Вавилон - Ребекка Ф. Куанг Страница 25

Они обе разразились хихиканьем. Робин не понимал по-французски, но отчетливо чувствовал, что его осудили и признали неубедительным.

— Вот вы где.

От дальнейшего разговора их спас высокий, стройный чернокожий мужчина, который пожал всем руки и представился Энтони Риббеном, аспирантом, специализирующимся на французском, испанском и немецком языках.

— Мой опекун считал себя романтиком, — объяснил он. — Он надеялся, что я последую его страсти к поэзии, но когда выяснилось, что у меня не просто мимолетный талант к языкам, он отправил меня сюда.

Он сделал выжидательную паузу, что побудило их назвать свои языки.

— Урду, арабский и персидский, — сказал Рами.

— Французский и креотль, — сказала Виктория. — Я имею в виду — гаитянский креольский, если вы считаете, что это считается.

— Это считается, — весело сказал Энтони.

— Французский и немецкий, — сказала Летти.

— Китайский, — сказал Робин, чувствуя себя несколько неадекватно. — И латынь, и греческий.

— Ну, у нас у всех есть латынь и греческий, — сказала Летти. — Это вступительное требование, не так ли?

Щеки Робина раскраснелись; он не знал.

Энтони выглядел забавным.

— Хорошая многонациональная группа, не так ли? Добро пожаловать в Оксфорд! Как вам здесь?

— Прекрасно, — сказала Виктория. — Хотя... Я не знаю, это странно. Это не совсем похоже на реальность. Такое ощущение, что я в театре и жду, когда опустятся занавесы.

— Это не проходит. — Энтони направился к башне, жестом приглашая их следовать за ним. — Особенно после того, как вы пройдете через эти двери. Они попросили меня показать вам Институт до одиннадцати, а потом я оставлю вас с профессором Плэйфер. Вы впервые окажетесь внутри?

Они посмотрели на башню. Это было великолепное здание — сверкающее белое здание, построенное в неоклассическом стиле, высотой в восемь этажей, окруженное декоративными колоннами и высокими витражными окнами. Оно доминировало на Хай-стрит, и по сравнению с ним соседние библиотека Рэдклиффа и университетская церковь Святой Марии Девы выглядели довольно жалкими. Рами и Робин проходили мимо него бесчисленное количество раз за выходные, вместе восхищаясь им, но всегда издалека. Они не осмеливались подойти. Не тогда.

— Великолепно, не правда ли? — Энтони вздохнул с удовлетворением. — К этому зрелищу никогда не привыкнешь. Добро пожаловать в ваш дом на следующие четыре года, хотите верьте, хотите нет. Мы называем его Вавилонем.

— «Вавилон», — повторил Робин. — Так вот почему?..

— Почему они называют нас баблерами? — Энтони кивнул. — Шутка стара, как сам институт. Но какой-то первокурсник в Баллиоле думает, что он впервые придумал ее в сентябре, и поэтому мы обречены на это громоздкое прозвище уже несколько десятилетий.

Он бодро зашагал вверх по парадным ступеням. Наверху на камне перед дверью была высечена синяя и золотая печать — герб Оксфордского университета. Dominus illuminatio mea, гласила она. Господь — мой свет. Как только нога Энтони коснулась печати, тяжелая деревянная дверь распахнулась сама собой, открывая золотистое, залитое светом внутреннее пространство с лестницами, суетящимися учеными в темных халатах и множеством книг.

Робин приостановился, слишком ошеломленный, чтобы идти дальше. Из всех чудес Оксфорда Вавилон казался самым невозможным — башня вне времени, видение из сна. Эти витражи, этот высокий, внушительный купол; казалось, все это было снято с картины в столовой профессора Ловелла и перенесено на эту серую улочку. Просвет в средневековом манускрипте; дверь в сказочную страну. Казалось невозможным, что они приходят сюда каждый день на занятия, что у них вообще есть право войти сюда.

И все же он стоял здесь, прямо перед ними, и ждал.

Энтони поманил их, сияя.

— Ну, заходите. Бюро переводов всегда были незаменимыми инструментами — а может быть, и центрами — великих цивилизаций. В 1527 году Карл V Испанский создал Секретариат переводчиков языков, сотрудники которого жонглировали более чем дюжиной языков для управления территориями его империи. Королевский институт перевода был основан в Лондоне в начале семнадцатого века, хотя в свой нынешний дом в Оксфорде он переехал только в 1715 году после окончания войны за испанское наследство, после чего британцы решили, что будет разумно обучать молодых парней языкам колоний, которые испанцы только что потеряли. Да, я все это выучил наизусть, и нет, я этого не писал, но я провожу эту экскурсию с первого курса благодаря своей огромной личной харизме, так что у меня неплохо получается. Через фойе сюда.

Энтони обладал редким умением плавно говорить, шагая задом наперед.

— До Вавилона восемь этажей, — сказал он. — Книга Джубилис утверждает, что историческая Вавилонская башня достигала высоты более пяти тысяч локтей — это почти две мили, что, конечно, невозможно, но наш Вавилон — самое высокое здание в Оксфорде, а возможно, и во всей Англии, за исключением собора Святого Павла. Наша высота почти триста футов, не считая подвала, то есть наша общая высота в два раза больше, чем у Библиотеки Рэдклиффа...

Виктория подняла руку.

— Разве башня...

— Больше внутри, чем кажется снаружи? — спросил Энтони. — Действительно.

Робин сначала не заметил этого, но теперь почувствовал себя дезориентированным из-за противоречия. Внешне Вавилон был массивным, но все равно казался недостаточно высоким, чтобы вместить в себя высокие потолки и возвышающиеся полки на каждом внутреннем этаже.

— Это красивый трюк с серебром, хотя я не уверен, что здесь есть пара совпадений. Так было с тех пор, как я приехал сюда; мы воспринимаем это как должное.

Энтони провел их через толпу горожан, стоящих в напряженных очередях перед кассовыми окошками.

— Мы сейчас в вестибюле — все дела ведутся здесь. Местные торговцы заказывают решетки для своего оборудования, городские чиновники требуют обслуживания общественных работ, и все в таком духе. Это единственное место в башне, доступное для гражданских, хотя они не особо взаимодействуют с учеными — у нас есть клерки, которые обрабатывают их запросы. — Энтони махнул рукой, чтобы они следовали за ним по центральной лестнице. — Сюда.

На втором этаже находился юридический отдел, где было полно ученых с угрюмыми лицами, копающихся в бумагах и листающих толстые, затхлые справочники.

— Здесь всегда много работы, — сказал Энтони. — Международные договоры, заморская торговля, все такое. Шестеренки империи, то, что заставляет мир крутиться. Большинство студентов Вавилона оказываются здесь после окончания университета, так как зарплата хорошая, и они всегда нанимают сотрудников. Здесь также много работы на общественных