Лот номер 69 - Аля Даль Страница 34

Встав со стула, я подошла к нему и потянула за руку, заставив подняться. Недоумение на лице Феликса сменилось тёплой улыбкой, когда я обняла его за талию.

— Значит, мы все выяснили о чувствах друг друга… — начала я.

— Пожалуй, — ответил Феликс.

— Не пора ли продолжить чувственные изыскания в постели? — пошлая ухмылка украсила мое невинное лицо, она же зажгла огонь в бездонных глазах Феликса.

— Чертовски прекрасное предложение, малышка, — ответил мужчина. Ладони легли на мои ягодицы, с силой сжав их, из-за чего по телу прошла волна предвкушения. — Как насчет плётки?

Едва коснувшись его шеи губами, я отпрянула как от огня, одарив мужчину недоуменным взглядом.

— В чем же я провинилась, что вы собираетесь меня лупить? — спросила я, искренне не понимая, в чем наслаждение от использования этой игрушки. Если назначение вибратора мне понятно, то какое удовольствие могут приносить удары — совершенно не ясно.

— В том, что ты невероятно соблазнительна, — Феликс сам наклонился ко мне и заставил откинуть голову, чтобы добраться до моей шеи. Мысли о том, как бы ему ответить, растворялись в океане похоти, грозящем накрыть меня одной гигантской волной, когда губы коснулись нежной кожи, опаляя горячим дыханием.

— Это нечестно! — хихикнула я, дрожа от жарких поцелуев в мужских руках. Феликс добрался от шеи до подбородка, легонько покусывая кожу.

— Спорить со мной будешь? — хмыкнул он. — Значит, теперь есть, за что лупить.

Я отчего-то расхохоталась, а Феликс воспользовался передышкой, чтобы перехватить меня на руки и понести на кровать.

— Вы взяли повод из воздуха, — продолжала хихикать я. Феликс положил меня на кровать, а я тут же привстала, чтобы видеть его чудные глаза. — Это не по правилам.

— Правила в этом доме диктую я, — отрезал Феликс, расстёгивая рубашку. Я не могла оторвать глаз от того, как постепенно обнажается его крепкий торс. Не могла даже злиться на него, если честно, потому что ничего другого от него ожидать не приходилось. — Мне же их и нарушать. А ты должна мне подчиняться. Беспрекословно.

«Да, — иронично подумала я, — должна». Конечно же, нет. Несмотря на то, что мы должны играть по его правилам, он каждый раз дозволял мне многое, словно проверял, как далеко я смогу зайти в неповиновении. Ради этого, полагаю, он не кормил меня завтраком в первый день — чтобы потом, уверенный, что нарушу правила, отшлепать по заднице.

Наблюдая за тем, как мужчина расправляется с ремнём, я думала, что совсем ничего не понимаю в межполовых брачных играх, но по наитию сделала все правильно.

— Как скажете, хозяин, — облизнулась я, когда он, полностью раздетый, залез на меня сверху и стал расправляться с платьем.

— И все? — недовольно спросил Феликс.

— А нужно что-то еще? — недоумение читалось в моем тоне. Феликс спустил платье до талии и жадно припал к моей груди. Оставшиеся мысли моментально вылетели из головы, когда его язык коснулся мягкого соска. Он тут же затвердел, а круговые движения сделали напряжение болезненным.

— Да, — слова обжигали мою грудь не меньше, чем поцелуи. — Теперь попроси, чтобы я тебя отшлепал.

Не знаю, почему, но его просьбы скорее веселили меня, чем возмущали. Едва подавив смешок, я откинула голову и положила руки на мужской затылок, наслаждаясь ласками груди. На самом деле, мне было плевать, как он хочет меня взять. С плеткой, без… главное, что со мной будет он и только он.

— Возможно, позже, — ответила я. Феликс оторвался от ласк и посмотрел мне в глаза. В них читалось искреннее возмущение. Оно так сильно возбудило меня, что я без лишних слов отодвинула его и заставила лечь рядом на кровать. Тут же забралась сверху и стала снимать платье под удивлённый мужской взгляд. Дабы развеять оставшиеся вопросы, добавила: — Сейчас не хочу. Для начала наслажусь вами сполна.

Не дождавшись ответа, я наклонилась к губами и впилась в них влажным поцелуем. Феликс втянулся сразу же, несмотря на удивление моей инициативности. По-другому я не могла. Возможно, согласилась бы развлечься по его правилам, но мне безумно хотелось для начала заняться сексом именно так. Оседлать его, смотреть сверху вниз в томные от похоти глаза, понять, как они будут меняться с каждым новым движением.

Обнаженная я села на мужской пах, прижав член к лобку, чтобы немного разогреть нас обоих для лучшего проникновения. Феликс не препятствовал — его руки свободно блуждали по моему телу, лаская его. Твёрдость члена между ног сводило с ума, но я пыталась сосредоточиться на ласках его шеи и плеч. Его кожа пахла особенно приятно, но не дорогим одеколоном, а чистотой, через которую пробивается его личный мужской запах, от которого кружится голова и накапливается слюна во рту.

Ёрзать на члене долго было невозможно — перевозбужденная я больше не могла сдерживаться и привстала. Нащупала член рукой и направила внутрь. Когда головка коснулась влажных складок, пришлось закатить глаза от волны предвкушения. Он приятно растягивал меня изнутри, но я больше не привыкала к его размеру. Сев до конца, мне показалось, что я наполнена целиком, и эта наполненность — самое естественное, что может быть в мире. Без Феликса, без занятия любовью с ним, я будто была лишена частички себя, и теперь чувствовала странную эйфорию только от одного факта соприкосновения наших тел.

Феликс тяжело вздохнул, закатив глаза от удовольствия. Взяв меня за бедра, он намекал, что пора бы начать двигаться, чтобы не мучать его теплом и влагой, но мне было слишком хорошо потому я медлила. Сжав губы, я приподнялась и застонала, чувствуя, как приятно от двигается внутри. Захотелось усилить ощущения, а потому я выполнила молчаливую просьбу — начала постепенно подниматься и опускаться к удовольствию нас обоих.

— Мира… — сорвалось с его губ, и я поняла, что делаю все правильно. Он может сколько хочет строить из себя хозяина положения, но его покорность доказывает, что он наслаждается моей инициативой.

Положив руки на его плечи, я устроилась поудобнее и продолжила терзать его ритмичными движениями. Томный взгляд постепенно менялся, но я до последнего не думала, что вместо ожидаемого разврата или безграничной похоти увижу там… обреченность. Феликс словно погибал в веренице чувств, переполнявших его, и отчаянно боролся со мной — той самой, на которую он сейчас не мог смотреть, потому что понимал, что тогда окончательно