Иволга и вольный Ветер - Галина Валентиновна Чередий Страница 29

— И сядешь! — жестко сказала ему Валентина.

— Да мне пох! Зато этот сдохнет!

— Да что ты такое говоришь, сынок! Как можно, на отца родного! — закудахтала беременная. — Ополоумели вы с Валькой что ли!

— Да сама ты дура, мать! — огрызнулся парень. — Сколько еще ему с нас кровь пить! Детские все до копейки пропивает, тебя бьет!

— А ты не в свое дело не лезь! — к моему удивлению ответила женщина.

— Валька в городе пахала, он на ее деньги жрал-бухал, а теперь ее еще языком своим поганым… Дочь родную в шалавы записывать!

— Забей, Севка, мне плевать! — попыталась оттащить его подальше моя иволга. — Он не стоит того, чтобы ты сел. Успокойся!

— Я хочу, чтобы он сдох! — не унимался ее брат, явно впадая уже в пьяную истерику. — Сдо-о-ох! Сколько можно?! Захар сидит, тебя из дому выжил, мать и мелких колотит! Погань конченая!

— Да я тебе, выбл*док неблагодарный… — подорвался со снега таки не без помощи жены и тут же ее грубо отпихнув второй участник семейного конфликта и пошел на Валю с братом.

Так, все, я насмотрелся на суровый колорит глубинки, хватит с меня. Шагнув вперед, я остановил продвижение бухого скота с разбитой рожей и, прежде чем он сумел сфокусироваться на мне, сгреб его за майку на груди и потащил во двор, перед которым и развернулось сие театральное действо. Заволок в дом, поморщившись от тяжелого алкогольно-табачного амбрэ, пропитавшего тут все. Только мы ввалились, как уже знакомые мне мелкие с мышинным писком метнулись вглубь помещения и скрылись за занавеской. Пихнул пьянь на табурет, но он не сумел удержаться и рухнул вместе с ним на бок.

— Ох*ел? Ты кто, сука, такой?! — наконец обрел горе-родитель дар речи.

Следом в дом влетела беременная, кинулась над ним хлопотать и тоже напустилась на меня.

— Вы кто такой? Мы вас не звали!

— Встать! Фамилия?! Статья?! — рявкнул я алкашу, игнорируя ее.

Как я и рассчитывал, недавнего сидельца на ноги как по волшебству вскинуло и он вытянулся в струну, охреневше вытаращившись на меня и, походу, стремительно трезвея.

— Иволгин Петр Федорович, осужден по сто пятьдесят восьмой, освобожден десятого ноль…

— Значит так, скажу один раз и повторяться не стану. — Оборвав его, отчеканил я, как раз в момент появления на пороге еще и Вали, которая тут же захлопнула дверь, препятствуя тому, чтобы так и не угомонившийся брат ее ворвался. — Даю пять минут на то, чтобы ты, кусок дерьма, собрал вещи!

Горе супруги подняли крик, что-то опять про “да ты кто такой” и “по какому праву”, но я рявкнул перекрывая их.

— Время пошло! Собирай давай барахло свое, а ты помогай ему!

Старшая Иволгина взвыла, попыталась в ноги мне кинуться, но я остановил ее резким жестом и она, продолжая выть, как неупокоенный дух, кинулась собирать что-то в потертый рюкзак.

— Слышь, ты че за хрен с горы? — меж тем, чуть отойдя от первого испуга и присмотревшись к моему экзотичному внешнему виду, продолжил ко мне цепляться ее муж. — Ты вообще в курсе с кем базар ведешь, а? Да я в авторитете и только свистну…

— Пасть захлопни, воняет. — заткнул я его. — Одевайся!

Авторитетный товарищ примолк и послушался.

— Ты че, мент? — уже гораздо тише спросил он и глянул на Валентину. — Вальк, ты че это, с ментом что ли шкуру трешь? При погонах хахаль твой? Так ты скажи ему, что я папка твой… Папка родный… Чего он прям с ходу и по беспределу? Нет чтобы с уважением, выпить за знакомство, раз он тебя, дочку мою … того…Я же с понятиями, а не какой-то…

— Замолчи и делай, что велено! — отрезала Валя, глядя исключительно на меня, хоть и вопросительно и явно не понимая к чему все идет.

— Ах ты… — пьянице явно очень хотелось сказать дочери нечто гадкое, но алкоголь не растворил остатки инстинкта самосохранения, поэтому адресовал он все жене. — Все ты, Любка, сучка такая! Детей ни хрена не воспитала, чтобы уважение знали как показывать от…

— Заткнись или я тебя опять ударю! — процедила сквозь зубы моя грозная птица иволга.

— Валя-Валя, да что же это твориться-то! Да разве можно так с отцом? Куда же вы его в мороз и на ночь глядя! — запричитала по новой Иволгина старшая, когда я потащил ее собранного мужа на выход. — Люди-и-и! Человека из дому волоку-у-ут! Что же это делается-а-а!

— Замолчи и слушай меня внимательно! — оборвал я женщину. — Даю тебе неделю навести в доме идеальный порядок и избавиться от любых следов того непотребства, что тут творилось. Дети должны быть опрятными, сытыми, ходить в школу, иметь возможность нормально делать уроки и отдыхать дома. Если через неделю все не будет именно так, то я вернусь с представителями опеки и заберем всех несовершеннолетних в приют, включая и того, кого ты вынашиваешь, как только он появиться на свет. И я прослежу за тем, чтобы их тебе не вернули никогда. Ясно?

Женщина взвыла уже совсем истерически и я чуть струхнул, не случиться ли что с ней, все же в положении. Но с другой стороны, похоже, что к стрессам в этой семье привыкли, ведь моя иволга даже не попыталась вмешаться и смягчить.

За время сборов воинственный парень чуть поостыл и как раз растирал лицо снегом, но тут же вскинулся.

— Вы его куда? Это кто, Вальк?

— Иди мать угомони. — оттеснила его Валентина. — Мы с остальным разберемся.

И она снова глянула на меня, словно спрашивая “так и есть?”. Я только кивнул и продолжил подпихивать ее отца вперед. Так мы и дошли минуты за три до дома, где и общались с девушкой до сих пор.

— Стоишь тут и молчишь как рыба! — велел я дебоширу.

Быстро вошел в дом, взял со стола портмоне и вытащил из него несколько крупных купюр и вернулся на улицу.

— Это — твои отвальные, они же и копытные. — сообщил, сунув деньги в руку пьянчуге. — Берешь их и теряешься из Ширгалькуля. Насовсем. Понял?

— Да я… Как это? Куда же я?… — залепетал он, но купюры тут же сунул поспешно в карман и глазки свинячьи алчно заблестели.

— Нам абсолютно пох куда ты потеряешься, это исключительно твои проблемы. — оборвал я его бормотание. — Но учти, если вздумаешь вернуться —