Молево - Георгий Тимофеевич Саликов Страница 25

Все члены бригады поисковиков немного перекусили да пустились на разведку, пока не слишком далеко. Потап, Абрам Ицхакович, Ксениюшка и Авскентий двинулись вверх по течению Бородейки, Анастасий, Николошвили, Денис Геннадиевич и Татьяна Лукьяновна – вниз. Семиряков остался в штабе и составлял план на будущее.

Спустя пару часов обе части поисковиков почти одновременно закончили начальную попытку ни с чем. Не доходя до штаба, они уселись на брёвнышках, кем-то оставленных между ним и церковью. Стали совещаться о более эффективном продолжении поисковой работы.

Тем временем, чудом нашлись ещё два знатока здешнего края из самой Думовеи. Оба, не сговариваясь, окатили головы ушатами холодной воды, попили рассольчику и с разных сторон подошли к брёвнышкам. Толкнули друг друга в плечо, устояли и расхохотались.

– Ничо, ничо, ничо, – бурчал один.

– Тс-с-с, – отвечал ему другой.

Ксениюшка глянула на них, узнав этих пьянчушек, когда ходила по дворам, и прыснула в нос.

– Что, присоединяетесь? – спросила она вновь прибывших.

– Не только присоединяемся, – ответил один из них, – но станем настоящими проводниками, поскольку эти места знаем наизусть.

– Пока не найдём вашего парня, пить не будем, – ответил другой, – у? – он ткнул соседа в бок.

– Угу, – согласился тот.

Так, поисковые команды увеличились до четырёх. Семиряков выдал каждому по сухому пайку и сам влился в одну из команд. Постановили, куда кому идти, да ушли. До вечера.

Очередное возвращение тоже не принесло никакого успеха. Снова уселись на брёвнышки. Неподалёку паслись молчаливые гуси.

– Отдохнём. Сил наберёмся. Если надо, будем искать до ночи. Везде. А потом возьмём фонари, да снова на поиск. – Анастасий вопросительно глянул поочерёдно на все четыре спасательные команды.

– Конечно, – поддакнули добровольцы.

– А мы за Бородейкой-то не искали. – Высказал догадку Потап. – Вдруг он там?

– Угу! – воскликнул Николошвили. – Ведь мне наш возница говорил, что конь-то мокрый возвратился.

– Почему ты сразу не сообщил? – Возмутился Потап. – Весь день искали не там. А надо было плотики сгондобить, да переправиться на тот берег. Доподлинно он там погибает.

– Не сообщил. Да, не сообщил. Позабыл. Значения тому не придал, – попробовал повиниться поэт-традиционалист, и сконфузился.

Поисковики призадумались. Гуси присели на землю и стали окапываться, почти не поднимая пыли.

20. Злодей

В другом столичном городе, в элитном пентхаусе с видами на блистательный центр и на загородный лес, за компьютером новейшего выпуска с тонким, очень большим и вогнутым монитором сидел злодей. Мы не будем называть его человеческого имени, поскольку не считаем достойным этому существу носить таковое. Тем более – отчество. А фамилия и вовсе неуместна. У него есть лишь грамматическое имя, и оно как раз нарицательное. Поэтому пребудет оно с буквы обыкновенной, строчной. Обозначим его просто злодеем. Без всякой заглавной буквы. Лишь заметим, что богатство его взяло начало с удачного антрепренёрства у талантливой контрабасистки. Он блестяще устраивал её гастролирование с гарантией ошеломительного успеха. И гонорары упрятывал в сомнительных банках. Затем устроил изящное, по его мнению, убийство артистки, да опустошил те банки, содеяв им банкротство. Далее его фантазии по отъёму денег не иссякали. Постоянно в уме злодея нарождались безотказные «ноу-хау». И теперь он, давно уже приевшись многочисленным достатком, добытым тем или иным способом разбоя, сидел в эргономичном кресле, не вписываясь в него, а наоборот, эдак скукоженно торчал в нём с каменной скукой на лице, испещрённом сеткой многочисленных борозд. Что-то выискивал во всемирных паутинах, то и дело создавая мимику пренебрежения из глубин своей души или чего-то другого, её замещающего. Наверное, испытывал нужду в чём-то ином, в том, чего у него пока нет. Хотелось чего-то новенького, стоящего, более того, вовсе не материального. Да вдруг, совершенно случайно нажав на очередную ссылку, набрёл на ту же статейку, что Абрам Ицхакович пересказал Ксении. Очередное тоскливое пренебрежение тотчас выскочило на поверхность его изрешеченного лица, однако редкое чутьё, присущее всякому злодею, всё-таки заставило читать. Он без любопытства, но внимательно освоил весь текст целиком, а затем вернулся к отдельным кускам, наиболее его задевшим, и повторил вслух:

– «Пространство обладает генной структурой, отвечающей за его поведение и формирование». Замечательно. «Возможно влияние на создание изменений в любом веществе и влияние на его поведение извне, то есть, допустима генная инженерия пространства». Отлично. «И ею способен заняться человек». Таковое нам очень даже подходит. Весьма, весьма. Это и есть наше настоящее дело, – заявляет он усмешливо, одновременно с подлянкой в интонации. – «Абсолютное оружие… Куда там водородной бомбе до инженирования всего, что вокруг»! Ого! Ого-го-го! Надо бы ещё поискать, не найдутся ли отзывы, а то и конкретные разработки.

И он принялся шарить по ссылкам, скорчиваясь до крайней неудобности на благоприятном кресле элитного производителя «Мадера А».

К моменту захода солнца и появлению сочного багрянца на западной стороне небосвода, очерченного верхушками леса, он отдохновенно-расслабленно откидывается на спинку сидения, подчиняясь его эргономике, и жарким шёпотом произносит:

– Нашёл.

А отыскался единственный отзыв на статью. И тот оказался скептическим. «Был ведь Солярис Станислава Лема. Океан ума. Тот воздействовал на пространство в себе и на пространство вблизи себя, воспроизводя формы, так или иначе витающие в сознании пришельцев. Не знаю, предполагал ли Лем что-либо подобное естественнонаучной модели пространств, или ему было всё равно, что за физика там обитает, просто сочинил, и всё»…

– Тьфу ты, – злодей углубил сеть канавок на лице, – Нам этого не надо.

И стал неистово искать дальше.

– О, ещё нашёл кое-что, – утешился он.

На сей раз всплыла пара статей того же автора. В одной говорилось о некой «каинистике», где речь шла о деяниях Каина и о его потенциальных способностях по части способов возделывания пространства. Поначалу он вспарывал землю плугом, чтобы получить от неё плоды. И получал. Потом он пожертвовал Богу часть плодов, обретенных таким способом, надеясь заработать от Него что-то большее. Иными словами, он попросту уничтожил эти плоды. Но Бог не счёл за жертву его приношение, потому-то и не принял. Вышла, так сказать, осечка. А затем Каин рушил земные слои, чтобы воздвигнуть город из плодов этого разрушения. Опять же для извлечения собственной выгоды. Но уже не от Бога, а от иных людей, поселяющихся там для поиска собственной мзды. Любое построение в каинистике, по мысли автора, обязательно сопряжено с разрушением во имя выгоды. Возведение через разрушение исключительно ради выгоды, – вот её принцип. И кстати, её разрушение отнюдь не жертвенное, потому что Бог не признаёт это жертвой. Такова сущность каинистики.