Идущие за лисой - Инга Фельтен Страница 3

Антон ткнул в кнопку воспроизведения сигнала. Оставшийся звук стал каким-то совершено мерзким на слух, но тоже очень знакомым.

Дверь кабинета без стука приоткрылась. На пороге стояла мрачная Дарья.

— Приехал. Сейчас чаю выпьет, и начинаем. Что это за дрянь у тебя пищит? Как будто модем с помойки подобрал…

— Приехал, да? Бегу! Спасибо!

Антон подскочил с кресла и стремительно позакрывал все окошки на компьютере. Только спустя пару секунд до него дошла последняя реплика «страшного лаборанта».

Как она сказала? Модем?

***

В пирожковой было не протолкнуться — впрочем, как всегда. Хорошо еще, что очередь ограничивалась дверью, а не тянулась длинным хвостом на половину улицы, как нередко случалось в горячие обеденные часы. Зато по такому хвосту сразу ясно: пирожки тут действительно отличные!

Зоя по опыту знала: отличными были не только пирожки, но и куриный бульон, и компот, и кофе, который разливали в невысокие белые кружки. Пирожковая была очень старая — сюда, наверно, ходила еще Зоина бабушка — и мало где еще можно было найти такую разношерстную толпу посетителей. Тут были и пенсионеры, и респектабельные мужчины в костюмах, и элегантные дамы в пальто, и студенты, и мамы с малышами, и дачники, собравшиеся за город. И всем нравилось!

Стоящая впереди женщина не привлекла бы внимания ни давно вышедшей из моды одеждой, ни темным линялым платком на голове. Но смотрела она так неприязненно, что Зоя непроизвольно отступила на шаг. Женщина взяла стакан бульона и пирожок с луком (не преминув обругать кассиршу за то, что та задела пирожок пальцем, пододвигая тарелку) и удалилась в дальний угол, заняв одно из двух последних свободных мест. Зоя внимательнейшим образом осмотрела весь зал: все остальные столики были заняты. До конца перерыва оставалось времени ровно столько, чтобы успеть поесть и добежать до Академии.

Зоя тоскливо вздохнула и неуверенно пристроилась рядом с женщиной в темном платке.

Та немедленно кольнула взглядом бледно-серых глаз, похожих на мутные льдинки.

«Надо было попросить завернуть с собой. Ну поела бы на ходу. Или во дворе на скамейке...» —подумала Зоя, торопливо глотая кофе. Соседка внушала ей странную тревогу, почти страх.

— А ты, верно, местная? — вдруг спросила эта женщина.

— Ну почти. Я сама из Лебедевки, а тут учусь и живу в общежитии.

Девушка постаралась скрыть раздражение, охватывающее ее всякий раз, когда незнакомые люди принимались бесцеремонно «тыкать». Отвечая, она наконец решилась посмотреть в лицо собеседнице.

Странное это было лицо. Сперва, в очереди, женщина показалась Зое старухой. Но стоило чуть задержать взгляд, и становилось ясно, что она совсем не старая. Хоть и не молодая, конечно. В уголках глаз не было даже намека на добрую улыбку. Морщины на лбу, асимметрично приподнятые густые брови, чуть наморщенный нос складывались в недоверчиво-презрительную гримасу, наглядно иллюстрирующую выражение «Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас».

— Тогда ты, должно быть, знаешь, где тут Береговая, 18/3?

Береговую Зоя, конечно, знала. Длинная и извилистая улица действительно когда-то тянулась вдоль берега речки, которую с тех пор давно уже засыпали. Сейчас это был довольно малолюдный район на окраине города.

Зоя подробно объяснила, как найти нужный адрес, и даже для наглядности набросала план на листочке из своего ежедневника.

— Учишься, значит, —проговорила женщина, рассматривая аккуратный рисунок. —Верно, считаешь это важным, да? Отличница, самая лучшая?

— Ну… может, и не самая, но я стараюсь, конечно.

— Как будто нужны они кому-то, старания твои! Не по стараниям в этой жизни дается, не по заслугам. А по тому лишь, как ты других — таких вот старательных — обойти сумеешь. Через голову перелезть, в щелку, другим пробитую, втиснуться. Ну и по везению еще, бывает. А что ты там училась и старалась, это всем наплевать, даже и учителям твоим!

— Какая вы... недобрая! — не удержалась Зоя.

— Недобрая? — прищурилась женщина, сверкнув своими глазами-льдинками.

Зоя, растерявшись, начала что-то мямлить насчет про «так, конечно, тоже бывает, но это же не правило в жизни, а наоборот», но женщина как будто не слушала.

— Недобрая, говоришь? —повторила она. Видно, это слово ее чем-то задело. —А ты — добрая, да? Молодая, красивая, жизнь себе придумала и веришь, что мир именно таков, как ты воображаешь? Знаешь, каково это — когда то, что ты придумала, сбывается не с тобой? Я посмотрю, какой ты станешь на моем месте и насколько хватит твоей доброты. Еще вспомнишь недобрую Мирьям!

Сказав так, женщина в темном платке — из-под него виднелись черные волосы с сильной проседью — пристально глянула на Зою, точно рукой схватила. У Зои в глазах заплясали мушки. Хорошо, что она еще не успела встать со стула, иначе точно упала бы! А когда девушка, проморгавшись, пришла в себя, рядом за столиком уже никого не было.

Листок с нарисованным планом тоже исчез.

***

У Владимира Ивановича Соловьева на пятом десятке лет седых волос было немногим меньше, чем прошедших через его строгие руки студентов. Причем между появлением тех и других явно существовала тесная взаимосвязь. Особенно заметна она будет после сегодняшней беседы с четвертым курсом: распределение на практику редко проходит без нервотрепки. В других ветеринарных институтах с этим было попроще: практика раз в год, студенты сами могут куда-то устраиваться и оформлять договоры о прохождении... Но у Академии Зареченска был свой порядок.

Владимир Иванович оглядел полсотни пар молодых глаз, в которых плескалось нетерпение. Кашлянул, вытащил из папки длинный список.

— Итак, начнем с двухнедельной весенней практики. Десять человек, у которых все зачеты получены досрочно: Филимонов, Гаврилова, Рыбакова, Лазарева, Михайлов, Лебедев, Красноперская, Шустова, Николаева, Ильинский — проходят ее начиная с завтрашнего дня, прикрепление по кабинетам сейчас зачитаю, запишите, пожалуйста. Расписание кабинетов висит на главном стенде, не забудьте туда заглянуть. Перепутаете смены — не зачту практику. Те, кто зачеты еще не получил, практику проходят уже после экзаменов. Распределение по кабинетам записываем... Да хватит галдеть как вороны! Что случилось?

— А почему с завтрашнего, а не с двадцать пятого, как всегда?

— Потому что двадцать пятого я буду на конференции в Москве. И не только я. А подсовывать вас коллегам, не связанным с преподавательской работой, я, извините, не рискну. Записываем кабинеты, пожалуйста... Филимонов — двести пятый,