Журнал «Вокруг Света» - Вокруг Света 1996 №06 Страница 28

Он чувствовал тяжесть собранных шариков, их прохладу и прикосновение гладких, зеркальных поверхностей. Они были влажные и белые, белее самого белого мрамора, от стен на них падал красноватый отблеск.

Фернандо принялся шептать что-то невразумительное; он полз на коленях, растопырив пальцы и позволяя высыпаться шарикам из рук, а потом снова сгребал и зачерпывал с каменной плиты полные пригоршни. Он уже понимал, что это богатство никогда никому не принадлежало, что его не спрятал пират или разбойник, что ни какой человеческий глаз до сих пор не видел сокровищ, которые достались ему в награду за столько лет трудов и лишений, терпеливых поисков и неугасающей надежды.

Это были залежи жемчуга. Обычно говорят, что жемчужины рождаются в море, здешние, вероятно, были исключением. Не удивительно, что о них никто ничего не знает. Ведь их скрывает тьма. Когда Фернандо немного остыл и сумел собраться с мыслями, то вспомнил, что кто-то когда-то рассказывал ему о пресноводных жемчугах.

— Пресноводные жемчужины, — твердил он шепотом. — Это они... Их здесь больше, чем во всех сокровищницах мира, я могу по ним ходить, сгребать и разбрасывать горстями...

Тут ему пришло в голову, что ведь в любой момент могут явиться доктор Риско с чужеземцем. С ними надо будет делиться. Он беспокойно обернулся, но уже не узнал дыры, по которой вполз сюда. В стенах было полно выходов туннелей. Он снял рубашку, оторвал от нее кусок и связал ее снизу. Получившийся мешок принялся наполнять жемчужинами, время от времени прерывал работу и, подняв на ладони пять-шесть шариков величиной с горошину, любовался их совершенством.

Ползая на коленях и волоча за собой все тяжелеющую рубашку, он обнаружил низкий проход в стене. Потянулся к лампе и переполз туда. Ошибки не было. Проход расширялся и переходил в просторный грот, а то, что застилало дно, заставило сердце Фернандо забиться сильнее. Это была залежь, похожая на предыдущую, но по ее центру бежала лавина жемчужин такого размера, что он даже не знал, можно ли их еще так называть. Одни были величиной с мандарин, другие даже с апельсин, они наверняка не уместились бы в ладони. Он подползал к ним на коленях, не обращая внимания на боль. Перехватило дыхание, туман заволакивал глаза. Почти ничего не видя, он протянул руку и ощутил под пальцами бархатистую поверхность и идеальную форму биллиардного шара. А потом, в полном ошеломлении, схватил мешок, сделанный из рубашки, и после того, как высыпал из него все, что собрал до того, принялся забивать его жемчужинами-гигантами. Когда попробовал поднять свою добычу, рубашка начала трещать и лопаться. Пришлось часть жемчужин высыпать. Он набил ими карманы, но несметное количество чудесных шаров осталось нетронутым. Все забрать было невозможно.

— Придется сюда вернуться, — шептал он. — Принесу мешок и заберу все, до последней...

Рукава рубашки сошли за ремни рюкзака. Сидя на земле, он перекинул мешок на спину. С большим трудом встал и с лампой в руке сделал несколько шагов. Груз пригибал его к земле и больно давил на спину и плечи. Несмотря на это Фернандо шел, покачиваясь и спотыкаясь, но не отрывая глаз от земли, потому что всюду, куда бы он ни свернул, в соединенных проходами больших и маленьких залах лежали жемчужины, тысячи, миллионы жемчужин, не принадлежавших никому. Он ступал по ним, слышал их хруст и видел, как выскакивают они из-под ботинок. Нигде он уже не находил таких изумительных как те, что тащил на спине. Однако не прекращал поисков, заглядывал в ниши и за камни, подносил лампу к каждой тени.

Когда кончились жемчужные потоки, он побрел по забитой осколками камней галерее, то и дело приостанавливаясь и оглядываясь, чтобы накрепко запомнить дорогу. Не хотел делать знаков, которые могли бы навести кого-нибудь на след.

Вскоре он остановился, чтобы немного передохнуть, опершись грузом о стену. И тут в нескольких метрах перед собой, в черной, как смоль, глубине камеры, увидел светлое пятно. Это потрясло его до глубины души. Казалось, пятно светится собственным зеленоватым светом. Дрожащей от возбуждения рукой он спрятал за спину лампу, чтобы проверить — не отражается ли просто ее пламя в гладкой плите стены. Но пятно не исчезло, и Фернандо, теряясь в догадках, пошел на него. Разглядел контуры валуна и заметил, что его окружает бледный, зеленоватый туман.

Разбить валун? Он наклонился над камнем, потом чуть поднял глаза и увидел светлое отверстие, закрытое листьями: в пещеру проникал дневной свет.

Фернандо кинулся к выходу. Высунул голову наружу. То, что в первое мгновение показалось ему ослепительным светом, оказалось полумраком. Никакого солнца; с неба, которого он не мог даже увидеть сквозь стену джунглей, низвергались потоки воды. Стрелы дождя навылет пронизывали листья. Жестяной гул заполнял джунгли, и они, напоенные водой от верхушек деревьев до корней, напоминали скорее подводный мир, чем тропический лес.

Опустившись на колени под каменным козырьком, Фернандо положил свой бесценный груз на слой жухлых листьев и развернул ткань.

Жемчужины ничуть не изменились! Они были такими же блестящими и гладкими, но теперь на их эмалевую белизну падали отсветы зелени. «Как они играют при разном освещении, — подумал он. — Ну, прямо живые, в них таятся все цвета радуги...»

Он резким движением накрыл жемчужины и беспокойно осмотрелся, но его окружали лишь деревья, плотная путаница плюща, пальмочек и агав. Все было затянуто туманной водяной пылью.

«Оставлю их где-нибудь здесь, — размышлял Фернандо. — Никто не узнает о моей находке. Потом вернусь и перенесу все из пещеры в джунгли. Раз в год буду выкапывать сколько мне понадобится...»

Он не мог усидеть на месте. Дождь не прекращался, к тому же мог появиться доктор. Фернандо двинулся вдоль скалы, прячась под козырьки, но все равно то и дело попадал под холодный душ. Известняковая стена, нависшая над головой, неуклонно сворачивала влево и, пройдя несколько сотен шагов, Фернандо понял, что оказался в замкнутом колодце. Во все стороны расходились черные коридоры, а колодец, скорее всего, образовался в том месте, где обвалилась кровля. В центре обширного круга еще сохранилась куча больших обломков, не размытых дождями. Семена, сыпавшиеся сверху, проросли на дне колодца, и теперь, спустя много лет, стройные стволы поднимались даже над землей, соперничая с деревьями окружающего колодец леса.

«Чтобы выбраться, — думал Фернандо, — надо снова блуждать по пещере, а бензина в лампе хватит на час, не больше. Теперь, когда я уже отыскал сокровище, рисковать нельзя».

Под корнями альмасиго — рыжего мастикового дерева — он выкопал яму и по одной сложил в нее жемчужины. Замаскировал свалившееся на него богатство землей, листьями и ветками. Оставил себе лишь несколько жемчужин, потом погасил лампу, повесил ее крючок на локоть, накинул на спину уже пустую рубаху и, обхватив руками и ногами ствол пальмы, вымахавшей у самой стены, взобрался по нему на край колодца.

Сделал первый шаг в глубь джунглей и только тут по-настоящему понял, что творится под открытым небом. Он мгновенно попал под ливень, вода заливала уши, проникала в рот и нос, лишала дыхания и при этом со страшной силой колотила по плечам и голове. Он шагнул под зонты банановых листьев, но и здесь не удалось скрыться от взбесившейся воды. Было холодно, его начал бить озноб, и стало ясно, что если он хочет остаться в живых, то должен любой ценой добраться до человеческого жилья, прежде чем наступит ночь.

Фернандо знал, что находится где-то на склонах Моготе Вирхен и в какую сторону не пойдет, обязательно спустится в долину. Он выбрал направление, где чаща казалась реже. Сначала местность была ровной, почти горизонтальной, и Фернандо двигался довольно быстро. Почти совсем раскисшее сомбреро он натянул на уши, наклонил голову, достал большой нож, который носил за поясом, и принялся рубить преграды из лиан и вьюнов. Однако вскоре начался небольшой наклон, потом крутизна склона увеличилась, и двигаться стало трудно. Тонкий слой почвы, который сглаживал поверхность, прикрывая отверстия и ямы, здесь был смыт, проступила чистая, омытая потоками дождей скала. Однако это не были обычные для гор плиты, блоки или стены. Вода, солнце и растительные кислоты превратили известняк в тесно сбившиеся каменные иглы с острыми верхушками, стройные обелиски и пирамиды, ступенчато спускающиеся до самого подножья горы. Между их отвесными боками зияли черные щели, а каждая из каменных башенок, на которых Фернандо повисал, словно на башнях костела, делилась на тысячи мелких игл, ножей, острых, как бритвы, втыкающихся в кожу и раздирающих тело.

Мгновенно пальцы и ладони покрылись ссадинами и порезами, а пройденный путь все гуще метили клочки ткани, вырванной из брючин. Он медленно опускался на руках с уступа на уступ, зависая на известняковых остриях и опираясь на них ногами.