нельзя бросать форпост государевой власти на севере Охотского моря. Прошло несколько лет, и Иван Ермолин выполнил приказ восстановить заброшенное Чендонское зимовье Чюкичева. Прожив там какое-то время, он вернулся на Лену и заявил, что был на «Чондоне реке у моря», что в этом море у «Тайна камени» есть остров, а на том острове «жемчюг родится». Судя по словам Ермолина, «Тайн камень» — это полуостров Тайгонос. В знаменитом «Описании земли Камчатки» Степана Петровича Крашенинникова сказано:

«Между Чондоном и Паренем есть Тайноцкий нос (Тайгонос.— Н. Л.), который столь далеко в море простирается, что с изголови его можно видеть Камчатский берег». Значит, вот какой «остров» увидел Иван Ермолин!

Воевода выслушал его доклад и вскоре велел казаку собираться в обратный путь «для прииску жемчюга и узорочного каменья». Через год большая часть отряда Ермолина и он сам погибли в холодном заснеженном зимовье...

Шло время. В далекую необжитую землю уходили новые отряды казаков. Оттуда они приносили новые рассказы и слухи. И утвердился на картах против устья Камчатки-реки «столп каменный».

Беру описание «чертежа» Сибири, составленного в 1673 году. Читаю: «...против устья Камчатки реки вышол из моря столп каменной, высок без меры, а на нем никто не бывал». Да, да, тот самый, о котором упоминалось в «Сказании о реке Амуре».

Так что же это было такое? Долгое время считалось, что речь идет о мысе Столбовом, который расположен недалеко от устья современной реки Камчатки. Но мыс — это все-таки часть суши, и он имеет вполне определенную высоту. Тогда почему про таинственный «столп» сказано, что он «вышол из моря» и «высок без меры»? Почему Крашенинников, довольно подробно описавший в XVIII веке морской берег возле устья Камчатки, не поведал нам ни о каком «столпе»?

Пытаюсь найти толкование «каменного столпа» в других документах XVII века.

В рукописном отделе Ленинградской публичной библиотеки хранится роспись (описание) неизвестного нам древнего чертежа Сибири. В ней упоминается «Камень» (горная цепь), лежащий к востоку от Колымы. «А от того камени на полдень (то есть на юг) до усть Амура реки выпало осмь рек, а против устьев тех рек есть столп каменный...» Жаль, не указаны названия рек. Ясно только, что это крупные реки: о мелких не стали бы писать в краткой росписи к чертежу.

Итак, о «каменном столпе» писали в XVII веке разные авторы. Его приметы: стоит в море далеко от берега («на нем никто не бывал»), «высок без меры» и достаточно протяжен, так как лежит против устьев восьми крупных рек, разделенных десятками, если не сотнями километров.

Так ведь это же остров! Длинный гористый остров! И расположен он к северу от Амурского устья. Значит, Сахалином быть не может. При приблизительности тогдашних географических знаний не стоит удивляться превращению полуострова Камчатка в каменный столб — остров.

В конце XVII столетия чертежи Сибири становились все более точными, и на них против устья Камчатки стал иногда появляться остров. Так, на «Чертеже северного ленского угла», составленном не позже 1697 года и, к сожалению, плохо сохранившемся, в правом нижнем углу видна река Камчатка. Она по-прежнему находится в окружении рек, впадающих в Охотское море, однако против ее устья показан остров, на котором с трудом можно прочесть: «Осторов Камч...»

В 1697 году казачий пятидесятник Владимир Атласов мобилизовал большой отряд «служилых людей» и отправился из Анадырского острога на юг. Через два года он вернулся и представил в Сибирский приказ подробное описание своего путешествия. Атласов первым сообщил о том, что в среднем течении «Камчатки-реки» есть вулканы. Один из его спутников спустился вниз по течению до самого устья. Он рассказал о стоявших там юртах, о волках и медведях, бродивших у морского берега, но ни словом не обмолвился о пресловутом каменном столбе...

Семен Ремезов, разумеется, ознакомился со всеми этими интересными сообщениями, а чуть позже получил данные, собранные другим казачьим вожаком — Владимиром Кубасовым. И на свет появился интереснейший «Чертеж вновь камчадальские земли и моря». Здесь Камчатка впервые имеет вид полуострова, правда, на ней по-прежнему красуется надпись: «Остров Камчатой». Но если приглядеться к «чертежу», то в том месте, где полуостров соединяется с материком, можно прочесть: «Нос (то есть полуостров) Камчатской».

Почему же здесь Камчатка и остров и полуостров одновременно? Дело в том, что на этой карте причудливо уживаются новые и устаревшие для того времени сведения по географии Дальнего Востока. Остров против устья реки Камчатки превратился в полуостров, по которому теперь проведена эта река. Однако истоки Камчатки по-прежнему показаны на материке, а не на полуострове, где они должны находиться. Реки Лесная и Чендон, впадающие в Охотское море, нарисованы на Чукотке впадающими в Берингово море и так далее...

Итак, прослежены сложные превращения полуострова Камчатка от «столпа каменного» до «носа» и путешествие реки Камчатки с материка на полуостров. Теперь попытаемся понять: где же текла та речка, к устью которой вышел когда-то Иван Камчатый?