Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1978 год Страница 28

Но Ронталлер отказался пуститься в путь немедленно, сославшись на позднеосеннюю пору, и предлагал выехать с экспедицией весной будущего, 1724 года. Самуилу Ронталлеру Берг-коллегия пошла навстречу, а для Капустина это обернулось дополнительными безрадостными месяцами голодного существования. Правда, 4 октября 1723 года (наконец-то!) коллегия постановила выдать Григорию Капустину деньги, издержанные на прогоны и наем работных людей сверх отпущенных на экспедицию... Что же касалось его желания поехать в родное Даниловское, то, понимая всю бессмысленность посылки Ронталлера на Дон без Капустина, Берг-коллегия специальным определением отпустила его домой, но лишь до апреля будущего года. В случае неявки рудознатца к указанному в определении сроку ему грозил штраф.

Отбросив личные обиды, русский рудознатец согласился ехать под началом иноземного горнорабочего в донецкие степи, но (которым уже по счету) доношением в Берг-коллегию объясняет бедственное свое положение: «До упомянутого выше нового указу жить мне в Санкт-Питербурхе без денежного жалованья нечем, и помираю голодом. Того ради я всепокорно прошу государственную Берг-коллегию, дабы мне поведено было выдать на пропитание денег... чтоб мне не помереть голодной смертью».

И — чудо! — 31 декабря 1723 года Григорию Григорьеву сыну Капустину объявили такое определение, что в него трудно было поверить: «быть ему подканцеляристом... учинить ему оклад...»

Запоздалая справедливость торжествовала победу. Капустин принялся снаряжаться в путь и уже мечтал, лежа на полатях постоялого двора, о том, как встретит его отчий дом. Не знал он, что в это время в Россию прибыли на корабле пять сыновей туманного Альбиона, вызванные через вице-адмирала Гордона, — Георгий Никсон и его подручные.

Не знал Капустин и того, что поджидало его вскоре: в первых числах нового, 1724 года по приговору Сената он был неожиданно арестован и препровожден в сенатский острог.

...Более трех месяцев находилось в море английское судно с пятью иноземными мастерами на борту, пока в начале ноября не достигло Петербурга. И полтыщи целковых ни за что ни про что как не бывало в русской казне. Восемь лет бедствовал и голодал Капустин, писал унизительные прошения, чтоб вернуть израсходованные на нужды экспедиции собственные средства — 6 рублей 26 алтын 4 деньги, — а один день плавания Георгия Никсона с подручными на попутном корабле оплачивался согласно контракту Монетной конторой почти шестью рублями...

По указанию Петра в спешном порядке была реорганизована ранее намечавшаяся экспедиция на Дон Капустина — Ронталлера (последний был послан «на Днепр реку... для искания каменного уголья, медной и серебряной руд»). Непосредственное вмешательство Петра повлияло на размах подготовки экспедиции, именуемой Большой. В места разведок были направлены указы об оказании всемерной помощи «происку рудных дел» под страхом жестокого наказания тем, «кто будет чинить ослушание». О важности экспедиции Никсона и Капустина свидетельствует и строгое требование широко применять бурение. С экспедицией посылался «государев глаз» — лейб-гвардии Преображенского полка унтер-офицер Андрей Маслов с двумя солдатами, который обязан был доносить в Берг-коллегию о всех работах и прочем. В инструкции Берг-коллегии говорилось, что экспедиция составляет государственную тайну.

Но тщательно подготовленное предприятие оказалось под угрозой срыва из-за неожиданного ареста Капустина. Без него же экспедиция не имела смысла, ибо, как писали чиновники Берг-коллегии обер-прокурору Сената Бибикову, «без оного подьячего послать по тех мест, где помянутое уголье найдено, другой никто не знает...».

К счастью, вскорости все объяснилось. Еще будучи в Устюжском крае, рудознатец принял письменную жалобу одного купца на взяточника провинциал-фискала (по-нынешнему, прокурора), с тем чтобы передать ее в Юстиц-коллегию. Когда Капустина летом двадцать первого года срочно отозвали из Устюжины-Железопольской, он по требованию Лодыгина оставил жалобу устюжского купца у него. Хворый глава команды рудознатцев о ней забыл. Месяц провел Капустин в остроге, пока жалобу эту разыскали в бумагах умершего Лодыгина. 30 января 1724 года рудознатца освободили без признания за ним какой-либо вины, и в начале марта из Санкт-Петербурга по московской дороге отправился санный обоз. Маршрут экспедиции выглядел так: Москва (Андреевский монастырь) — Переяславль-Рязанский — Ряжск (село Петрово) — Воронежская губерния (город Осеред) — Дон (город Бадмут и Кундрючьи городки).

В первых числах апреля показалась златоглавая Москва. Началась работа. Проверяя месторождения серебряных руд близ Андреевского монастыря, Никсон вопреки инструкции Берг-коллегии заставлял нанятых работных людей и лабораторных учеников рыть узкие колодцы-дудки в местах предполагаемых залежей. На требования Капустина и Маслова в точности следовать предписанию Берг-коллегии и применять буровой инструмент Никсон отвечал высокомерной грубостью. На него не действовали ни увещевания, ни требования. Не по назначению использовал он и своих соотечественников-помощников, превратил их в личных служек, перестал платить им жалованье. Английские подмастерья, глядя на своего «господина», стали своевольничать, пьянствовать, дебоширить. Между английскими мастерами начались склоки, разногласия и драки, а дело вперед не подвигалось. Григорию Капустину и «цареву глазу» унтер-офицеру Маслову стало понятным: глава Большой экспедиции Никсон — явный авантюрист.

Но докладывать об этом в обер-берг-амт в тот момент смысла не имело. 7 мая 1724 года в Успенском соборе Московского Кремля совершалась первая после принятия Петром I императорского титула коронация. До забот ли «худородного» рудознатца было? Да и не с руки жаловаться на иноземца, которого все еще считали специалистом. Заключение о качестве каменного угля, который прислали в Московский обер-берг-амт управитель Никита Вепрейский из Бахмута и капитан Семен Чирков, было поручено именно ему. (Никсон фактически опробовал тот же донецкий уголь, что и доставленный Капустиным и который Кашпер Вейс в свое время забраковал.) Мнение Никсона было прямо противоположно заключению иноземных пробиреров: «1724 года мая 5-го числа показали мне уголье, которое я пробовал, и оное является изрядно, а пепел из оного синий есть. Такие уголья мы называем в Англии на угольных заводах самыми лучшими... они на всякие потребы угодны...»

В середине лета экспедиция прибыла в село Петрово Рижского уезда, в пяти верстах от коего «Иван Палицын с товарищи» показал найденное ими месторождение земляного уголья. Но и здесь Никсон вместо «выкопывания уголья» начал разведывать поблизости железные руды для строительства своего железоделательного завода. Предводитель заморской команды «мастеров» тратит на это две недели благоприятного для горных разведок летнего времени, не применяя и здесь буровой инструмент. «...Егорий Никсон на руде идет все копкою в глубь сажени на три и четыре, а струменты не идет. И ему сержант (унтер-офицер Маслов. — В. Т. ) и мы станем говорить, чтоб шел струментами, а он лишь бранитца и говорит я-де как хочу, так и делаю, а он все копает книзу, где есть сверху, а в глубине все камень да глина. А уголье, где ему показывали, и он на то уголье и по се ниже записанное не идет и чинит копкою все продолжение...»

Так писал Григорий Капустин асессору Михаиле Аврамову, об этом же сообщал и Андрей Маслов» вице-президенту Берг-коллегии Алексею Зыбину.

Между тем из Ряжского уезда в Берг-коллегию шли также многочисленные письма от английских специалистов — одно удивительнее другого. Распри между соотечественниками зашли слишком далеко...

В октябре президент Берг-коллегии доложил в Сенате царю о бесперспективности Большой экспедиции. Через две недели Берг-коллегия определила согласно царскому указу послать знатного человека из придворных Ивана Телепнева, дабы установить пригодность иноземных угольных мастеров и рассчитать их, если «они свое дело буде не знают или плохо знают».

В начале декабря дворянин Иван Телепнев и гвардии унтер-офицер Алексей Межаев настигли экспедицию Никсона и Капустина в Белогорье. Никсон отказался выполнять объявленный ему через толмача (переводчика) Якова Грамотина государев указ, рассчитывая пересидеть зиму в Белогорье. Подействовала лишь угроза неуплаты жалованья. В конце декабря экспедиция прибыла в пограничный сторожевой пост-поселение Бахмут. Согласно определению Берг-коллегии английские подмастерья были немедленно отправлены в Москву, где они задержались почему-то до лета следующего года. А Телепнев тщетно пытался «смотреть и оного мастера Никсона понуждать... дабы он в сыскании Уголья и руд показал свой прилежный труд и радение».

В Бахмутском уезде Григорий Капустин с помощью бурения извлекает образцы угля, проводит проверку их качества. Никсон вынужден следовать примеру русского рудознатца. Но на требование Ивана Телепнева ехать дальше, в Лисичий буерак Оленьих гор, Никсон ответил отказом. Не пожелал он также ехать в Кундрючьи городки. Телепнев, однако, настоял на том, чтобы экспедиция в таком случае направилась обратно в село Петрово. В конце концов Телепнев пишет в Берг-коллегию о нецелесообразности продолжения выгодного лишь Никсону контракта. Разведывание угольных месторождений лучше поручить русским горным людям.