Под маской - Альетт де Бодар Страница 3

Шоко снова опустила взгляд:

— Она никогда его не любила. Никогда. Есть ведь яды…

На этот раз я прервал ее до того, как она успела произнести полные ненависти слова:

— Да. Я понял тебя. Спасибо.

Шоко не врала мне, и это было хуже всего. Она в самом деле верила, что Учимитль убила собственного мужа.

Невозможно. Учимитль никогда бы так не поступила.

Так не поступила бы девушка, которую я помнил. Но женщина, которой она стала, женщина, которую я, по слепоте своей, оскорбил пренебрежением?

Я отвернулся, собираясь уходить, и услышал за спиной голос Шоко:

— С тех пор в доме все пошло наперекосяк, господин. Хозяйка тебе этого не скажет, но с тех пор, как умер господин Тлалли, тут что-то неладно.

— Здесь пусто, — ответил я, вновь поворачиваясь к ней. — Без хозяина. Вот и все.

Она опять покачала головой:

— Нет. Мне приходилось бывать в пустых домах. Здесь не пусто. Здесь что-то есть. Что-то такое, что высасывает душу. Береги себя, господин.

* * *

Разговор с Шоко расстроил меня сильнее, чем я думал. Чтобы успокоиться, я прошелся по двору.

Учимитль не любила своего мужа. Они ссорились часто и сильно: в их браке не было любви, была лишь горечь. В этом Шоко не ошиблась.

После той памятной утренней встречи мы с Учимитль больше не разговаривали. Что-то в наших отношениях надломилось. Ее женихом стал текиуа — воин, взявший в плен четырех человек и удостоившийся почестей и наград. Я помнил, как зло смотрела на меня Учимитль, хвастаясь совершенными им подвигами. Только позже я понял, что в ее взгляде была не злость, но безответная любовь, которая и придала ей решимости. Осознание пришло слишком поздно. Мои жалкие подношения так и остались нетронутыми; когда же я пришел к дому ее отца, ее родственники не захотели говорить со мной. Самой Учимитль дома не было.

Могла ли наша жизнь сложиться по-другому, если бы тем утром я понял ее? Годами я убеждал себя, что это ничего бы не изменило, что я хотел служить богам, а Учимитль ничего для меня не значила. Но я обманывал сам себя.

Я снова посмотрел на дом. Чего так боится Шоко?

Дом был таким, какой и подобает богатому воину: строения из необожженного кирпича окружали внутренний дворик с небольшим прудом и несколькими соснами. Дверные проемы скрывались за искусно расшитыми занавесями, но стены оставались некрашеными: необычно, но ничего пугающего в этом не было. В лучах солнца белые глиняные стены словно светились потаенным внутренним светом, вызывая смутное волнение, и все же…

Я хотел было посмотреть на пруд — и ощутил в голове биение, которого раньше не было: будто колебалась земля у меня под ногами и разбросанные по ее поверхности строения. Затем я понял, что это стучит мое сердце, все быстрее и быстрее, заливая жаром тело, посылая горячие волны, под которыми горела кожа и обнажалась покрытая болезненными волдырями плоть…

Нет. Я торопливо отвел взгляд от дома, но еще некоторое время сердце учащенно билось в груди. В жизни мне не раз приходилось сталкиваться с необычными явлениями, и я знал, что чувства не обманывают меня. Шоко была права. Что-то было в доме. Что-то нехорошее, оно перешло от дома на Китли, и только одним богам известно, где оно остановится.

Мне это не нравилось. Следующей жертвой мог стать кто угодно.

Кто угодно.

После случившегося меня не слишком-то тянуло в дом, но Учимитль ждала меня внутри, а я не хотел оставлять ее одну, если то было в моих силах. Я спросил раба-привратника, где находится приемная, и он указал мне на дверь, ведущую в большую, хорошо освещенную комнату.

Украшавшие комнату яркие фрески, так отличавшиеся от выглаженной пустой поверхности внешних стен, радовали глаз. Все они изображали жертвоприношения: плачущие дети, которым перерезали глотки во славу бога дождя Тлалока; юная девушка, танцующая перед богиней кукурузы Шилонен, и рядом — жрец, облаченный в содранную с нее желтоватую кожу; воин с лицом, погруженным в пылающие угли, — жертва Уэуэтеотлю, богу очага.

Ничего необычного. Я хорошо знал, что только человеческая кровь и жизни людей могут отсрочить конец света. Я тоже склонялся перед богами, предлагая им столь желанные подношения, среди которых были и человеческие сердца, и содранная кожа; я много раз держал в руках обсидиановый нож и участвовал в бесчисленных жертвоприношениях. Но изображений было слишком много, и из-за этого они производили нездоровое впечатление.

Учимитль сидела на возвышении в середине комнаты. Она повернула ко мне закрытое маской лицо:

— Итак?

— Что-то здесь есть. В самом доме.

Она сидела в окружении фресок, даже не догадываясь, что проклятие поразило не только Китли. Глаза в прорезях маски неотрывно смотрели на меня:

— Странно слышать от тебя такое.

— Только не говори мне, что ты ничего не чувствуешь.

На мгновение мне показалось, что я убедил ее. А затем она заговорила, вгоняя в меня слова, как шипы:

— Не всем из нас повезло попасть в кальмекак и стать жрецом.

Теперь, когда я узнал, где она живет, и на себе ощутил давящую обстановку, царившую в ее доме, я еще больше жалел, что не пришел к ней раньше. Надо было проявить настойчивость и все-таки поговорить с ее родней. Я должен был действовать, а не отступать, подобно трусу. Поэтому я оставил без внимания ее колкость и сказал лишь:

— Твой муж в самом деле умер при странных обстоятельствах?

— Откуда ты знаешь?

— А это имеет значение?

— Слуги наболтали, — Учимитль рассержено дернула рукой. — Они слишком разговорчивы и любят приврать.

Я все еще надеялся узнать от нее хоть что-то, что помогло бы мне разобраться в происходящем вокруг.

— Значит, ты отрицаешь, что его смерть была не совсем обычной? Учимитль, мне достаточно будет расспросить рабов или проверить записи…

— Ничего необычного в его смерти не было, — огрызнулась она, пожалуй, слишком резко.

Ничего необычного? В груди снова образовалась пустота. Неужели Шоко не ошиблась, и Учимитль в самом деле виновата?

— Почему ты так говоришь?

— Потому что смерть моего мужа никак не связана с болезнью Китли. У Тлалли было слабое сердце. Сражения в дальних краях вымотали его, и он умер. Вот и все.

— Говорят, вы ссорились.

Учимитль кивнула, и отражения на маске зашевелились. Я почувствовал, как к горлу поступает тошнота.

— Верно, ссорились, и часто. Хочешь, чтобы я солгала и сказала, что у нас была счастливая семья?

— Нет. Хотя я был бы рад, если бы ты нашла свое