Брат подруги. Наваждение - Валерия Сказочная Страница 37

Который уже приседает передо мной, заглядывая в лицо:

— Ну и как ты умудрилась ногу подвернуть? — мягко спрашивает, опуская взгляд к моим ногам и явно пытаясь определить, какую. Кстати, безошибочно это делает: видимо, вспоминает сложный момент фотосессии. А я и не думала, что Марк так внимателен. — Почему ничего не сказала?

У меня сердце пропускает удар, когда вдруг сознаю, что теперь-то фотограф откуда-то знает. И не от меня.

— А где Матвей? — голос чуть дрожит.

— Попросил меня, — непринуждённо, как о пустяке, отвечает Марк. — Так что там?

Для него, может, и пустяк такой жест от Матвея, но для меня… Это ведь демонстративное пренебрежение. Своеобразный сигнал «ну-и-катись-ты-к-Марку».

— Ничего, — резко бросаю я, но тут же вздыхаю: срывать недовольство на пришедшем мне помочь Марке точно не стоит. Добавляю уже спокойнее, даже тише: — Не так уж болит, нормально всё.

Он скептически ухмыляется. Не верит? Смотрит чуть прищурено, внимательно. И вдруг спрашивает:

— Что у вас с Матвеем?

Облизываю разом пересохшие губы, отвожу взгляд. Я так скрывала перед Марком всё, что происходит у нас с Матвеем, что слышать такой вопрос совсем не по себе. Умом понимаю, что нет уже смысла продолжать обманывать. Но как же я устала от сплошных разоблачений — то одному объяснять, то второму…

К тому же, мне даже думать о Матвее после этой его демонстративной выходки с передачей меня Марку как будто больно. А уж говорить…

— С чего ты взял? — наконец выдавливаю.

Марк вздыхает и поднимается, чтобы сесть рядом.

— Яна, я не идиот. Сначала он мне чуть ли не сцены ревности устраивает, теперь ты по сторонам смотришь в поисках его. Может, у тебя и не так уж болит нога?

Ой… А я и не замечала, что верчу головой периодически. Хотя после слов Марка как раз ловлю себя на, судя по всему, очередном таком разе.

Ну и ладно. Сцены ревности?..

Матвей что-то высказал Марку?

С одной стороны — неловко перед фотографом, с другой… По телу разливается приятное тепло. Может, меня и бросили на попечение Марку, но явно на эмоциях. Матвею слишком не всё равно.

А значит, если чуть остынет и успокоится…

Поднимаюсь с места, тут же морщусь. М-да, неприятные ощущения. Но терпимые. Скоро само пройдёт наверняка.

— Не так уж… — соглашаюсь я с Марком, и даже наплевать, что он думает, будто я использую это как повод сблизиться с Матвеем. Тем более это почти правда. — Нормально уже.

Марк хмыкает, тоже поднимаясь с места. Не верит, не уходит. Наоборот, достигаю прямо противоположного эффекта: он без всякого предупреждения берёт меня на руки. Только и успеваю, что удивлённо взвизгнуть и автоматически вцепиться в него.

А Марк спокойно поясняет, уже двигаясь вместе со мной по направлению к лифту:

— Давай врач всё-таки посмотрит, у него ещё час рабочий день будет. Заодно расскажешь мне всё.

Я не успеваю ни согласиться с этим, ни оспорить — двери лифта открываются сразу… Вот только в кабинке не пусто. Оттуда выходит Матвей — прямо навстречу к нам, видя, как Марк уверенно держит меня на руках, а я всё ещё вцепляюсь ему в плечи одной рукой, второй обвивая шею.

Да, Матвей вроде как сам создал эту ситуацию. Подтолкнул Марка ко мне, а помощь ведь и вправду не мешала. Тогда почему сейчас такое ощущение, что это я в чём-то косячу опять, а не он повёл себя как мудак?

Что если это была проверка? Но если да, как я тогда должна была поступить? Гордо ковылять до дома? Или до врача, спрашивая при этом всех на пути, где он? И при всём этом отказаться от помощи Марка?

Нет, вряд ли Матвей всего этого не понимает. Им явно двигало не это. Скорее демонстративно пренебрежительный жест, не более того. Ведь и сейчас спокойно мимо проходит, бросив на нас только короткий, почти пустой, взгляд.

Зато меня сразу почти паникой охватывает:

— Марк, — настойчивым шёпотом взываю. — Марк, отпусти. Матвей смотрит, — лихорадочно проговариваю, даже слегка извиваясь в его руках, да только вот фотограф не реагирует.

Да и лифт закрывается. И смысл теперь меня на ноги ставить? Умом понимаю это, но сердце всё равно надрывно сжимается.

— И что с того? — вдруг интересуется Марк, вскинув брови.

Ловлю его взгляд и тут же отвожу свой. Меня накрывает смущением. И вовсе не от того, что наши лица довольно близко, да и его руки довольно крепко прижимают меня к нему.

Тот мой глупый выпад тревожит куда больше… И ни к чему больше скрывать что-то перед Марком.

— Я люблю его, — жалобно шепчу.

Марк неопределённо хмыкает. Мне становится совсем уже неловко перед ним — получается, я его обманывала, поощряя флирт. Слишком ведь мало времени прошло, чтобы это было не так. Моя любовь к Матвею не сегодня образовалась, а буквально вчера я ещё оставляла фотографу шансы, не договаривая.

Чем больше думаю об этом, тем сильнее понимаю, что и вправду сама тут главная дура.

Лифт открывается — кажется, вот он, этаж врача. Вот только Марк опускает меня на ближайший диванчик, пока не спеша вести на приём.

— И давно ты его любишь? — неожиданно продолжает тему, которую мне уж точно хочется замять.

Но что уж — вчера было время откровений с Матвеем, сегодня — с Марком. Как-нибудь вывезу всё это.

— Очень… — вздыхаю. — С детства, — чуть тише.

— М-да, весело, — хмуро подмечает фотограф, садясь рядом. — Почему не сказала сразу?

Опять этот вопрос. Матвей задавал похожий. Потому что мне вообще не по себе было думать, что мои чувства когда-то могут стать взаимными — вот и вся правда.

Я хотела избавиться от них. Жить дальше. Теперь понимаю, что это невозможно. Да и не хочу. Что бы ни было, но Матвей для меня всегда слишком много значил.

— Мне нужна была квартира, прости, — виновато выдаю Марку одну из причин, которая кажется более безобидной.

Он озадаченно хмурит брови.

— Думаешь, я не предложил бы тебе вариант, если бы не думал, что у меня есть с тобой шансы? — ухмыляется собственному вопросу, видимо, уловив ответ сразу. — Ну ты и дурочка, — мягко добавляет.

Беззлобное обзывательство нисколько не задевает, тем более что звучит ласково. Настолько, что даже не верится — значит, с Марком можно было так легко замять?

— Но ты же… — неловко начинаю, не в силах поверить, что действительно превратила пустяковую ситуацию непонятно во что. — Я же тебе нравлюсь.

— Да, как красивая