Леха - Константин Закутаев Страница 3

– А как ещё бывает? – помещение произвело на Леху гнетущее впечатление.

– Вдесятером! Я могу, ведь, и вьетнамцев подселить… Такая вот я, кавээнщица…

Зинаида Полуэктовна, оставив Алексея одного в раскрытой пасти студенческого логова, балетно (в её понимании) упорхнула в сторону лестницы.

– Матрас получишь послезавтра, когда выйдет кастелянша! – д онеслось от лестничного пролета, – и не бухать!

Леха никогда не был маменькиным сыночком, но в этой ситуации растерялся. Комната представляла собой мышиную нору, элементами цивилизации были разве что кровати и плакат «Рокки 4» на внутренней стороне двери. Всё остальное могло служить объектом археологических раскопок. Шкаф, подернутый паутинкой, двое разношенных кроссовок 45‐го размера, обе на левую ногу, картонные коробки, практически во мху, доверху забитые какими‑то бумагами. Венчали «образцовый порядок» лужицы засохшей блевотины в дальних углах нового лехиного пристанища.

– Черт побери… – коротко – горестно резюмировал Леха и опустился на ближнюю койку.

Панцирная сетка, ослабленная за годы нещадной эксплуатации, безвольно сопроводила задницу до пола, при этом приложив усталого путника коленями в нос.

– Черт! – уже в сердцах чертыхнулся Леха и выбрался из эмбрионального положения.

Дурацкое полупадение привело его в чувство. Обозлившись на свою, давшую сбой, координацию, он бросил сумку на кровать и решительным жестом взялся за створку облупленного шкафа. Найти веник, швабру, тряпку. Провести полномасштабную генеральную уборку и постараться жить в санитарных условиях. Руководимый этим благородным порывом, он рванул дверцу.

Всё что, видимо, не принимали в пункты стеклотары, горным оползнем обрушилось на новоиспеченного студента. Квадратистый «Ройял», нелепая «Ламбада», пузатый «Слынчев Бряг», нерусская «Кремлевская», смуглый «Амаретто» и еще какая‑то экзотика, накрыла запашѝной просроченной консервации. Да и хрен‑то с ним, с запахом, но стеклянный поток вывалился со всех полок. Пустая тара звонко саданула по макушке, чувствительно пронеслась в области паха и пребольно челомкнулась по колену. А приземлившись, алмазно разлетелась на искрящиеся осколки.

Леха, схватившись за набухающую на голове шишку, отступил к «Рокки 4». Дурацкое «это крах» вертелось в загудевшей голове. Помимо воли, затряслись губы, и захотелось домой. К маме и папе. Сдерживая эмоции, выбитые стеклянным углом «Ройяла» в краешках глаз, он вышел в коридор. Постояв перед дверью в свою комнату, направился в сторону общей кухни. Сменить обстановку и успокоиться.

– Черт… – уже шепотом, потирая ушибленную голову, резюмировал потерпевший от стеклопада.

Кухня с четырьмя электроплитами стойко и сразу ассоциировалась с городской свалкой. При этом плиты были равнозначными элементами её декора, как и обязательная стеклотара, изломанный коробочный картон или, опаскуженные и похватанные ржой, тазы и кастрюли.

Леха тормознул на пороге, выбирая из помойных зол меньшее. Вернуться в комнату и всё‑таки попробовать навести без каких‑либо подручных средств порядок. Или же перевести дух на новой территории. Мыслительный процесс не был длительным – на лестничной площадке раздались голоса, поднимаясь к пятому этажу.

Несколько беспомощно оглянувшись на человеческие звуки, Алексей увидел двоих молодых парней примерно, плюс‑минус пара лет, его возраста. И ещё одного лет под тридцать, костистого и хмурого мужчину. Даже его, житейски неопытного взгляда, хватило, чтобы понять: эти трое не претенденты на получение высокого педагогического статуса. Лица молодых, несмотря на относительную свежесть, были уже подернуты некой инакостью, а, стянутая желтоватой маской «блатной‑уголовный», физиономия старшего сразу же заставляла напрячься.

– О, свежачок… – полулениво протянул, зашедший первым номером, – что пирожки мамины из жопы вылезли? Покишкоблудить потянуло?

Был он самый крепкий из всех, на полголовы выше Лехи, раза в два шире в плечах, с набитыми костяшками мощных кулаков. Леха молчал, не зная отвечать что‑то или подождать продолжения опросной процедуры.

– Погодь, Буча, – скрипнул старший, придержав за рукав олимпийки, двинувшегося вперед «бычка», – может с понятием чувачок, может уделит на общее, не кобенясь…

Что такое «общее» Леха знал, правда, понаслышке. Но как‑то себя объектом рэкета он точно не ощущал. А то, что парни принадлежат к представителям бандитской фауны, подтверждали расписанные синими перстнями фаланги старшака, манера держаться и соответствующая лексика.

– Откуда?

В голосе, взявшего переговорное лидерство, блатного не было интереса, скорее присутствовала формальная фальшь. Что‑то типа обязательной, но не очень нужной процедуры.

– Из Ярика… – Леха чуть отступил назад, прикидывая расстояние между своим визави.

– Кого знаешь там? – чуть напористее продолжил тот, – «иванчиков», «диких», «македоновских»?

– Особо никого…

– Лошина, – коротко прикончил Буча, – не в коллективах, не уделял.

Алексей не понимал причины агрессии в словах своих первых вологодских знакомцев. Ни здрасте, ни пожалуйста. С ходу «включение быка» и перспектива физической расправы.

– Я с «добряковскими» в спортзале занимался, – наконец нашелся он, – в Брагино…

– Не знаем таких, – чуть помедлив, процедил возрастной, – с портсмены, по ходу, пустоголовые…

Буча, подавшись вперед, амортизируя бицепсами, постукивал кулаком в ладонь. Третий молодой, после слов о спортзале сместился левее, оказавшись между двух загаженных электроплит.

– Хера с ним говорить, – рыкнул Буча, – бабки есть?! А, бес?!

Его лицо настолько приблизилось к лехиному, что тот ощутил несвежий выхлоп давно нечищенной полости. К знакомым ощущениям предстоящей драки примешивалось чувство противного страха. Всё‑таки один и в чужом городе. Никто не поможет. И убежать некуда.

– Откуда… – Алексей отшагнул и уперся поясницей в кухонный подоконник, – на следующей неделе родаки приедут. Привезут…

Он, скорее, уловил движение воздуха, нежели увидел летящий кулак третьего безымянного. Нырок, уход и нога, предательски угодив в кучу мусора, потянула Леху в сторону. Пытаясь удержать равновесие, он свалился на колено и тут же пропустил.

Буча, по‑боксёрски финтанув правой, влепил мощного крюка левой. В голове пушечно взорвалось маленькое солнце. Цепляясь сознанием за край вспышки, Малыгин увидел летящую, обутую в белый кроссовок, ногу. Болезненным усилием выставил блок, но всё равно зубодробительный пинок наполнил рот соленой кровью. Самое плохое – потемнело в глазах. Леха оттолкнувшись коленом от пола, рванул вверх – влево. К третьему, к тому, кто по‑подлому пытался его вырубить. Ещё одна вспышка, на этот раз в кулаке, импульсом отозвалась в мозгу. Прямой правой достиг своей цели – соперник завалился между плит. Но и Леха, очевидно, повредил лучевую кость. Правда, этой боли, он не успел до конца прочувствовать. Буча – центнер живого веса, сконцентрировавшись в одной кулачной точке, свалил его на запаршивленный пол общажной кухни. Тут же, словно в формате кузнечного цеха, посыпались удары с двух сторон. Помощнее