Эхо потопа - Алексей Лопырев Страница 36

— Твоя расчётливость меня порой пугает — ответила Слания.

— Что же в этом плохого?

— В этом плохо то, что иногда мне кажется, что для тебя я не более чем часть какого-то плана.

Терес был ошарашен таким заявлением. «А что, если она права?» — подумал он. Но ответ последовал совершенно другой:

— Слания, не говори глупостей.

— Ладно, ладно — ответила она.

Они остановились на привал на поляне. Пока Красный глаз готовил обед, Терес учил Сланию приемам фехтования. Терес не обладал особым талантом учителя, но необходимость диктовала свои условия: очень скоро мог настать день, в который его жизнь будет зависеть от того, как хорошо может сражаться его спутница.

Для Слании эти упражнения были непривычны, как и само оружие. В горах такие большие клинки никогда не ковали — в них просто не было надобности. Ножи они использовали только в ремесле и быте. Слания помнила каким для неё шоком было узнать, что внизу ножи используют не только для того, чтобы снимать кору с деревьев, но и для того, чтобы снимать шкуры со зверей и скальпы с врагов.

«Ты быстро учишься, Слания — из тебя вышла бы отличная воительница» — сказал Терес, глядя на то, как она отрабатывает очередной выпад. «Удар должен быть быстрым и смертельным. В бою каждый упущенный миг может стоить тебе жизни» — учил он её. И она понимала. С каждой минутой она всё больше чувствовала вес меча, его баланс. У неё зародилось даже какое-то подобие привязанности к этому оружию.

Козерог смотрел на их тренировки как на детскую забаву. Все эти выпады, тычки ножом в воображаемого противника — Красный глаз просто не видел в этом особого смысла.

— Всё-таки ваше оружие хуже нашего.

— Чем же? — спросил Терес.

— Вот это — настоящее оружие — сказал Красный глаз и показал на своё копьё.

Терес осмотрел это копьё — в человеческий рост, с наконечником из камня. Толщина этого копья наводила на мысль, что его сделали из цельного ствола молодого деревца.

— Ты считаешь, что сможешь отбиться им от сколько-нибудь серьёзного противника?

— А почему нет?

— Пока ты замахнёшься этим бревном, человек сможет десять раз выпустить тебе кишки, Красный глаз.

— Вы люде все такие.

— Какие? — спросила Слания

— Подлые, наглые, жестокие — ответил Красный глаз.

— А какие вы? — спросил Терес.

— Мы храбрые, честные, добрые.

— Да уж, злым себя никто не назовёт — сказала Слания — только вот что вы назовёте добротой?

— Вы люди вырубаете леса, порабощаете животных, отравляете природу и калечите её — начал с пылом доказывать Красный глаз — вы порабощаете животных, берёте от природы больше, чем вам нужно.

— А кто нас рассудит? — спросил Терес — Вы можете быть сколько угодно добрее, милее и правильнее, но если вас не защищают и вы не способны защищаться — вся ваша правильность не стоит ровным счётом ничего.

Слания заметила, что Терес, выдавая эту мысль, смотрит не на Красного глаза, а именно на неё. Стало понятно, что это изречение было адресовано не одному козерогу.

Они выступили вперёд — к закату Красный глаз планировал достичь рощи в низине — там можно было с комфортом переждать ночь. Терес всё ещё опасался идти по открытому пространству — нельзя было забывать о златоликих.

Но обошлось без происшествий — к закату они оказались на месте. Под кронами деревьев был обветшавший шалаш, в котором и решено было заночевать.

Пока Красный глаз приводил в порядок жильё, Терес и Слания грелись у костра.

— Я тут подумал — начал Терес — что это я всё рассказываю тебе о своём мире — почему ты всё время молчишь о своём?

— В каком смысле? — удивленно спросила Слания.

— Не могла бы ты рассказать больше про Лугдунум? За те несколько дней, что я там находился, я очень мало что понял об этом месте.

Слания задумалась.

— Знаешь, когда тебя просят рассказать о чем-то, с чем ты рядом всю жизнь, бывает трудно отличить банальные факты от удивительных… Что конкретно ты хочешь у меня узнать?

— Для начала, не могла бы ты рассказать о том, как появился ваш народ? Кем был Бреоган — нам про него очень мало рассказывается.

— Да. Пожалуй, с этого и стоит начать: Бреоган — сын Перворожденного. Один из младших его сыновей. Считается что он придумал музыку.

— Так это всё он?

— Флейты, волынки и прочие инструменты — всё это изобретения нашего праотца — с едва заметной гордостью сказала Слания.

— У нас об этом вроде бы тоже говорится. В апокрифах.

— Апокрифах?

— Древние летописи, многие из которых были записаны ещё до потопа. Они хранятся в храме Баласдавы.

— Почему ты сказал вроде бы?

Терес усмехнулся

— Я не умею читать. У нас читать могут только жрецы.

— Интересно, есть ли у вас в Баласдаве что-то про железных воинов?

— Железных воинов? Ничего про них не слышал.

— Ну же, Терес, железо — металл, который находят в упавших звёздах.

— Я знаю. У наших вождей и жрецов есть клинки и амулеты из этого металла. Сказать честно, мне пару раз даже приходилось работать с этим прекрасным металлом. Только вот что за железные воины?

— Между сотворением мира и потопом прошло гораздо больше времени, чем между потопом и сегодняшним днём. После потопа внизу всё началось с начала.

— К чему же ты ведёшь?

— Так вот, давным-давно, задолго до потопа, в одном из городов жил мудрый кузнец-колдун. Всё у него было хорошо — был он богат, умён и искусен в ремесле. Жена у него была красива. Но пришла беда, и жена его скоропостижно скончалась.

— Печально.

— И этот древний кузнец, будучи лишенным возможности иметь детей, решил выковать счастье своими руками. В его кузне отливались металлические скелеты, которые обшивались железной кожей. У них были вены из золотой проволоки, а в глазницах сверкали алмазы.

— Никогда не слышал о подобном.

— Когда первый из железных людей был собран, кузнец вдохнул в него жизнь. Человек из железа считал кузнеца отцом — помогал ему, заботился о нём. Легенды гласят, что он был настолько хорош, что кузнец больше не хотел общаться ни с кем из людей, проводя всё время со своим дитём.

— Стой, подожди — прервал Терес — он собрал из найденного в кузне хлама человека и оживил его?

— Это был колдун, и с его мастерством ни тогда ни сейчас никто не мог поспорить. Шли годы. Город оказался заброшен после