Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1972 год Страница 36

Берег Лямицкий

Вторые сутки шел дождь. Море штормило. Карельские западные ветры гнали на берег крутые грязно-желтые валы и оставляли на косах ноздреватые хлопья пены. Избы Пурнемы стали черными. И лишь под свесами крыш старое дерево было по-прежнему серебристо-серым, сухим... Бесприютно, ветрено было и на берегу, и на раскисших деревенских улицах. И тогда мы ушли на далекое озеро, отгороженное от непогоды взгорками и сосновыми борами, все еще хранящими, казалось, тепло и свет уходящего лета. На Пурасозере была пустая изба, и окна ее глядели из темного ельника на тихие лесные воды.

По вечерам, когда в печи прогорали последние поленья и по избе плыл аромат поспевающих грибов, ухи и кофе, мы забирались на топчан, застланный лапником, и разворачивали карту. Еще раз глядели и вспоминали, что успели пройти, увидеть за недолгий отпуск — очередное путешествие по беломорским берегам. Вот он на кальке, весь Лямицкий берег — от мыса Ухт-Наволок на северной оконечности Онежского полуострова и до города Онеги. Еще месяц назад все эти обведенные тушью контуры — реки, ручьи, озера, мысы, деревушки, их имена и названия ничего не говорили нам. Теперь они обрели цвет, объем, запах, стали и для нас реальностью и навсегда врезались в память.

...Деревня Летняя Золотица. Вода здесь в реке была цвета молодого меда, и вокруг светло-желтые дюны, и две старые лодки с потеками смолы у ограды поморского кладбища. Из лодок, полузанесенных песком, поднимались легкие стрелы травы.

Губа Конюхова, рыбацкий стан на мысе Корги. Обсыхающие сети, кадушки с мелкой нежной сельдью, запах просоленных веревок и дерева. И сами рыбаки, поджидающие шторма с запада. После западных ветров и непогоды идет в губу семга...

В Пушлахте, у дома, где после длинного перехода мы свалили свои рюкзаки, бродил по двору ручной ворон. Он по-хозяйски собирал мелкий мусор, стаскивал его к яме. «Карушка, — сказали местные ребятишки. — Это наш Карушка. Он и говорить умеет». Ворон приковылял сам, звать его не пришлось. Уселся на ствол ружья и сказал нам что-то невнятное, но, по-видимому, назидательное и чрезвычайно важное.

Мы шли по берегу моря, срезая в отливы путь по осохшему дну — плотному ребристому песку — и изредка отдыхая на валунах, заросших мелкими острыми ракушками. Остались позади и красно-кирпичный Чесменский маяк на высоком мысу, откуда маячник показал нам далекие, подтаявшие на горизонте Соловецкие острова. И вышка гостеприимных буровиков за рекой Палова, и сама деревня Лямца, чьим именем и был назван весь этот берег Белого моря. Теперь мы ловили рыбу на Пурасозере, бродили по упругим ягельникам, вспугивая суматошных рябчиков, и старались до крайности отсрочить возвращение в Пурнему.

Вертолет из Онеги что-то задерживался, и мы пошли в последний раз по улицам Пурнемы, пошли к морю. Непогода отступила, и под солнцем старинное северное село было прекрасно. Трава на дворах была ярко-зеленой и свежей, точно вернулась весна. Дерево Никольской церкви светилось. Лишайник на оголенном срубе, что под дождем выглядел грязно-серым, сейчас был золотым. Шел прилив. Морская вода медленно поднималась по речному руслу. По мосткам, переброшенным через реку, возвращались из школы ребята.

Школа стояла в сосняке, на длинной косе, и на переменах, наверное, можно было выбежать к морю, повозиться в песке у трех старых баркасов, в можжевеловых зарослях.

Мы вышли за околицу, на высокий и крутой берег. Темно-синие глыбы облаков опрокинулись в гладких водах. Чуть заметно они двигались к северо-западу, к невидимому отсюда мысу Летний Орлов, и дальше, к Терскому берегу. Они величаво и торжественно плыли над туманными лесами, рыжими болотами, над ягодниками и озерами, над дорогами и тропами, что остались у нас позади. Неспешным своим путем они тянулись сейчас над десятками промысловых изб, где мы находили ночлег, и, конечно, над главной избой — на реке Ильиной.

Там мы прожили пять самых счастливых дней. Там в порогах дробилась хрустальная вода, а в омутах укрывалась черная форель. Там по утрам мы находили свежие медвежьи следы, и травы стояли, закутавшись в росистую изморозь, высокие травы с чудными запахами.

Синие горы облаков плыли над Белым морем. А потом из них вынырнул вертолет...

В. Арсеньев