Гарри Поттер и Пушистые проблемы - Таня Белозерцева Страница 28

Гарри, весело смеясь, оглянулся, увидел Драко и радостно махнул ему, подзывая к себе, тот, не колеблясь, подошел и с готовностью плюхнулся на пол рядом. Гарри протянул ему мохнатый мячик и предложил:

— Кидай!

Драко кинул, белый кот сбегал за мячиком, поймал и, принеся, положил перед ним, Драко Малфоем.

— Ух ты, здорово! Гарри, а как его зовут?

— Роллстоун Лукас Третий. А вообще-то он на оба имени отзывается, и на Ролли, и на Лукаса, как тебе больше нравится, так и зови, — великодушно предложил Гарри.

Драко подумал и улыбнулся:

— Мне нравится Ролли, классный кот!

— Да, классный! Ролли — самый замечательный кот в мире!

Глава девятнадцатая. Свободу фениксам

Когда к Люпину пришел Лютер Драгон Вейр, Сириус испытал невольный страх при виде этого мощного старика. По рассказам Реми он уже знал, что тот оборотень и что для Гарри он дедушка, любимый и обожаемый дедушка, и к страху примешалась здоровая такая ревность. Ну да и понятно, он же был лишен такого счастья — наблюдать, как растет малыш, а тут этот… старик, будь он неладен.

За прошедшие десять лет с того дня, как Гарри очутился у Рема, Лютер почти не изменился, разве что в пепельно-серых волосах стало больше белых прядей чистой седины да была более заметней старческая худоба. Да, немного, совсем чуть-чуть, но Лютер сдал. Что ж, стареть — не молодеть. Время течет только вперёд, и никакие маховики это не исправят, как бы не пыжились создатели этого чуда артефакторики.

Сириус, настороженный до предела, едва заставил себя пожать руку при знакомстве, а лично он бы эту конечность просто откусил, потому что они, эти руки, держали Гарри, гладили его, качали в колыбельке, делали всё то, чего он был лишен. Конечно, он понимал, что ведет себя как последний эгоист, но с ревностью ничего не мог поделать. Такая вот коварная штука, несправедливая и мнительная — ревность.

По давно заведенной традиции Лютер приготовил обед, и вскоре они собрались за столом и воздали должное почтение картофельной запеканке, запеченной в духовке на молоке с яйцами и сыром. Ну что ж, вкусная еда зачастую располагает к хорошему настроению, к тому же Сириуса давно грызла одна мысль и не давала ему покоя. Доев, он решил поделиться своей проблемой:

— Реми, я тут… давно вспомнил, но не с кем поговорить было…

— А что ты вспомнил, Сири?

— Барти жив.

— Кхе… Кто?!

— Барти Крауч-младший.

— Погоди, но он же умер через год, в Азкабане.

Ремус бросил тревожный взгляд на Лютера, но тот покачал головой и обратился к Сириусу:

— Расскажите нам всё, мистер Блэк, всё, что можете и помните.

Почувствовав благодарность к старому тополю, Сириус начал рассказывать:

— За месяц до смерти к Барти приходили родители. После их ухода у меня появилось странное ощущение, что произошла подмена, понимаете, я за тот месяц так надышался запахами оборотного зелья, что прямо хоть на стенку лезь, нос-то у меня собачий. Кроме того, несколько раз становилось очевидно, что зелье принимает женщина… больная раком. Болезни собачий нос тоже чует, вам ли не знать. Так или иначе, но похоронили там явно не Барти, а кого-то с его внешностью.

Ненадолго повисла тишина, потом Лютер тихо сказал:

— В газетах об этом не писали, но по некоторым источникам мне известно, что жена Барти Крауча скончалась от рака. Мистер Блэк, это очень ценная информация. И страшная… На свободе где-то шляется Пожиратель Смерти, самый верный сторонник Тёмного Лорда.

— Я поэтому и рассказал вам об этом, мне самому не по себе оттого, что Гарри, возможно, угрожает опасность.

Лютер кивнул, поднялся из-за стола, комкая полотенце, и на удивленные взгляды Рема и Сириуса коротко бросил:

— Я в Министерство Магии, надо потрясти хорошенько этого притвору Крауча. Рыльце-то у него в пуху, как же, самый ярый и самый непримиримый противник тёмных магов… Так ведь и воры громче всех кричат.

Гарри старательно вырезал полоски из цветной бумаги, надо было нарезать очень много полосок, чтобы сделать объемную аппликацию. Цветов было всего пять: белый, голубой, розовый, жёлтый и зелёный, и с зелёным была самая морока, она единственная подходила для травы, потому Гарри решил порезать её в мочало, так, чтобы бумага стала лохматой, как трава. Подошел Седрик, постоял, поглазел и не выдержал:

— Гарри, а что ты делаешь?

— Заготовку для аппликации, — пыхтя от сосредоточенности, ответил Гарри.

Седрик нагнулся, взял одну полоску, повертел в пальцах и спросил:

— А тебе все листы надо так нарезать, такими одинаковыми полосочками?

— Да.

— Помочь?

— А? А, ну да, сейчас, погоди, ножницы найду…

Седрик улыбнулся и покачал головой:

— Гарри.

— Что? — Гарри наконец оторвался от своего занятия и нетерпеливо посмотрел на Седрика, тот опять улыбнулся, достал палочку, направил на листы цветной бумаги и сказал: — Секо.

И словно невидимый нож прошелся по ним, за какие-то секунды разрезая бумагу на ровные аккуратные полоски. Гарри просиял и с восхищением глянул на старшекурсника.

— Ух ты! Спасибо, Седрик!

А дальше он с восторгом взялся за работу, по какой-то ему понятной схеме складывал, склеивал, подрезал, снова склеивал-складывал, и в результате вскоре перед глазами нескольких зрителей на столе вырос конь, красавец арабский скакун, мастерски сложенный из разноцветных бумажных полосок на зелёной травке-подставке.

Разумеется, чудесный бумажный конь занял почетное место на каминной полке, среди прочих поделок остальных детей.

В один из дней Гарри и Драко вместе вошли в зал на обед, их совместное появление стало причиной гнева одного гриффиндорца. Обладая вспыльчивым нравом и нетерпимостью к врагам Рон Уизли, обуреваемый ревностью и обидой, напустился на них, вернее на Гарри:

— Гарри! Как ты можешь? Он же из этих, тёмных магов, приспешников Сам-Знаешь-Кого!

А так как он успел за стол раньше, то и вид имел соответствующий: рот, перепачканный жиром, в руке — куриная ножка, которой Рон яростно размахивал, брызгая тем же жиром. Гарри и Драко прижмурились и невольно подняли руки, прикрываясь от летящих капель. Все вокруг замерли, наблюдая случайный спектакль. А Рон, видя это, только ещё больше распалялся:

— Чего морщитесь, сволочи? Тебе не противно, Гарри, стоять рядом с сыном Пожирателя Смерти?

— Тьфу, Уизли, прекрати махать жирной курицей! Ты мне мантию стирать будешь?

В ответ Рон, взбесившись, схватил со стола ближайшее блюдо с пудингом и швырнул в Малфоя, тот увернулся, и блюдо, со свистом пролетев по воздуху,