Чулан - Святослав Владимирович Логинов Страница 3

— Не имеете права! — из последних сил защищался Борисыч. — Ордера на обыск у тебя нет!

— Ордер тебе в полиции выпишут, а я тебя с поличным взял, мне ордер без надобности.

Сторож споро обшмонал беспомощного Борисыча.

— Так, документов никаких. Оно и понятно, кто же на такое дело с собой паспорт берёт? Кошелька тоже не имеется; зачем кошелёк, если всё можно взять задаром? Зато есть ключик, простой, не золотой. Интересно, от чего ключик?

— Верни ключ! — потребовал Борисыч. — Не твоё!

— В морге тебя переоденут. И ключик вернут. Под расписку. А пока так обойдёшься.

— Верни ключ, ворюга!

— У, ты как заговорил? — удивился охранник. — Ничего, сейчас наряд вызову, в участке разберутся, кто тут ворюга. Ты пока в подсобке посиди, а я за нарядом сбегаю. Это недалеко, до кнопки сигнализации рукой подать.

Борисыча невежливо ухватили за воротник и, поддав коленом под зад, поволокли в сторону подсобки, из которой Борисыч появился пятнадцать минут назад.

Борисыч даже не сопротивлялся, столь неожиданным оказался поворот судьбы.

Подсобка была забита вёдрами, корзинами для мусора, огромными швабрами, какими понаехавшие узбечки моют пол, инструментом для расчистки снега в зимнее время, ещё чем-то, не представляющим коммерческой ценности и потому не интересующим Борисыча. А на единственной свободной стене зияла дверь, ведущая в родной Борисычев чулан. Дверь была широко распахнута, но слеподыр охранник в упор не замечал её.

Хлопнула дверь, заскрежетал запор. Традиционно все помещения в больших магазинах могли запираться снаружи, хотя, кому нужно запирать швабры и мётлы?

Оставшись один, Борисыч заполошно метнулся к открытому проходу, влетел в родной чулан и что есть силы навалился на дверь, желая поскорей захлопнуть её.

— Никогда! Никогда больше! Надо же так бездарно влипнуть! Просто чудо, что он сумел избавиться от проклятого охранника, и теперь ему ничто не угрожает.

И сразу же, вслед за радостью, ожёг ужас. Ведь он заперт в собственном чулане, словно в детстве, когда его, также, как утреннего собеседника, запирали в тёмном чулане за непослушание. Конечно, теперь чулан светлый, проведено электричество, но зато никто не откроет дверь и не выпустит его через пятнадцать минут. Чулан заперт изнутри, и ключ отобран.

Борисыч ударился во внешнюю дверь телом. Бесполезно… Сделано на совесть, можно долбиться хоть до второго пришествия. На помощь звать бесполезно: дом каменный, стены толщиной в два кирпича, и стоит на отшибе — не услышат. И в гости никто не зайдёт — отношения с односельчанами не очень добрососедские. Борисыч считался кем-то вроде сельской интеллигенции, в своё время он окончил бухгалтерские курсы и всю жизнь проработал в колхозной конторе учётчиком, счетоводом, ещё кем-то, имевшим отношение к бумажкам, но не к земле и не к скотине. И всё бы ничего, но такое положение вещей породило в Борисыче чувство превосходства над окружающими, которое бывший счетовод не считал нужным скрывать. Соответственно, соседи платили ему лояльной неприязнью. Значит, никто не зайдёт, не спросит, как дела у запропавшего пенсионера. Даже если подохнет он, запертый в чулане, найдут его очень нескоро.

Борисыч даже всхлипнул от жалости к самому себе.

Потом, хочешь — не хочешь, пришлось думать, что делать дальше. Прежде всего, Борисыч попытался выломать дверь из чулана в избу. Дверь деревянная, но прочная, из половой доски, сделана на заказ. Такую без специальных инструментов не возьмёшь. Инструмент был тут же, рядом, принесённый в один из прошлых походов в гипермаркет. Вон стоит на полке модный кейс, полный всего, что потребно для работы по дереву. Но поставлен на самом верху, под потолком. И не достать, руки скованы и выше носа не поднимаются. А хоть бы и достал, как работать, если только пальцы и послушны? У Борисыча даже болгарка есть, тоже принесена из гипермаркета. А что толку, если в чулане нет электричества, лишь лампочка под потолком. Даже выключатель и то по ту сторону двери.

Борисыч представил, как он, зажав болгарку между коленями, пытается разрезать сталь наручников, но болгарка вывёртывается на сторону и вращающийся диск вгрызается в вены на запястье. Борисыча передёрнуло: плохо иметь хорошее воображение. С другой стороны, при плохом воображении ему никогда не удалось бы открыть дверь из чулана в царство изобилия, будь оно неладно.

И эта же фантазия, так мешавшая размеренной жизни счетовода в ту пору, когда Борисыч был женат и не помышлял о ночных экскурсиях по магазинам, подсказала ему выход из безвыходной ситуации. Ведь волшебная дверь открыта по-прежнему! И с чего он взял, что попадёт в магазин, где поджидает его злобный охранник? Вот уж куда Борисычу хочется в самую последнюю очередь! Утренний провокатор говорил, что волшебная дверь открывается в такое место, куда мечтает попасть хозяин. Это может быть не только подсобка супермаркета, но и курорт на Красном море, а может и вовсе небывалая, сказочная страна.

Так куда, спрашивается, мечтает попасть Борисыч в эту тяжкую минуту? Куда угодно, лишь бы там по-быстрому сняли с рук проклятую железяку. А со свободными руками он уж как-нибудь выберется из чулана.

Борисыч качнулся к чудесной двери, прижался лицом к её невидимой филенке. Никакой фантазии не хватало, чтобы понять, как следует просить, чтобы она открылась именно в такое место, куда нужно попавшему в беду хозяину.

«Туда, где снимут наручники, — шептал он. — Чтобы сразу сняли наручники».

Дверь открылась.

Пустой полутёмный коридор. Оно и понятно, сейчас ночь. К тому же, было бы странно, если бы Борисыч явился перед удивлёнными взглядами незнакомых людей прямо из стены. В магазине он тоже появлялся не в торговом зале, а в подсобке, где его потом заперли.

В соседнем помещении кто-то был, оттуда в коридор падала полоса света.

Без тени сомнения Борисыч шагнул туда. Мечта не может его подвести.

В помещении было двое. Полицейский майор и второй человек в камуфляжной форме без знаков различия.

— Мне бы снять эту штуку, — произнёс Борисыч, ещё не понимая, куда попал.

Камуфлированный товарищ обернулся, и Борисыч узнал охранника, от которого так недавно сумел улизнуть.

— Вот и он! — воскликнул страж. — Я же говорил, никуда он не