Мост Невинных - Александра Торн Страница 37

Он остановился у окна. Отсюда были видны и массивный полукруглый выступ Зала Ястребов, и площадь перед дворцом, и расчеты солдат-амальцев, охраняющих покой регента. В темноте терялись жерла пушек, но граф знал, что они там, смотрят на площадь — однако даже под их защитой герцог едва ли спит спокойно.

Вдруг в темном городе Фонтанж заметил движение: от Моста и Площади Невинных к Эксветену плотной тучей шла толпа, подсвеченная факелами, как молниями. На миг туча приостановилась, и над ней распахнулись, словно крылья, трехцветные стяги.

У графа отвисла челюсть. Несколько секунд он в тупом изумлении наблюдал, как байольцы движутся ко дворцу под этими странными знаменами, молча, без шума и выстрелов, пока из кабинета не вылетел герцог фон Тешен и не взревел, как раненный тур:

— Какого черта тут происходит?! Что это за флаги?! Кто посмел! Вы! — взор регента впился в графа. — Отвечать!

— Очевидно, байольцы недовольны арестом парламента, мессир, — как мог спокойно отозвался Фонтанж, в надежде, что эти слова произведут на герцога такое же действие, как искра на пороховой склад. И не ошибся: регент побагровел, на лбу и висках вздулись вены, кулаки сжались.

— Недовольны? — зарокотал он. — Они недовольны?!

— Созыв парламента перед коронацией монарха — уважаемая многовековая традиция, — прошамкал министр казны Его Величества, к радости Фонтанжа, подлив масла в огонь. — Даларцы рассчитывали на праздники и торжества, а не на бойню у этих стен.

— О, я охотно повторю! — регент метнулся к окну. Толпа заполняла Площадь Роз: люди в первых рядах несли пучки ветвей, перевитые лентами. Они складывали эти странные букеты там, где на площади до сих пор виднелись темные пятна крови.

— Свободу парламенту! — внезапно взревела толпа так, что стекла зазвенели. — Долой регента! Долой Амалу! Слава Даларе! Народ и Далара!

— Вайс! — взвыл герцог, и тут грянул поразительно слаженный залп. Фонтанж бросился на колени, опрокинул стол и заполз за него, прикрывая голову папкой с документами. Окна разлетелись вдребезги, обдав зал фонтаном осколков вперемешку с пулями.

“Господи, хоть бы он сдох!” — в отчаянии подумал граф. Но против ожидания среди стонов и криков прогремел голос регента:

— Вайс! Полк к оружию! Артиллерию к бою!

— Ваше высочество, — послышался мягкий увещевающий баритон посла фон Линденгардта, — будьте же благоразумны: если вы снова расстреляете толпу, то последствия…

— Срал я на последствия! — рявкнул герцог, окончательно забыв, где находится. — Я передавлю этих даларских вшей, даже если в чертовом городе ни одной не останется!

Зал наполнялся холодным воздухом и запахом пороха. Вокруг стонали и вскрикивали раненые — осторожно высунув голову из-за стола, Фонтанж увидел истекающего кровью министра казны: старик хрипел и зажимал руками простреленный живот. Под ногами фон Тешена захрустело стекло: невредимый герцог, слегка пригибаясь, быстрым шагом покинул кабинет. За ним следовал фон Линденгардт. Впереди мелькнул мундир Вайса, капитана герцогского полка.

Грохнул второй залп. Фонтанж сжался за столом. В кабинет наконец-то вломились гвардейцы под командованием Турвеля, бросились к окнам и открыли ответный огонь. Несколько солдат потащили к выходу министров и маршалов, раненных, уцелевших и умирающих. Кто-то помог Фонтанжу подняться, но граф старался так втянуть голову в плечи, чтобы в случае чего в нее не попало шальной пули.

— Они же так перебьют этот чертов парламент! — прохрипел он. Гвардеец покачал головой:

— Они не стреляют по окнам Зала Ястребов. Только по соседним.

Оказавшись снаружи, граф привалился к стене, перевел дух и обнаружил, что герцог, вместо того чтобы ускакать к своим любимым пушкам, стоит перед дверями Зала Ястребов. Посол фон Линденгардт что-то изо всех сил доказывал ему вполголоса по-амальски. Но регент, очевидно, не слушал: по его знаку солдаты из Амалы отворили двери, из-за которых хлынул поток зловонного, душного воздуха, пропитанного тяжелым духом от почти ста семидесяти человеческих тел. К тому же нужду парламентариям приходилось справлять в вазы, ранее украшавшие зал, что тоже не добавляло воздуху свежести.

— Вывести десять, — приказал фон Тешен.

— Что вам нужно? — подал голос высокий, полуседой мужчина лет сорока. Фонтанж с некоторым усилием припомнил, что это адвокат Жан-Клод Дюбуа, о котором ему докладывал Солерн. Солдаты герцога принялись выволакивать из зала парламентариев. Один схватил пожилого священника, и какой-то юнец бросился на защиту дряхлости с возмущенным возгласом:

— Не троньте старика! Вашей храбрости на большее не хватает?!

Солдат отпустил священника и без особого колебания врезал молодому парламентарию прикладом мушкета в лицо. Юный идиот упал, обливаясь кровью, и по жесту регента из зала вытащили обоих: и щенка, и священника.

— Куда вы их ведете?! — закричал Дюбуа; двери снова захлопнулись, и регент быстро направился прочь от зала. Десяток парламентариев тащили за ним. Снаружи все еще трещали выстрелы, хотя уже не так часто и слаженно. Граф почти пришел в себя, когда выстрелы вдруг сменились громкими криками, и стрельба стихла. Начальник Секрета Короля рискнул подползти к окну и выглянуть поверх подоконника. На балконе над Яшмовым кабинетом он узрел десять членов парламента и регента, и в очередной раз поразился его бесстрашию на грани слабоумия.

— Прекратить огонь! — крикнул герцог; его голос звучно разнесся над площадью, и выстрелы действительно прекратились. В регенте все-таки было нечто властное. Амальские солдаты, по крайней мере, без раздумий шли за ним в огонь и воду, что вызывало очень мучительное беспокойство у брата фон Тешена, короля Людвига. И почему он не удавил младшенького брата еще в колыбели?!

— Ваши парламентарии, — отрывисто продолжал герцог; один из солдат поднес фонарь поближе к заложникам, чтоб их было лучше видно. Священник упал на колени и стал молиться.

— Ваши действия — сложить оружие и убраться отсюда, — фон Тешен кивнул солдатам. Те вскинули мушкеты; по площади пробежал глухой ропот. — Иначе парламентариев станет на десять голов меньше.

Ропот перерос в гневный рев, но ни одного выстрела со стороны байольцев не последовало. Фонтанж удивился: он никак не ожидал такой любви к парламенту у бунтовщиков. Наводило на мысли…

— Если я через минуту не увижу отступления, — грозно продолжал фон Тешен, — то начну сокращать число парламентариев. Убирайтесь! Живо!

Фонтанж сглотнул. Он