Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1971 год Страница 3

Когда первые восторги стихли, я записал беседу с космонавтом на портативном магнитофоне — это тоже входит в наши обязанности. И когда летели на вертолете, беседа продолжалась. Выходит, это еще одна наша профессия — репортеры...

Бычков: Безусловно, встреча космонавтов на земле каждый раз была для нас главным, итоговым, что ли, моментом, кульминацией долгой и трудоемкой работы. Я не говорю, какой вал эмоций выплескивается в короткие минуты встречи, — об этом можно догадаться. И хотя мы должны были и в эти моменты оставаться врачами и хладнокровно фиксировать состояние своих подопечных, спокойствию не было места — человек есть человек.

Артамошин: А затем мы вновь возвращались к будничной работе — экспериментам, исследованиям...

Эксперименты проводились не только в привычной обстановке, на суше, но и на море. Одна из целей — проверка возможности выживания в космическом корабле в случае аварийного приводнения капсулы, условия покидания корабля и оказание медицинской помощи экипажу.

Макет корабля брался на борт корабля-матки, и в море капсула вместе с экипажем опускалась на воду. Внутри было, как правило, трое испытателей. Я, к примеру, плавал с Олегом Бычковым и Виктором Окуневым. Мнациканьян входил в другой экипаж.

Пока мы висим на корабельных талях, можно еще оставаться в креслах. Но как только капсула оказывается на плаву, начинается отчаянная болтанка (большей частью мы дожидались штормовой погоды, 4—5 баллов на море). Тут уж лучше сразу отвязаться и держаться в распор руками...

Только держаться долго не приходится. Пора приступать к работе: физиологически» замеры, измерения температурного режима внутри объекта, постоянная связь с патрульными воздушными и морскими судами. Иногда и поесть некогда, хотя обеды уже готовы и под рукой — тубы с зеленым супом, борщом и харчо, консервированные языки, куриное филе, чернослив, цукаты. И главный деликатес — спинки сушеной воблы. Вобла пользовалась у нас особой популярностью — главное средство от укачивания.

Укачивание выматывает. Я участвовал в разных экспериментах. Так вот, как минимум один-двое из нас укачивались в капсуле вплоть до временной потери работоспособности. Но самым трудным, для меня во всяком случае, были ночные дежурства. Все тяготы дневного эксперимента усугубляются борьбой со сном. Зеленоватый мерцающий свет табло, как гипнотизер, в сон клонит. Единственное спасение — шланг с водой. Нажмешь на штуцер, на шею и на голову ледяной водички побрызжешь, — оживешь немного...

Мнациканьян: Вероятно, у нас в экипаже были условия полегче. Вот только одна из последних ночей казалась бесконечной...

Остались считанные часы нашего пребывания в макете космического корабля. Он методично перекатывается с волны на волну, беспокойно крутится на ее гребне, сваливается на бок.

Мы привыкли к капризам нашего кораблика и уже не обращаем внимания, когда очередная высокая волна бьет в люк. Кругом вода, а у нас внутри тепло, сухо и по-своему уютно. За время эксперимента мы уверовали в прочность, остойчивость и герметичность капсулы, приспособились отдыхать и работать в необычных позах. Научились быстро находить на приборном пульте нужные кнопки и включать их даже ногой, не вставая с кресла.

Последняя ночь. Проведены все физиологические замеры, проверена работа бортовых систем, допита вода корабельных запасов. Мы отдыхаем, собирая силы для завершения самого ответственного задания в программе исследования. Мы должны проиграть аварийную ситуацию: надеть гидрокомбинезоны и покинуть корабль.

Освещение выключено. Лежим в темноте, поглядывая в мерцающие круги иллюминаторов. Ждем рассвета. Почти как у Пушкина: в синем небе звезды блещут, бочка по морю плывет...

Руководитель испытаний приказал отключить системы жизнеобеспечения корабля. Авария так авария! Остается только связь. Надо определить, сколько времени сможет пробыть экипаж из трех человек в ограниченном пространстве капсулы, где постепенно падает содержание кислорода, накапливается углекислота, растет температура » влажность воздуха.

Вот в такой обстановке нам предстоит еще надеть теплозащитный костюм и гидрокомбинезон, достать НАЗ, открыть люк и с максимальной быстротой покинуть корабль.

Давно затих шум вентилятора. Столбик на термометре ползет вверх. Становится жарко, душно, на лбу выступает испарина. Приходит приказ: приготовиться!

Нет, нет, только не суетиться. Достаем НАЗ и гидрокомбинезоны. Попробуем одеваться все вместе — ничего не получается. Ага, вот так-то лучше. Поочередно помогаем друг другу. Дышать почти нечем. Но мы подозрительно спокойны. Самочувствие обманчиво, тем более к концу эксперимента...

Мы знаем, что вся обслуживающая бригада в этот момент настороже, готова прийти к нам на помощь в любую минуту. Где-то рядом дежурит спасательный катер. Вместе с капсулой дрейфует лодка с врачом на борту.

Хватаю ртом воздух. Мы спокойны. «Постой, ребята, надо отдышаться... — Наш командир по пояс уже в комбинезоне, руки заняты. — Пот, пот смахните, глаза щиплет...» Да, не очень приятный эксперимент!

Долгожданная команда: «Разрешаю открыть люк».

Затягиваем потуже «молнии» на комбинезонах... В лицо ударяет яркий свет и отчаянно вкусный острый запах — свежий воздух! Вот уже и обрез люка. Бросаюсь в воду. Боже мой, как хорошо! Но пока еще рано наслаждаться. Принимаю НАЗ, жду товарищей. Теперь мы все в воде. Поддуваем плавучие воротники, пристегиваем страховочный фал к НАЗу. Впереди — работа с аварийным запасом на плаву и окончательная эвакуация — подбор вертолетом с воды.

Морское течение относит нас от капсулы. Осиротелая, она качается на волнах, глядя в небо черным зрачком люка.

Бычков: В нашей работе — и на экспериментальных полигонах, и на площадках приземления — случались довольно неприятные происшествия. Было бы наивно предполагать, что такой процесс, как обеспечение приземления космических кораблей, не говоря о главном — о самом космическом полете, всегда и во всем будет проходить гладко.

С полетами, с конструкциями кораблей совершенствовалась и служба спасения. Организовывались новые группы, создавалась новая техника.

Мнациканьян: Мне пришлось наблюдать спуск корабля. Незабываемое зрелище!

Накануне посадки «Союза-7» резко испортилась погода. Сильный порывистый ветер достигал временами 20—25 метров в секунду. Приходили сообщения: порваны провода, приостановилось движение на дорогах. Члены поисковой группы, особенно врачи, волновались.

Однако за час до посадки погода вновь изменилась, теперь в лучшую сторону. Стих ветер, прекратился снегопад.

Утро. На борту поискового МИ-4, кроме экипажа, нас еще двое. В заданный район посадки шли около сорока минут. Унылая степь, поля. Потом пошли озера. Пилот вертолета смотрел, смотрел на воду, не выдержал, спросил: что будет, если «Союз» угодит в озеро? Мы его успокоили — все десятки раз проверено и в гораздо более серьезных условиях. Но он все так же недоверчиво посматривал вниз.

На полчаса приземлились. Ждали расчетного времени посадки. И тут нас рассмешил борттехник. Он чуть отбежал от вертолета, снял свой шлем и стал внимательно слушать тишину. Сказал нам, что хочет засечь момент, когда раскроется парашют над «Союзом». Я глядел на него с сомнением. Явный розыгрыш!

И вдруг — точно: звук, вроде легкого хлопка. Пилот тотчас махнул нам рукой, и мы взлетели.

Скоро летчик сообщил, что вышел с кораблем на связь.

Мы сидели в грузовой кабине, припав к иллюминаторам. «Корабль!» — это борттехник кричал и показывал куда-то вверх.

Ничего не видно! Наконец техник смилостивился и уступил нам свое место у кабины пилота. Мы во все глаза обшаривали горизонт... Сплошные низкие тучи, снова затянувшие небо, и больше ничего.

«Да вот же он, смотрите!» — Летчик протянул вперед руку.

И тут я увидел...

Из-под тучи опускалось округлое яркое тело. Скоро показался и парашют. Корабль плавно шел на посадку.

Тучи, степь, пустота. Ни души. И обожженный яростным пламенем, вернувшийся из других миров рукотворный корабль. Было что-то неописуемо грандиозное во всей этой картине...

Наш вертолет, боясь помешать, метрах в двухстах совершил осторожный облет спускавшегося «Союза». Вот корабль окутали клубы дыма, сработали двигатели мягкой посадки. «Союз» опустился, мягко лег на бок — парашют все еще был наполнен ветром.

Забыв все предосторожности, мы сели и сразу бросились к кораблю. С нами вместе спешили и члены технической группы. Один из них ключом стал открывать люк. Изнутри ему кто-то помогал. Когда люк открылся, на нас пахнуло запахом обжитого человеческого жилья. Из сумрака первым показался заросший, чуть бледноватый Филипченко — командир. Он улыбался. Не успев коснуться земли — наверное, он так ждал этого момента! — командир сразу попадает в яростные объятия друзей. Поцелуи. Из люка показывается инженер Волков. Совсем недавно мы встречались с ним на морских тренировках. А где же Горбатко? Оказывается, где-то под «потолком» корабля и теперь старательно выпутывается из привязных ремней. Помогаем ему. И вот уже весь экипаж на земле, рядом со своим «Союзом».