Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1980 год Страница 28

...В отделении приговоренных к смерти Нью-Веральской тюрьмы было шестнадцать камер, с номерами с 3039 до 3054 Большую часть времени половина из них пустовала, и обычно администрация старалась размещать осужденных поближе друг к другу, чтобы их не угнетало одиночество. Им были разрешены шахматы, шашки, сигареты, кофе. Четверги и воскресенья были днями посещений. Встречи происходили в юго-восточной части тюрьмы в большой комнате, разделенной как бы прилавком с установленной на нем решеткой. Адвокаты имели специальные пропуска: им предоставлялось право посещать своих клиентов в любое время суток прямо в камерах.

На следующий день к Адамсу пришли оба его адвоката: метр Изабелла Линдфорд и Грегори Пенсон. Изабелла Линдфорд была высокой, довольно красивой женщиной с суровым выражением лица и резкими движениями. Она считалась одним из лучших адвокатов округа. Осуждение Адамса было ее первым серьезным поражением за годы практики. Пока шло следствие, она строила защиту, исходя из того, что Адамс невиновен, но позднее, когда ей стали известны все козыри, которыми располагал генеральный прокурор, она вдруг сделала поворот на сто восемьдесят градусов. Самое лучшее, решила она, если они с метром Грегори Пенсоном будут строить защиту, опираясь на смягчающие обстоятельства. Но, начиная с этого момента, как уже тогда понял Адамс, у нее не было иллюзий в отношении исхода процесса.

Нужно признать, что рядом с ней Грегори Пенсон выглядел довольно жалко. Адвокат недостаточно опытный, хотя и исполненный доброй воли (тем более что он был другом Адамса), Пенсон добровольно согласился плестись в хвосте своего знаменитого коллеги.

В тот день, когда метр Изабелла Линдфорд пришла к нему и предложила помощь в качестве второго защитника Адамса, у Пенсона появилась надежда. Он был убежден в невиновности своего клиента и друга, но принадлежал к людям, которым необходимо, чтобы их убеждения находили поддержку.

— И ты согласился?! — воскликнул Адамс. — Но как я смогу с ней расплатиться? Ты предлагаешь мне одного из самых дорогих адвокатов округа.

Но Пенсон положил ему руку на плечо:

— Изабелла не возьмет ни цента. Ее интересует твое дело. Старик, у нас появился шанс выкарабкаться.

Но в субботу третьего августа этого шанса не стало...

При появлении адвокатов надзиратель Вильям Ли встал из-за стола.

— Не беспокойтесь, Ли, — сказала Изабелла Линдфорд. — Это метр Пенсон. У него есть пропуск.

— Хорошо, метр, — ответил надзиратель, — я сейчас вам открою.

Он бросил взгляд на бумагу, которую ему протянула молодая женщина.

— Камера 3045.

Пенсон поискал глазами указанный номер. На койке в глубине камеры без движения лежал его друг.

— Он в таком состоянии уже более полусуток, — сказал Вильям Ли. — Ничего не стал есть вчера вечером, а сегодня утром даже не притронулся к кофе.

Адамс не обратил ни малейшего внимания на посетителей.

— Послушайте! — сказала метр Линдфорд. — Вы что, так и будете лежать? Вы полагаете, что сейчас самое время махнуть на все рукой?

В следующее мгновение Адамс уже был на ногах.

— Здравствуйте, Иза, привет, Грег. Зачем пожаловали?

— Прекратите, Эд. Вы пребываете в депрессии со вчерашнего вечера, — продолжала Линдфорд — Надзиратель сказал, что вы ничего не едите.

Адамс пожал плечами.

— Да, да, — сказал он гневно — Я ничего не ем и махнул на все рукой, как вы говорите. Ну и что? А что мне еще остается?

— Эдвард... — начал Пенсон взволнованно.

— Нет, — перебил его Адамс, — никаких излияний, прошу тебя. Вы оба уверены, что я впал в уныние, пребываю в отчаянии. Ошибаетесь. Напротив, я чувствую себя удивительно спокойно. Теперь, когда все кончено...

— Вовсе нет! — воскликнула Изабелла Линдфорд. — Именно теперь-то все и начнется!

— Да, — подтвердил Пенсон. — Послушай, Эд... У нас еще есть кое-что в запасе.

Адамс смотрел на него некоторое время, потом сказал с горькой иронией:

— Вот, вот. Давайте последний залп! Поднимайте возню! Тащите губернатора за ногу из постели! Переворачивайте небо и землю! Что касается меня, то я отказываюсь от этой бешеной гонки. Во всяком случае, — добавил он твердо, — сидя в этих четырех стенах, я ничем не могу быть вам полезным. Поэтому, сделайте милость, не ставьте меня в известность ни о чем. Сообщайте только результаты. Я не хочу больше неопределенности. Снова оказаться в подвешенном состоянии?! Бога ради, ни за что на свете!

Он замолчал. Оба адвоката испытывали неловкость. Однако Изабелла Линдфорд быстро овладела собой:

— Но это же неслыханно, чтобы человек, которому вынесен приговор, отказывался проявлять интерес к своей судьбе. Что происходит, Адамс?

— Происходит то, что мне теперь необходим отдых, покой, тишина! — Эдвард сделал несколько шагов, и адвокаты посторонились, чтобы дать ему пройти.

— Нет, — сказал он, подойдя к решетке и сжав изо всех сил прутья руками. — Все, что произошло, настолько странно, что я отказываюсь что-либо понимать. Видите этого человека напротив меня? Это Слим Эвер. А вон тот, подальше, это Самуэль Пикар. Оба они убийцы и торговцы наркотиками. Кто их поймал? Я.

Те, кого он назвал, подошли к решеткам своих камер и стали прислушиваться.

— Справа от меня сидит Джо Керди. Он тоже пойдет в газовую камеру: изнасилование и похищение людей с целью выкупа. Слева сидит Эдуард Рэйон. Убийство ради тысячи долларов, которые он даже не успел истратить. И я среди них! Я! Так вот, если вы ничего не можете сделать для меня, убирайтесь! Оставьте меня в покое!

Изабелла Линдфорд сделала знак надзирателю.

— Хорошо, — сказала она. — Пусть будет, как вы хотите, Адамс. Мы не станем сообщать вам того, что можно будет не сообщать. Но сегодня у меня для вас особое известие. Может быть, вам интересно узнать, что ко мне приходила молодая женщина по имени Милли Берил? Она приехала из Англии, узнав из газет о вашем процессе и приговоре.

Адамс поднял голову.

— Милли? — прошептал он.

Изабелла Линдфорд вышла из камеры. Пенсон на несколько секунд задержался:

— Милли не забыла тебя, Эд. Она бросила мужа, узнав о твоем приговоре До встречи, Эд.

Оставшись один, Адамс снова вытянулся на койке и погрузился в свои мысли. Немного спустя, когда он очнулся, его взгляд случайно встретился со взглядом надзирателя Вильяма Ли. Тот как раз подносил ко рту стакан пива, но, почувствовав, что за ним наблюдают, поставил стакан на резиновый кружочек. Он казался смущенным. В тюрьме Нью-Вераля приговоренным пиво полагалось только по воскресеньям.

Ночи напролет Адамс слушал, как переговаривались между собой камеры. Сотни раз разговор затухал, и собеседники заявляли о своем намерении заснуть, но сотни раз отчаяние, страх, мысли о том, что их ожидает, заставляли заключенных снова и снова продолжать беседу.

Адамс не принимал участия в их разговорах. Его мысли были в прошлом. Он вспоминал Милли, когда ей было двадцать четыре года; ее коротко остриженную белокурую головку, веселый и открытый взгляд, ее несколько неловкую манеру держаться...

Эдвард вспомнил также их разрыв, свое увлечение другой женщиной, черты лица которой он сейчас не мог восстановить в памяти. Однажды Милли исчезла. Позже Адамс узнал от кого-то, что она уехала в Англию и вышла замуж за Бруно Берила.

Часто нить его воспоминаний прерывал Вильям Ли, предлагавший сигареты или сандвич.

— Вы совсем не едите, — замечал надзиратель сочувственно, — это никуда не годится.

У Вильяма Ли были умные глаза, смотревшие через очки в стальной оправе так, что создавалось впечатление, будто этот человек знает о вас все. Однако в этом открытом взгляде не было и тени нездорового любопытства. Его гладко выбритое, покрытое красноватыми прожилками лицо дышало добродушием.

У Адамса было достаточно времени, чтобы наблюдать за надзирателем в течение первых трех дней своего пребывания в камере, и вскоре он почувствовал к Вильяму Ли что-то вроде симпатии, о чем надзиратель так никогда и не узнал.

Заключенные относились к надзирателю Вильяму Ли терпимо, хотя иногда срывались на грубость.

Не уделяя этому особого внимания, Адамс узнал многое и о других обитателях отделения. Позднее, когда произошли события, из-за которых мы начали свой рассказ, сведения эти, весьма точные, хотя накапливались они подсознательно, сыграли очень важную роль. Так, например, Адамс знал, как ведет себя каждый из заключенных, думая о неизбежно приближавшейся казни. И больше всего боялся смерти Слим Эвер. Страх заставлял его вскакивать на ноги каждый раз, когда кто-нибудь поворачивался на своем матраце или когда Вильям Ли ставил свой стакан с пивом на стол. Тогда Эвер замирал, вцепившись в прутья решетки, и резким движением поворачивал голову, озираясь вокруг.