Владимир Гусев - Искатель, 1997 № 10 Страница 29

Это подтверждал запах взрывчатки, который все еще не выветрился из зала.

— Ах, Татьяна Викторовна! — Ручкин удрученно покачал головой. — Такое дело и вы забыли! Тряпкин насиловал и резал. Пятнадцать женщин пошли под его нож. И вы ему — бац! — пятнадцать лет. Так круто! По годику за каждую загубленную душу. А вот сейчас я вас…

Ручкин вдруг погладил рукой грудь, поморщился, потом нацелил пистолет в живот Юдиной. Та в ужасе закрыла лицо руками. Плечи ее затряслись.

— Да не бойтесь вы! Не бойтесь. Меня за вас другой судья осудит. На те же пятнадцать. Сколько тут убитых будет? Двое. Значит, за каждого по семь с полтиной Это только подумать, какая строгость!

…В это время улицу, прилегавшую к зданию суда, оцепила милиция. Зевак, заполнявших проезжую часть и тротуары, вытеснили из взятой под охрану зоны. Проходы перекрыли грузовиками, на которых приехал ОМОН.

Руководил операцией лично начальник Управления внутренних дел области полковник Рылов. По его командам напротив суда разместились снайперы. В окнах второго этажа над залом заседаний уголовной коллегии бойцы группы захвата готовились к решающему броску.

Полковник Рылов взял в руки мегафон. Включил питание, покашлял для проверки. Хриплый звук ворвался в щель улицы хрустом сломанного ветром дерева.

— Раз, два, три, — пытался считать Рылов, добиваясь хорошей настройки, но многократно повторенное эхо вдребезги разбило его старания, превратило слова в непонятный рык.

Ручкин прислушался к шумам, доносившимся с улицы. Понял, в чем дело. Повернулся к прокурору.

— Господин Волков, да успокойте вы их. Мы тут представление с вами сами окончим. Без милиции. Зачем она здесь, верно? Вот, возьмите.

Ручкин протянул прокурору оружие. Тот, не зная чем это грозит, испуганно отшатнулся.

— Не волнуйтесь, — Ручкин опять улыбнулся, — он не заряжен. Жалко, но патронов достать не сумел…

Волков осторожно протянул руку и взял пистолет за рукоятку, забыв даже о том, что стоило бы сохранить на нем отпечатки.

— Еще что-нибудь, господа? Нет? Тогда зовите стражу.

Ручкин ощутил глухую усталость. Он сделал дело — и силы оставляли его. Возникла неодолимая потребность лечь и заснуть. Ноги его не держали Глаза слипались, и мир затягивала пелена седого тумана. Такое с ним иногда бывало после трудного дня, когда он ложился в постель. Тело охватывала истома, и все вокруг начинало меркнуть, терять четкость очертаний. Мысли сбивались, путались, власть над сознанием брал сон.

Придерживаясь за край прокурорского стола, Ручкин опустился и лег на пол.

Он не испытывал ни страха, ни боли — только неимоверную усталость.

Он сделал дело и теперь мог уйти. От всего — от нервотрепки, от постоянного ощущения опасности за спиной, от бессонных ночей. Последним, что видел Ручкин в жизни, был посеревший от времени потолок зала заседаний уголовного суда, грубо протянутый по нему розовый телефонный провод, корзиночки датчиков пожарной сигнализации, два пластмассовых короба ламп дневного света…

Юрий Платонович Харин присутствовал в суде в качестве негласного, но полномочного представителя губернатора. Ему вместе со всеми пришлось покинуть зал, когда человек, притащивший с собой Игоря Немцева, поднял над головой гранату.

В момент взрыва, который прогремел в суде, Харин был на улице. Он слышал звон вылетевших стекол, видел, как осколки посыпались во все стороны и сразу понял, что произошло внутри.

Харин отошел в ближайшую подворотню и по мобильному телефону набрал известный ему номер.

Господин Сагитов сидел в рабочем кабинете, просматривая бухгалтерские документы одной из своих дочерних фирм. Он не любил, когда его беспокоили в такие минуты, и это право предоставлялось только тем, кто знал прямой телефон миллионера.

Когда переносная трубка ожила, Сагитов взял ее в руки с некоторым раздражением.

— Слушаю.

— Булат Умарович? Это Харин. Сейчас в суде произошло нечто чрезвычайное…

Харин коротко и в то же время с исчерпывающей обстоятельностью изложил суть происшедшего.

Сагитов выслушал, не перебивая. Потом спросил:

— Юрий Платонович, зачем вы мне это все рассказали?

Прямой вопрос требовал прямого ответа.

— Не знаю, — откровенно признался Харин. — Просто решил, что вы вправе знать о случившемся первым.

— Губернатор в курсе?

— Сейчас я ему буду звонить.

— Спасибо.

Сагитов дал отбой.

Несколько минут спустя Сагитова вновь оторвали от дела.

Звонил главный редактор «МК» Казаркин.

— Булат Умарович, только что мне сообщили сенсацию…

— Я о ней знаю. — Сагитов умел поражать собеседников осведомленностью. — Что вы предлагаете?

— Что я могу предлагать? Есть ваше «вето»…

— Павел Семенович! — Сагитов не укорял, он лишь выказывал удивление. — Завтра вся пресса встанет на уши и будет кричать о бомбе в суде. Такую сенсацию губернаторской ладонью не закроешь. А ваша газета что, будет молчать?

— Я думал, насчет суда у вас есть джентльменское соглашение с областью…

Сагитов с одобрением оценил такт Казаркина. Тот словом «область» заменил слово «губернатор».

— В праве, Павел Семенович, существует понятие «форсмажорные обстоятельства». Это когда наши договоры летят к чертовой матери из-за вмешательства неодолимой силы — катастрофы, войны, чего угодно другого. Вам не кажется, что сложилась именно такая ситуация?

— Я понял.

— Тогда постарайтесь создать высокий накат страстей вокруг происшедшего. Честный человек — Ручкин. Подонок — сын высокопоставленного чиновника. В каком мире мы живем и собираемся жить дальше? До выборов меньше года. Области нужен губернатор с чистыми руками. Вы меня понимаете?

— Да, конечно.

— Тогда сделайте так, чтобы это дошло и до ваших читателей. Поручите материал написать Ларисе Кисляк…

— Она сейчас занята другим делом.

— Павел Семенович, вы меня удивляете. Сейчас для общества нет важнее дела, чем борьба за чистоту принципов демократии. За твердую законность. Избиратели должны понять, что власть, которая не считает нужным уничтожать убийц как собак — не уважает свой народ, не достойна его. Запросите информацию ИТАР-ТАСС о всех случаях самосуда и судов Линча над преступниками по стране. Покажите бездействие властей…

Пусть похороны Ручкина станут символом народного прозрения. Вам еще что-то надо объяснять?

Объяснять ничего не требовалось. Все так было предельно ясно.

Твердые руки требовали власти…

* * *

Уважаемые читатели!

В первом полугодии 1998 года в журналах «Искатель», «Мир «Искателя», а также в книжной серии «Библиотека «Искателя» вы встретитесь с новыми героями произведений А. Щелокова.

Владимир ГУСЕВ

«СЛАДКАЯ ПАРОЧКА»

Рассказ

Владимир Гусев родился в 1950 году в г. Великие Луки Псковской обл. В 1974 году закончил Московский инженерно-физический институт, факультет автоматики и электроники. В настоящее время работает начальником лаборатории в одном из киевских ОКБ. Автор многих рассказов и повестей, опубликованных в разные годы в журналах и сборниках. В «Искателе» были напечатаны его рассказы «Мухоловка Ломтикова», «Игра с Бесконечностью», «Просто анекдот».

Ключ, добытый Стасом с огромным трудом, подошел только к центральным, двустворчатым дверям, над которыми висела табличка с надписью «Мантикор». Очень хотелось есть, и Стас решил, что, скорее всего, это местный вариант «Макдональдса». И вообще слово «мантикор» ассоциировалось с чем-то съедобным: манты, коржики, мороженое… В сложившейся ситуации Стас обрадовался бы и корочке хлеба.

Он дважды повернул ключ в замке, резко потянул на себя тяжелую дубовую створку и на всякий случай отскочил. За дверью был мрак, густой и вязкий, как мумие. И там, в этом мраке, что-то тяжело ворочалось и вздыхало.

Стас подошел к стене, вынул из ближайшего кованого гнезда факел и осторожно переступил низкий порожек, стараясь держать факел повыше.

Но мрак не отступил. Напротив, он придвинулся ближе и протянул свои липкие щупальца за спину Стаса, стремясь обнять его, прижать к себе и поглотить. И мраку удалось бы сделать это, если бы не извечный спутник мрака — страх.

Стас поспешно вышел. В глубине— комнаты ли, пещеры, огромного зала, непроглядной ночи или умершей тепловой смертью Вселенной? — зажглись не то два красных уголька, не то два Марса, потерявшие свое Солнце. Через мгновение они прыгнули на Стаса, пытаясь выжечь ему глаза. Стас взмахнул мечом, укрываясь за описавшим полукруг лезвием, как за щитом, и отпрыгнул в сторону.

Из мрачной, в буквальном смысле, комнаты выскочил зверь о четырех лапах, но с человеческой головой. Глаза его обжигали неутолимой ненавистью. Размерами зверь был с крупного льва, львиным было и его туловище. Но хвост чудовища, жесткий и угрожающе загнутый кверху, заканчивался не миролюбивой кисточкой, а воинственным скорпионьим жалом.