Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1990 год Страница 3

Но если государство или компания уменьшает дотации или пожертвования на какой-то вид исследований или учебы, то бедные колледжи садятся на мель и вынуждены сокращать студентов и преподавателей, а богатые сами решают, куда тратить деньги — на изучение экономики или на экспедицию в Африку.

По расходам на высшее образование Англия отнюдь не среди лидеров. Сохраняя высокий интеллектуальный уровень для избранных, она проигрывает в интеллектуализации всего общества. Стремление сохранить разрыв между аристократией и «простонародьем» сидит в правящем классе. Правительство тори выборочно сокращает расходы на университеты, хотя по числу студентов на тысячу жителей Англия отстает от ФРГ, Голландии, Франции, не говоря о США и Японии. Научную, политическую, деловую элиту черпают среди выпускников, которые провели несколько лет в древних стенах городов, где удобнее ездить на велосипеде, чем на автомашине, где в парках бродят олени, где сам воздух пропитан не только сыростью и запахом прелых листьев, но многовековой культурной, научной, интеллектуальной традицией, которая не прерывалась, не уничтожалась, не истреблялась, не оплевывалась.

В Оксфорде, например, вам расскажут, что университет был основан в XII веке; что, когда король Карл I, ненадолго поселившийся здесь, а затем казнивший его Кромвель, пытались получать из библиотеки Бодлена (сейчас — пять миллионов томов) домой книги, в просьбе отказали и тому и другому, так как это противоречило правилам.

Англичане предпочитают менять не форму, а содержание, не вывеску, а суть, приспосабливать старое к новому, а не разрушать его безоглядно. Поэтому, не выезжая из поросших мхом стен, алхимики превратились в ядерных физиков, схоласты — в еретиков, а после — в аристократов-диссидентов, которые в роскоши колледжей готовятся «ниспровергнуть» устои современного британского истэблишмента, а на деле оттачивают идеи для его совершенствования.

О дверной ручке и беременной герцогине

И в малом и в большом англичане пытаются найти традициям современное применение. Всегда ли это удается?

В удобном поезде, который мчится по Англии со скоростью около 200 километров в час (впрочем, нередко и опаздывает), прибываю на нужную станцию и мечусь перед выходом, не умея открыть дверь — изнутри нет ручки. Через минуту поезд трогается, и я должен буду возвращаться назад со следующей станции. Оказывается, нужно было опустить стекло, просунуть руку и открыть дверь снаружи. Когда злость проходит, понимаю, что в этом есть свой резон — на большой скорости кто-нибудь случайно может нажать на ручку и вывалиться из вагона. Но почему в поезде, где внутренние двери распахивает фотоэлемент, чтобы пассажиру с багажом в руках удобнее было проходить, почему двери наружу не может открыть машинист?

«Почему в последних известиях у вас одна из новостей — повышение надоев молока, но в магазинах молока не хватает?» — дразнили меня англичане. «А ваша «ньюс» — герцогиня Йоркская забеременела, а рождаемость в стране падает»,— отбивался я. Мои собеседники вежливо улыбались — что, мол, взять с иностранца, не понимает он, что королевская семья — наше национальное достояние. Поэтому важная новость — не только парады гвардейцев в медвежьих шапках, протокольные визиты, разрезание ленточек на выставках, но и беременность снохи королевы. И льются сообщения о том, как себя чувствует герцогиня — молодая и очень привлекательная женщина, интервью с мужем, интервью с отцом, с врачом, комментарии по радио, телевидению, в газетах. Герцогиня Йоркская все же поехала кататься на горных лыжах на швейцарский курорт, позирует с известными горнолыжниками, скользит по склону в сопровождении телохранителей. И вдруг упала. «Ах, бедняжка!», и вся Англия воскликнула «Ах!». Интервью со специалистами, комментарии, фотографии... И все всерьез. Монархия — символ и центр английского истэблишмента. За ее сохранение — 90 процентов англичан.

Мои дети, как и английские, читали сказки про принцев и принцесс. Им было интересно. Они выросли и забыли про них. Английские дети выросли, но им изо дня в день показывают всамделишных принцев и принцесс, рассказывают об их прическах, причудах, платьях, вертолетах, автомашинах, занятиях, развлечениях, ссорах, любви... Обывателю до смерти интересно. Пусть он получает ту духовную пищу, которой достоин, и поменьше думает о политике, ядерном оружии, о безработице. Так что не смейте шутить по поводу беременности герцогини Йоркской.

Делом серьезным бывает и смех. «День юмора» в пользу голодающих африканцев. Остряки изощряются по телевидению, радио, с эстрад, в газетах. Многие англичане носят красные клоунские носы. Предложили красный нос премьер-министру Маргарет Тэтчер, но она отказалась. Собрали миллионы фунтов на покупку продовольствия. «День юмора» оказался эффективен. Во-первых, действительно помогли голодающим. Во-вторых, приобрели дополнительный политический капитал в Африке. В-третьих, дали многим возможность выразить свои искренние гуманные чувства. Наконец, показали обывателю: ты видишь, как люди страдают и голодают? Возблагодари бога, что ты родился англичанином.

Англия в Советском Союзе, как и в старой России, почему-то менее популярна, чем Франция. При слове «заграница» у нас чаще добавляют «Париж», хотя Лондон ни в чем — ни в величии и своеобразии архитектуры, ни в накале интеллектуальной и культурной жизни, ни в развитии современной промышленности — не уступает Парижу. «Виновата» история: французская культура XVIII — начала XIX века больше выражала западноевропейскую культуру и как таковая оказала больше влияния на формирование российской культуры, литературы, интеллигенции. Величайший русский роман «Война и мир» начинается с монолога по-французски, а не по-английски. В XIX веке Российская и Британская империи были соперниками в Азии, хотя к первой мировой войне пришли союзниками. Но русские все равно охотнее ехали во Францию и Германию, чем в Англию. Даже русская послереволюционная эмиграция в большинстве осела во Франции, Германии, США, естественно — в славянских странах, но не в Англии.

Опыт показывает, что нам, русским, советским, с американцами иметь дело как будто легче, чем с англичанами. Видимо, существуют с двух сторон какие-то трудноуловимые психологические нюансы. Однако, проведя месяц в Англии, смею утверждать, что англичане в массе — люди с высокоразвитыми человеческим и национальным достоинством, порядочностью, обязательностью, незаурядным интеллектом. А раз так, они могут быть — на основе взаимности, никогда не забывая о собственной выгоде, о своих интересах, в том числе классовых,— надежными партнерами. Чего нам еще надо?

Что же до человеческого тепла, окрашенного эмоциями, то оно возникает в более близком общении. У англичан оно неотделимо от уважения к личности и опасения оказаться назойливым. Многие — но не все! — англичане разделяют золотое правило этики: относись к другим так, как ты хочешь, чтобы относились к тебе. Мне уделяли внимание, когда я в нем нуждался, рассказывали о себе, ожидая ответного рассказа, приглашали в гости, опровергая распространенные легенды о «прижимистости», вежливо, «по-парламентски», но нередко жестко спорили, когда речь заходила о политике.

Но, как говорится, в гостях хорошо, а дома лучше. Месяц в Англии подходил к концу. Наваливалось одиночество, особенно по вечерам, когда общаешься только с телевизионным ящиком, угнетало отсутствие друзей и близких, давила маленькая комната. Пора было домой, туда, где Шереметьево не особенно приветливо встречает собственных граждан, вернувшихся из-за границы, где по телевизору последние известия передают дикторы с выражением лиц и интонацией прокуроров, а не приятных собеседников.

Моя страна — мой дом. Делать его удобнее и красивее в нашем тесном, взаимосвязанном мире можно, только оглядываясь вокруг себя, зная, что делается за забором, у ближнего и дальнего соседа.

Алексей Васильев, доктор исторических наук Лондон

Тропа вокруг Горок

По фуражке с зеленым околышем я сразу узнал старого егеря. Несмотря на моросивший дождь, он поджидал меня на бетонном пятачке перед Музеем Ленина в Горках. Накинутый на плечи длиннополый брезентовый плащ делал его похожим на плакатного пограничника.

Суханов критически оглядел мою обувь и предупредил:

— Идти лесом не меньше двадцати километров.

С Александром Федоровичем мы прежде не встречались. А узнал я о нем от инженера лесопаркхоза «Горки Ленинские» Василия Анисимовича Чеханацких. Мы разговорились с ним на Большой аллее горкинского парка, в двух шагах от известного здания с белокаменным портиком-балконом. Речь шла о парке мемориальной усадьбы, открытом недавно для свободного посещения.