Ледокол - Ann Lee Страница 27

— Что? — раздражённо глянула в ответ. — Да оно короткое, и что теперь? Я же одна из, так какая разница…

— Рот закрыла, — спокойно припечатал холодом, — мне хватило твоих выебонов вчера. Я тебе не муж, не надо трахать мне мозг.

Я отвернулась и сжала челюсти, чтобы в очередной раз не послать его, наплевав на все инстинкты.

— На меня смотри, когда я с тобой разговариваю, — услышала рычание, и развернулась.

Глаза были холодны, и выражения лица вроде спокойное, но сжатые губы, и гуляющие желваки, выдавали его раздражение.

— Я, по-моему, доходчиво разъяснил тебе твоё положение? Или до тебя не дошло до сих пор, что у нас ни хуя не отношения, где ты можешь обижаться и включать стерву. Если тебе не понятно, объясню ещё раз. Я трахаю тебя, когда хочу, и там где хочу, а ты с радостью раздвигаешь ноги, или раскрываешь рот, если понадобиться. И засовываешь все свои претензии в жопу, потом муженьку своему изложишь, когда найду эту падаль. Поняла?

Я кивнула. По щекам катились слёзы. Вот насколько мне было с ним одуряюще хорошо, вот настолько сейчас было мерзко. Сама виновата, не надо было обольщаться.

— Можешь не стараться, мне срать на все эти сопли и слезы, — хмыкает он, и нажимает на пульт, дверь гаража открывается.

— Когда же ты стал таким чёрствым чурбаном? — всё на что меня хватило.

Ямал вырулил из гаража и даже не посчитал нужным ответить. Машина разгонялась, а я старалась, отвлечься, чтобы снова не начать плакать. Ненавижу жалеть себя. И людей жалеющих себя тоже ненавижу. Поэтому сижу и тужусь, чтобы не захлебнуться грёбаной жалостью, к такой несчастной себе.

— Я покупал тебе кучу шмотья, где оно? — вдруг вспоминает он.

— Слушай, Ямал, давай внесём коррективы в наш договор, — я уже более менее успокоилась, и повернулась к нему, — ты трахаешь меня, где хочешь, куда хочешь, когда хочешь, но тоже оставляешь мой мозг в покое. Не диктуешь мне что надевать, или где работать, и когда работать. Ты прав ты мне не муж. Так что давай, согласуем графики. Завтра и послезавтра я работаю, целый день, и ночь.

— Засунь свои условия туда же, куда и претензии, — отзывается он, не отрываясь от дороги, — и не смей больше мне их ставить!

Я отворачиваюсь. Вот же гад!

— Если надо будет, будешь сидеть рядом со мной на каждой сходке, на которую я пойду. И срать мне на твою работу.

Мы остановились на светофоре, и он повернулся ко мне, замораживая холодными глазами.

— Всё усекла?

— Да, — ну а что оставалось, только подчинится.

26

Но по факту Ямал опять пропадает. Никуда не тащит, и быть рядом не заставляет, ни диктует никаких условий. Не появляется вторую неделю, и я живу обычной своей жизнью, хотя теперь и знаю, что за мной наблюдают. После работы теперь меня встречает Паша водитель, хотя он просто Паша, но я про себя, всё равно его так называю. Сперва это молчаливые поездки, но потом, мы всё больше сближаемся, ведь у нас есть тема для притяжения. Иришка, которая остаётся неприступной для всех ухаживаний бандита, по факту просто его боится. В этом она, по крайней мере, признаётся, мне, когда я её спрашиваю чего она динамит парня. Но Паша, не Ямал. Он улыбчивый и весёлый. Обаятельный, и обходительный. Светлые, словно выгоревшие на солнце волосы, красивые голубые глаза, прямой нос, и пухлые губы. Он очень хорош. Спортивный и стройный, высокий. Всегда модно одет. А уж язык подвешен как! Не удивлюсь, если у него таких Иришек, по десять штук, в каждом районе города, о чём и говорю подруге. Он совершенно не похож на Ямала. Жёсткого, циничного, хмурого. Такое ощущение, что он спит с открытыми глазами, потому что всегда напряжён. Нет, нет Паша не он, даже близко. За всё время нашего знакомств, я лишь однажды видела, как Кир улыбается и смеётся. А уж как он прямолинеен и груб. Паша же очень лёгок в общении, и за тот недолгий период, что он возит меня с работы, у нас даже складываются приятельские отношения. Поэтому когда Иришка спрашивает у меня совета, по поводу Паши, я, конечно же, жму плечами.

Что я могу ей посоветовать? Я замужняя женщина, прожившая в браке семь лет, и думавшая что Юрик, это предел моих мечтаний, и больше мне ничего не светит. Я которая, считала себя среднестатистическим брёвнышком. Теперь, когда повстречала Кира, понимаю, что никогда уже не буду прежней, после всего что у нас было. Потом, совсем не скоро, когда он освободит меня, за ненадобностью, найдёт новую жертву. Даже потом я не буду прежней. И поэтому я ничего не советую Иришке, пусть сама решает, просто поясняю, что Паша это не Кир, и бояться ей нечего.

Пару раз пытаюсь разузнать, почему Кир сам не приезжает, но Паша упорно твердит, что значит так надо, и он ему не докладывает. Потом выспрашиваю что-нибудь побольше о Кире, но и тут натыкаюсь на глухую стену. Паша хмыкает, мол, спроси сама, если так интересно, а я в ответ, что спрашивать то не у кого, я видимо в опале у его величества, потому как, нет его, и всё тут. Паша ржёт, и говорит совсем уж непонятные вещи, о том, что в коем-то веки Ямалу свезло. Но опять, же не поясняет, и темы эти мы закрываем, и больше не касаемся.

От Юры по-прежнему нет вестей. И у меня порой закрадываются, смутные подозрения, что может с ним что-нибудь случилось. Но все, же он в розыске, и если бы это было так, мне бы давно сообщили. Так и остаётся всё в подвешенном состоянии. Мы с сыном живём под прицелом и покровительством бандитов, пока тот, кто обязан защищать свою семью, смылся, и в ус не дует.

* * *

Андрейка разболелся ещё с вечера. Пришёл с тренировки, и вместо того чтобы накинуться на еду, завалился на кровать. На улице лил дождь, холодный, колючий, может даже и со снегом, и, увидев, что моё чадо учинило непотребство, завалившись на кровать в мокрой куртке, я разворчалась. Но когда подошла ближе и тронула лоб, и заглянула в блестящие глаза, подавилась словами, сразу начала кудахтать над ним, раздевать, обтирать. В рекордные сроки сын был уложен под одеяло, подмышку был втолкнут градусник, рядом стоял горячий чай с малиной. Но самое гадство, что меня сегодня Ленка, попросила подменить её в ночную.