Коллектив авторов - Плавучий мост. Журнал поэзии. №3/2016 Страница 27

Из неоконченных книг…

Юрий Кузнецов 1941-2003)

Стихотворения

Кузнецов, Юрий Поликарпова род. в 1941 г. в станице Ленинградская Краснодарского края. Отец – кадровый военный, мать – школьная учительница. После школы Кузнецов служил в армии (1961-1964), во время Карибского кризиса – связист на Кубе. В 1964-1965 г.г. – инспектор детской комнаты милиции (1964-1965), в 1965-1966 – сотрудник редакции газеты «Комсомолец Кубани». Один год проучился в Кубанском университете (Краснодар). С 1965 по 1970 г.г. – Литературный институт им. А.М. Горького, (поэтический семинар С.С. Наровчатова). Работал редактором в издательстве «Современник» (1971-1976). В 1974 г. вступил в Союз писателей СССР. С 1994 г. – редактор издательства «Советский писатель», с 1996 г. – редактор отдела поэзии в журнале «Наш современник». При жизни поэта вышло в свет около двадцати поэтических сборников. Занимался и стихотворным переводом (А.Атабаев, Я.Пиларж, Ф.Шиллер). Избранные переводы – «Пересаженные цветы». (1990). Недавно усилиями Евгения Богачкова и Батимы Каукеновой, оказавших помощь в создании этой публикации, увидел свет 4-томник поэта. Лауреат Государственной премии РФ (1990). Ю.П.Кузнецов умер 17 ноября 2003 года в Москве от сердечного приступа.

Бумажный змей

Бумажного змея пускаю стремглав,Без цели и дальнего смысла.Обрывки газеты, на нить нанизав,Я ввысь посылаю, как письма.

А он ни за что не вернётся в мой дом!На письма ответа не будет.Его различаю я в небе с трудом…Меня он забудет, забудет.

А может быть, змея совсем уже нет?Но слышу я: дёргаясь прытко,Натянута тонкая-тонкая нить –Та, к детству ведущая нитка.

Давно я оставил четыре стены,Бегу под ударами сердца.Летят и летят вдоль по ветру стихи,Как письма в далёкое детство.

Куда он взмывает, мой мир молодой,Наверно, с земли и не видно.Вот только сильнее мне режет ладоньСуровая длинная нитка.

Никто

Ночь.Гроза белым углем обводит контуры мираИ тут же стирает.Мрак.Каждую ночьСоседскую девочку провожает некто с зонтоми в калошах.Каждую ночь!Гроза белым углем обводит её фигуруИ тень от зонтаИ тут же стирает их.Каждую ночьПосле того, как она исчезнет,Зонт и калоши ещё долго стоят на улице.Каждую ночь!Я однажды не выдержал:– Эй, кто бы ты ни был, зайди! –Гроза белым углем обводила контуры мира,И я различил слабый стук.Я открыл дверь –Передо мной стояли зонт и калоши,Зонт и калоши,А дальше следы, идущие из ниоткуда.Я покорно принял зонт и в угол поставил калошиИ не гасил до утра в комнате свет.Днём я обнаружил, что зонт и калоши исчезли.И в эту ночьГроза белым углём обводила контуры мираИ тут же стирала.Мрак.И в эту ночьПровожал её некто с зонтом и в калошах.И в эту ночь!Гроза белым углём обводила её фигуруИ тень от зонтаИ тут же стирала их.До утра улицу стёрло – всю!Со следами калош в пустоту обрывалосьпространство,И девочки той больше не видел никто.

* * *

Закрой себя руками: ненавижу!Вот Бог, а вот Россия. Уходи!Три дня прошло. Я ничего не слышуИ ничего не вижу впереди.

Зачем? Кого пытался удержать?Как будто душу прищемило дверью.Прислала почту – ничему не верю!Собакам брошу письма – растерзать!

Я кину дом и молодость сгублю,Пойду один по родине шататься.Я вырву губы, чтоб всю жизнь смеятьсяНад тем, что говорил тебе: люблю.

Три дня, три года, тридцать лет судьбыКогда-нибудь сотрут чужое имя.Дыханий наших встретятся клубы –И молния ударит между ними!

Русская мысль

Скажи мне, о русская даль,Откуда в тебе начинаетсяТакая родная печаль?..На дереве ветка качается.

День минул. Проходит два дня.Без ветра на дереве мечется.И взяло сомненье меня:Мерещится иль не мерещится?

Оттуда мне глаз не свести.С чего оно, право, качается?Пошёл и напился с тоски…Так русская мысль начинается.

Одиночество

Какая нескончаемая ночь!Я открываю старое вино,И чокаюсь с окном, в котором – дождь…И долго пьет печальное окно.

Баллада об ушедшем

Среди стен бесконечной страныЗаблудились четыре стены.А среди четырёх заблудилсяТот, который ушедшим родился.

Он лежал и глядел на обои,Вспоминая лицо дорогое.И потёки минувших дождейНа стене превратились в людей.

Человек в человеке толпится,За стеною стена шевелится.– Дорогое лицо, отпусти!Дай познать роковые пути.

Невозможные стены и далиНе такой головой пробивали… –Так сказал и во тьме растворилсяТот, который ушедшим родился.

Он пошёл по глухим пропастям,Только стены бегут по пятам,Только ветер свистит сумасшедший:– Не споткнись о песчинку, ушедший!

Завещание

Мне помнится, в послевоенный годЯ нищего увидел у ворот –В пустую шапку падал только снег,А он его вытряхивал обратноИ говорил при этом непонятно.Вот так и я, как этот человек:Что мне давалось, тем и был богат.Не завещаю – отдаю назад.

Объятья возвращаю океанам,Любовь – морской волне или туманам,Надежды – горизонту и слепцам,Свою свободу – четырём стенам,А ложь свою я возвращаю миру.В тени от облака мне выройте могилу.

Кровь возвращаю женщинам и нивам,Рассеянную грусть – плакучим ивам,Терпение – неравному в борьбе,Свою жену я отдаю судьбе,А свои планы возвращаю миру.В тени от облака мне выройте могилу.

Лень отдаю искусству и равнине,Пыль от подошв – живущим на чужбине,Дырявые карманы – звёздной тьме,А совесть – полотенцу и тюрьме.Да возымеет сказанное силуВ тени от облака…

* * *

На берегу, покинутом волною,Душа открыта сырости и зною.Отягчена полуземным мельканьем,Она живёт глухим воспоминаньем.О, дальний гул! Воспоминанья гул!Ей кажется, что океан вздохнул,Взрывает берег новою волноюИ полнит душу мутной глубиною.

* * *

Я пил из черепа отцаЗа правду на земле,За сказку русского лицаИ верный путь во мгле.

Вставали солнце и лунаИ чокались со мной.И повторял я имена,Забытые землёй.

* * *

На тёмном склоне медлю, засыпая,Открыт всему, не помня ничего.Я как бы сплю – и лошадь голубаяВстаёт у изголовья моего.

Покорно клонит выю голубую,Копытом бьёт, во лбу блестит огонь.Небесный блеск и гриву проливнуюЯ намотал на крепкую ладонь.

А в стороне, земли не узнавая,Поёт любовь последняя моя.Слова зовут и гаснут, изнывая,И вновь звучат из бездны бытия.

Игла

На том иль этом берегуОна блеснула мне.Я отыскал её в стогуНа отчей стороне.Она звенит в руке моейЗалётным соловьем.Уже толпится сто чертейНа кончике пустом.

– Скажи, игла, какой тщетыИдёт твоя молва?Каких одежд касалась ты?Какого покрова?Или скажи, в какой конецДалёко-далекоСкакал удалый молодецЧерез твоё ушко?

– Я помню вечную швеюСреди низин и дыр.В моё ушко продев змею,Она чинила мир.Я прошивала крест и кругИ тот и этот свет,Меняя нитки, как подруг,И заметая след.

Брат

В дырявой рубашке родился онИ гаркнул на мать свою:– Почто прервала мой могучий сон,Ведь я побеждал в бою?!

– За что ты сражался? – спросила мать.– За правду, – ответил он.– А с кем ты сражался? – спросила мать.– Со всеми, – ответил он.

– А где твоя правда? – спросила мать.– Во мгле, – прогремел ответ, –Я в лоно твоё ухожу опять,Оттуда мне брезжит свет.

Обратно ушёл, чтоб продолжить бой,Сквозь лоно прошёл незрим,Откуда выходит весь род людской,Но он разминулся с ним…

Когда я увидел, что я рождён,Я крикнул на мать свою:– Почто прервала мой глубокий сон,Ведь я побеждал в бою?!

– За что ты сражался? – спросила мать.– За правду, – ответил я.– А с кем ты сражался? – спросила мать.– С братом, – ответил я.

– А где твоя правда? – Её не видатьОтсель, – мой ответ гласил. –Но если я буду с тобой болтать,Мой враг наберётся сил.

Я в недра твои ухожу свистя,Как сорок веков назад.– Останься, надежда моя! Дитя!..– Я жду! – отозвался брат.

* * *