Догоняя Птицу - Надежда Марковна Беленькая Страница 32

Огненные зайчики скакали по ногам, по дощатому полу и грязным стенам. Володя протягивал к дверце большие красные руки. Коматоз сидел, ссутулившись и неподвижно глядя в щелку, за которой сплетались причудливые огневые узоры.

-У нас на даче такая печка была, - задумчиво пробормотал Коматоз.

Он был сутул и чрезвычайно худ. Широкие цыганские скулы, темная кожа. Голова была обрита наголо, и в нее вдето три серьги: две в правом ухе, третья в верхней губе. Когда он пил чай из кружки, сережка в губе тихо звякала об алюминиевый край. Он ее не снимал даже на ночь. Боялся потерять. Панковского гребня у него не было, но без него Коматоз выглядел даже еще более внушительно, более колоритно. Заносчивый шик владельцев гребня был не свойственен аскетической и суровой природе Коматоза. Череп его был гол, чист и являл собой образец умеренности и презрения к материальному миру.

А еще у него была странная манера говорить - медленно, интересно растягивая слова.

- Я сам из Донецка. А жили мы под Донецком на даче, - ответил Коматоз и шмыгнул носом. - Переехали с отцом, когда мать испортилась. Хорошо там было, кстати: яблоки, огород...

-Кстати, а почему ты - Коматоз? Передозировками увлекаешься?

-Это у меня фамилия такая - Комов. Виктор Комов.

-А с чего это маманя твоя? - спросил Володя, подкладывая в печку полено и аккуратно притворяя кочергой раскаленную дверцу. - Как она, ты говоришь, испортилась?

-Она не сама испортилась: ее испортили.

-А ну-ка, расскажи, - заинтересовался Индеец. - Кто испортил? Каким манером? Гадалка небось какая-нибудь?

-А я однажды ходил к гадалке, - перебил Володя. - По объяве.

-И что нагадала? - заволновались все. - Давай, только по-быстрому.

Кто-то зажег свечу, и узенький шаткий огонек осветил напряженные лица.

-Ну что. Пошел я к ней домой, как и договорились. Она жила в центре Иркутска, от нас недалеко. Тетка такая преклонного возраста: лет сорок, плюс-минус. Обои аляповатые, комнатенка с диваном и креслом, трехкопеечная роскошь. Сразу видно, что человек всю жизнь мечтал жить по-большому, по-богатому, а как это выглядит, толком не знает. Халат золоченый с журавлями. Килограмм косметики на лице. И это все - благовония, шар на блюде, какие-то амулеты, пентаграммы. А чувство сразу такое, что на понты тебя взяли и сейчас кинут на бабки. Зато дальше стало интересно. Что-то она там такое сделала - не помню уже: то ли в шар заглянула, то ли пентаграмму свою покрутила. А может правда способности, черт ее разберет.

-Ты поосторожнее выражайся-то, - суеверно встрял Индеец.

-Извиняюсь. Ладно. В общем, раскинула она свои картишки. Как их. Таро. Красивые, но жуткие. Арканы, смерть. Смерть, между прочим, у них чуть ли ни к удаче. Зырит, значит, в картишки. А я вдруг чувствую, что она как будто коробочку приоткрыла и туда заглянула.

-Коробочку?

-Ну да. Подсознание мое, или судьбу, или психику, хрен разберет. И так мне вдруг страшно стало, пипл.

-А что там было, в той коробке?

-Да ничего особенного. Просто я вдруг понял, что там такие натянуты тонкие нити - судьба, опять-таки, или еще чего.

-Внутренняя настройка, - хмыкнул Птица.

-Во-во. И вот смотрит гадалка на мою внутреннюю настойку, или на судьбу, или на нити эти самые. Злыми своими глазами. Любопытными, равнодушными. И вижу я, что она сейчас мне в этом механизме что-нибудь повредит. Наколдует, сглазит или просто заденет когтем наманикюренным.

-И что ж ты сделал?

-Вскочил и говорю: все, хватит. Она: так я же еще ничего не сказала. И не нужно, говорю. Правда, не нужно. А сам боюсь ее разозлить, коробка-то все еще приоткрыта. Она так смотрит растерянно. Ну ладно, говорит. Как хочешь. Да, говорю, я так хочу. Денег ей заплатил, конечно.

-Деньги-то за что? Если она ничего не сделала?

-Так и хорошо, что не сделала! Она ведь знала про устройство, про нити, про крышку от коробки. Не знаю, ребят, как это объяснить. Знала, и все тут. Если бы захотела, могла что-нибудь испортить. Неохота было злить ее. Так и разошлись: нормально, спокойно.

Володя тихо засмеялся.

- Мать-то не всегда такая была, - продолжал свою историю Коматоз. - Раньше мы жили нормально. Зимой в городе, летом на даче. И детство у меня было нормальное. Школа, музыкалка. Отец и мать работали на заводе инженерами. Деньги всегда в доме водились. Все время что-то покупали, приобретали, ремонты мастырили. А потом мать в Киев подалась - в командировку. Она туда ездила каждый год, а нас с отцом оставляла одних на хозяйстве. Но мы не скучали, нам даже весело было. Мать все следила за правильным питанием, а мы с папашей пускались во все тяжкие: то сосиски, то пельмени. Мать возвращалась, и мы заживали как раньше. А в тот раз уехала - и не вернулась. И выяснить про нее мы ничего не можем. Звоним коллегам - они ничего не знают. А тетка одна, подруга ее, рассказала, что мать в Киеве послушала какую-то лекцию и подалась в Белое братство Юсмалос. Слыхали про такое?

-Это типа новая вера? - спросил Володя.

-Да какая вера, - скривился Птица. - Секта это. Тоталитарная секта, вот и все.

-Квартиры отбирают, - ввернул Леха.

-Квартиры они не отбирают, - отозвался Коматоз. - Зачем отбирать, когда люди сами им все отдают. И квартиры, и деньги, и ценности. А потом уходят жить в это братство. В братстве кирпичный дом,