Папенькина дочка - Петр Сосновский Страница 3

— Ну, что, поймал «зайца»? — спросил, находившийся рядом друг детства Виктор Преснов, и засмеялся, за ним следом загоготал другой мой однокурсник Михаил Крутов. Он будущий технолог по сварке как никто другой понимал слова товарища.

Я учился с парнями в техникуме и, кроме этого, серьезно увлекался легкой атлетикой. Мне неплохо давались: бег, прыжки, как в высоту, так и в длину, я далеко метал диск, копье, а еще делал много упражнений на перекладине, особенно эффектно крутил «солнце». Что интересного в том? Занятия тут же прерывались. Не только девчонки, но и многие из ребят моей группы засматривались на меня.

— Да-а-а, ты мастак, — не раз говорил мне Виктор Преснов, — я просто завидую…

— И я, — тут же добавлял другой мой товарищ.

Не раз я срывал аплодисменты восторженных зрителей. От девушек не было отбоя. Хвалили. Однако я не задавался, не робел — вел себя спокойно, а тут вдруг… Опешил — другого слова не придумаешь.

На танцы я попал случайно. Мое своевольное поведение могло помешать мне, следовать режиму, который однажды установил мой физорг — Олег Анатольевич Физурнов.

Он не зря меня выделил среди студентов техникума. В избранные попали не многие. Из всех групп нас набралось человек пять, не больше. Мои друзья — Виктор Преснов и Михаил Крутов ему чем-то не подошли, он их забраковал. Я отличался от них телосложением. Оно было безукоризненным. Взглянув на меня, преподаватель физкультуры определил, что я способен прославить себя, техникум, а еще в придачу и его.

— Андрей Асоков, у тебя хорошие физические данные! — сказал мне Олег Анатольевич. — Я, думаю, через год, два ты уже станешь мастером спорта. И знаешь, не буду загадывать, но все может статься — чем черт не шутит, возьмешь и вырвешься — выступишь ни где-нибудь в районе, в самой Москве.

Столица находилась не далеко — рукой подать — километров тридцать от нашего городка. Физурнов сам когда-то мечтал о большом спорте, часто смотрел в сторону мегаполиса, он успешно шел, но что-то у него не получилось, поговаривали, помешала травма ноги. Я видел, что когда он нервничал, то начинал слегка прихрамывать.

На занятиях группы Олег Анатольевич работал в основном только со мной. Остальные беспокоили его постольку поскольку. Большей частью мои однокурсники находились недалеко, вблизи, выполняя простые физические упражнения или же получив от преподавателя мяч, шли на поле играть в футбол.

Физические нагрузки я приветствовал. Мне нравилось качаться. Однако из-за занятий спортом я не только в учебном заведении, но и дома был не свободен. Они у меня забирали массу времени. Я чувствовал присутствие Физурнова, он словно дышал мне в спину, находился рядом.

Спорт давал силу. Эта самая сила приносила мне ощущение легкости. Я, после занятий физкультурой, домой не плелся, не тащил еле-еле ноги, как многие из моих знакомых, а летел. Чувство полета мне было знакомо еще со времени службы в армии. Оно было прекрасно, но что меня в жизни тяготило — я должен был рано ложиться спать и рано вставать. Из-за этого я много терял. Прежде всего, мне не хватало общения с друзьями.

Однажды, после очередного отказа пойти в кино, Виктор Преснов, не удержался и сказал:

— Андрей, армия тебя испортила. Я бы тебя понял, если бы ты устроился на работу в Москве и изо дня в день мотался на электричке. Ну, пусть, на крайний случай, сменами работал у нас на машзаводе в горячем цеху, как мой отец или, например, отец Михаила. Так нет же! Ты здесь — и тебя нет!

— Не-е-е, не наш ты, чужой, — тут же поддержал его, стоящий рядом Михаил Крутов — Мы ведь также, как и ты отслужили в армии, — продолжил он свою речь. — Пусть вернулись чуть раньше, раньше пошли — курсы шоферов, как ты мы не кончали, но не чокнулись же? А ты — чокнулся! На этой? Как там… — на мгновенье запнулся и продолжил: — своей гимнастике, — после чего сделал несколько движений. Одно из них было рукой у головы. Что меня слегка вывело из себя. Преснов это заметил. Он знал, что я мог двинуть парню кулаком в дых и вовремя встал, между нами.

Я решил не связываться, но для того, чтобы показать свое неприятие, придав голосу жесткость, тут же поправил Крутова:

— Не на гимнастике, а на атлетике, легкой, — и посмотрел ему прямо в глаза. Он слегка отодвинулся и, выглянув из-за спины Преснова, тут же неожиданно со мной согласился:

— Ну, пусть на атлетике.

— Легкой! — сказал я.

— Да-да, легкой, — добавил он.

— Да какая разница. О чем спор. Гимнастика или атлетика, — тут же выдал Преснов, придя Крутову на помощь. — Не в этом дело. Друзья так не поступают. Запомни, Андрей, не поступают.

Я с ребятами согласился. Мне было перед ними неудобно, чувствовал вину, если бы нет — с чего бы вдруг поддался на уговоры Виктора пойти на танцы, танцевать я ведь толком не умел. Мне до сих пор не понятно, как это произошло.

День был как день. Ничего такого особенного. Я, вернувшись из техникума, пообедал, затем немного позанимался — полистал лекции. После отправился в спортзал. Там, меня уже ожидал Олег Анатольевич Физурнов. Под его присмотром я как следует, четко, от и до, отработал положенных два часа.

— Молодец! Все, как надо! — сказал мне мой физорг. — Иди домой. Отдыхай. Завтра жду! — Я попрощался с Олегом Анатольевичем, оделся в легкую не по сезону курточку, и вышел из спортзала. Немного прошелся размеренным шагом, отдалившись от техникума, почувствовав холод, чтобы разогреться, не удержался, побежал, используя окольные пути, сделал три километра и уже распаренный оказался у дома.

Дверь мне открыла мать. Она уже вернулась с машиностроительного завода, где работала начальником центральной лаборатории. Там все ее называли по имени и отчеству. Я тоже иногда обращался к ней со словами: «Любовь Ивановна, а можно мне…». Она замахивалась на меня полотенцем и кричала: «Андрей, не смей меня так называть. Мы находимся дома, а ни где-нибудь. Я тебе кто? Мать! Понятно тебе это».

— Понятно, понятно, — тут же соглашался я, но проходило время, и о нашей договоренности забывал.

Мать готовила ужин. Я был голоден, но себя сдержал. Мне было известно: она не любила, когда я что-то хватал у нее из-под руки, поэтому, заглянув на кухню, я тут же отправиться к себе в комнату. Там, от нечего делать, я достал из-под