Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 12 Страница 28

Тот февраль был необычайно снежным и метельным. Сугробы лежали вровень с заборами, дорогу к нашим воротам занесло, белая заметь лежала до самого асфальтового шоссе большой дороги. Утром я через лес пошёл в соседнюю деревню Бершово, где располагалась совхозная тракторная бригада. А уже в полдень мощный бульдозер расталкивал сугробы в поле за нашими воротами. Сейчас и представить такое невозможно: без каких-либо унизительных просьб, без требования платы, только из человеческого сочувствия и уважения друг к другу за четыре версты, в февральскую заметь, гонит тракторист свой гусеничный ДТ, дабы помочь. Теперь это непостижимо, тогда — норма жизни. И сколько бы нынче рьяные демократы ни хаяли то время, сколько бы ни злобствовали над отношениями тех дней — там было главное: люди русские оставались людьми. И что точно удалось реформаторам — это лишить человека близости друг к другу.

— Анатольевна, Николаевич, давайте поосторожнее по дороге-то!.. — напутствовал нас бригадир трактористов Володя Бережной. — И добавил, смущаясь: — Привет наш Георгию Васильевичу Свиридову. Моя Анька до слез его любит.

И это тоже непостижимо, господа «деморосы», и это на вашей рыночной совести!.. Не шутил тогда Володя — наивно, по-вашему, а по-нашему верно, — когда считал гениального композитора себе близким. Вами и только вами сделано всё, дабы изничтожить эту близость!

Свиридов был поистине народным композитором. Он неизменно и постоянно говорил о народности: «Народное — это то, что способно восприниматься нацией целиком и адресовано всему народу». Он, несомненно, воспринимался всем народом и всего себя отдавал народу без остатка.

В пятидесятые годы Россия переживала небывалый подъем хорового искусства. Страна не только возвращала своё песенное творчество, она создавала новое, национальное по духу, искусство. Повсюду, даже в самых малых уголках, возникали самодеятельные хоры. Были они и в заводских, и в сельских клубах, школах, ремесленных училищах, в вузах и войсковых частях. Пели по всей России. И если в предвоенные, тоже песенные годы усиленно в народ внедрялась новая, социалистическая песенная культура, порой чуждая русской душе (а русский человек всегда пел душою), то пятидесятые отмечены тягой к подлинно народной музыке.

Как в своё время откликнулась Россия на Отечественную войну 1812 года — Пушкиным, а на Первую мировую, революцию и гражданскую — Шолоховым, так и на Великую Отечественную — Свиридовым.

И совсем не случайно музыка, написанная на слова Александра Сергеевича девятнадцатилетним юношей, звучала по всей стране в пятьдесят третьем.

В селе моего детства — древней Лопасне её исполнял наш районный хор. В репертуаре свиридовские хоровые партитуры занимали немалое место. А хор был одним из лучших сельских самодеятельных хоров страны. В то время постоянно проводились музыкальные смотры на лучших сценических площадках столицы. Если мне не изменяет память, лопасненские пели и на сцене Большого театра.

— Передайте привет Георгию Васильевичу Свиридову, — сказал ещё раз Володя Бережной, помахал рукою и пошёл к своему трактору.

По нашим ли только рассказам знал он композитора? Мы тогда кроме работы за столом часто бывали в совхозных и колхозных бригадах, беседовали о литературе, музыке, о современном состоянии нашего общества, обо всём, о чем просили нас рассказать доярки и трактористы. И всё-таки не только от нас слышал Володя о композиторе, и не только из-за нашей просветительской деятельности «до слёз» любила его музыку жена Володи, Аня.

В те счастливые для русской культуры времена по телевидению шли десятки просветительских программ. Достаточно вспомнить блистательные: Евгения Светланова, Святослава Бэлзы, Ольги Доброхотовой. Тогда прошли и несколько телеочерков о Георгии Васильевиче. Многое рассказывалось и о литературе: с экрана звучали стихи и проза. Где нынче всё это? Не выдержало испытания «рейтингом»! Услышав это слово по телевидению, мой старый друг, знаток древних русских речений сибиряк Иззот Дормидонтович, недоуменно спросил:

— А чо они выражаются? Надо бы постыдиться!

…Большой зал консерватории был уже полон, когда мы вошли в него. Нынче места наши находились по левой стороне партера, достаточно далеко от прежних. Я посмотрел туда, стараясь увидеть Георгия Васильевича. В зале его не было.

Сегодня всю программу целиком исполняла Академическая русская хоровая капелла имени А. Юрлова. И открывалась она концертом его памяти. Георгий Васильевич безмерно ценил Александра Александровича, считал величайшим хоровым дирижёром, относился к нему с нежной любовью, часто вспоминал о безвременно ушедшем: Юрлов не дожил и до пятидесяти лет.

— Георгия Васильевича в зале нет, — сказал я Майе, — не захворал ли? Эльзы Густавовны тоже не вижу.

На сцену вышла ведущая концерты в консерватории бессменно вот уже десятилетия подряд Анна Чехова. Со свойственной только ей теплотой, безупречной русской речью она не просто объявила программу, но поведала о ней. Зал оценил.

Анна Дмитриевна обладала удивительным, благородным артистизмом. И благодаря ей каждый концерт в Большом зале приобретал своё, особое лицо. Завсегдатаи консерватории искренне любили ведущую, вполне оценивая этот редкий талант, и рукоплескания ей были тогда продолжительными. Но принимала она их только как благодарность автору. И в подтверждение этому, когда смолкли аплодисменты, произнесла тепло и доверительно:

— Герой Социалистического Труда, народный артист СССР, лауреат Ленинской премии, лауреат Государственных премий Георгий Васильевич Свиридов!..

Зал разразился овацией. Свиридов вышел на сцену степенным шагом. И встал рядом с ведущей, плечо в плечо. Она сделала два шага в сторону и несколько в глубь сцены. Он попросил её вернуться к нему. Так они и стояли рядом, пережидая шквал восторга. Георгий Васильевич низко поклонился исполнителям, потом залу, давая понять всем своим видом, что он тут, на сцене, не ради славы, но ради памяти своего друга — величайшего русского хорового дирижера.

Его поняли, наступила глубочайшая тишина. Мне показалось, что люди перестали дышать. Свиридов в этой тишине покинул сцену. И тут ведущая произнесла:

— Концерт памяти Александра Александровича Юрлова! — Тишина как будто стала ещё глубже. — Два хора на слова Сергея Есенина: «Ты запой ту песню», «Душа грустит о небесах». Солист Константин Золотарёв.

Это было чудо: зал не ответил аплодисментами, но ещё более замер. И эта тишина была началом Великой музыки: слова и мелодия слиты воедино, и в них — счастливая печаль и радость. Такое доступно только молитве. Одна из черт русской народной культуры — причастность к Богу, молитвенность. И самый яркий выразитель её в музыке — Свиридов.

Чистой, высокой молитвой, в которой одна только Любовь, наполнен концертный зал. Господи, как хорошо нам, всем вместе! Два великих — поэт и композитор — творят Чудо. Точнее, это творит Георгий Васильевич, не просто проникая в самую суть есенинского слова, но и воскрешая душу поэта, дарит её миру.

«Ты мне пой. Ведь моя отрада — что вовек я любил не один, и калитку осеннего сада, и опавшие листья рябин».

Что спрятано, что заключено в этих самых простых словах? И прост ответ: душа заключена в них, душа всего народа. Удел гения — выразить душу народную…

Георгий Васильевич постоянно возвращался к поэзии Есенина, не мог без неё жить. Очень часто цитировал в разговоре, подкреплял строками поэта весьма серьезные мысли, находил в них ответы на искания души своей.

Но как бы ни велика была эта живая духовная связь, поистине необъяснима полная слитность души его с Пушкиным!

Есенин жил в одно время, в одну эпоху с композитором. Рязанское детство и отрочество поэта и курское Свиридова мало чем отличимы. Природа, бытовой уклад и даже речения очень близки друг другу. И неудивительно, что всё это во всей полноте выражено музыкой.

Но живой Пушкин, почти год в год, на целый век отстоит от девятнадцатилетнего юноши, дерзнувшего встать рядом с Гением. Я не ошибся, определив Свиридова рядом с Пушкиным. Свиридовская Пушкиниана — это живое и подлинное воплощение в музыке не только стихов и прозы Александра Сергеевича, но и его личности во всем многообразии характера, подробности его бытия, отношения с людьми и Божьим миром.

Второе отделение концерта всецело было с Пушкиным. Я тогда впервые услышал со сцены «Пушкинский венок» в исполнении Юрловской капеллы.

Георгий Васильевич Свиридов считал самым богатым музыкальным инструментом человеческий голос. Александр Александрович Юрлов довел этот инструмент до сказочного совершенства. А свиридовские хоровые произведения в исполнении капеллы стали вершиной певческого искусства.

Концерт (Свиридов назвал «Пушкинский венок» концертом для хора) начинался с «Зимнего утра». Оно возникло издалёка. И было тем пушкинским утром, которое приветствовал и которому радовался Поэт. Являясь во всех подробностях того далекого и, казалось, неповторимого мига: ведь «всё проходит». Ан нет! Всё ясно, всё зримо, всё не просто слышится — всё видится и всё живо…