Владимир Гусев - Искатель, 1990 № 01 Страница 38

— Вы уверены, что там не было света?

— Абсолютно уверена. — Маргит опустилась в кресло.

— Зачем вы потушили в холле свет? — спросил Дюрель.

— Я не тушил. У меня на это не было никаких причин.

Як говорил тяжело и медленно, делая ударение на каждом слове.

— Я стоял, приложив ухо к дверной щели, и пытался разобраться в звуках, доносящихся до меня. Вероятно, я заслонил замочную скважину, поэтому и не было свечения. Но так ничего и не понял, пока не закричала Лилиан. Очевидно, с моей стороны глупо было так вести себя, ведь все и без того обязаны говорить мне о том, что слышали. Но в тот момент я об этом не подумал… Когда Лилиан закричала, я вошел. Так что у меня алиби — в момент убийства меня в комнате не было. Слава богу!

Як потянулся, улыбнувшись сухими губами. Затем взял леденец и сунул в рот.

Дюрель наблюдал за ним с неприязнью.

— Что же произошло, когда вы вошли? — напирал он. — Что было дальше?

— Ничего. Я спросил: никто не двигался после крика Лилиан? Это необходимый вопрос — так быстрее всего можно выйти на убийцу. Иногда убийца выдавал себя сразу же, потому что кто-то замечал его движение… Потом я установил, как она падала, ее позу. Это также относится к правилам игры. Когда я перевернул ее, то обнаружил, что она… что она… Задушена!

— Вы вошли сразу же, как услышали крик, или задержались?

— Я выждал несколько секунд.

Як был заметно взволнован провокационной интонацией Дюреля. Керстин заметила, что его лоб и шея были мокрыми, словно у больного с высокой температурой.

— Мы обычно выжидаем какое-то время, — продолжал он, — потому что убийца может поддаться искушению отдалиться от жертвы. Ему предоставляют такую возможность, чтобы потом иметь больше шансов разоблачить его. Это примерно как в игре в покер…

Дюрель слушал внимательно.

— Итак, вы убедились, что она задушена. Что было потом?

— Керстин упала в обморок. Подозреваю, что она поняла все раньше меня. Буссе подскочил к ней, поднял и отнес на диванчик. Маргит побежала за водой, она не сразу сообразила, что Лилиан убита, и подумала, что Керстин просто стало плохо.

Неожиданно Роза прервала его рассказ.

— Я заметила это раньше Керстин, — произнесла она. — И поняла, что Лилиан была убита до того, как Як вошел в комнату. Этот ее крик — вы помните ее крик?..

Керстин всю била мелкая дрожь.

— И что же вы сделали? — Дюрель перевел взгляд на Яка.

— Я стоял как парализованный, пока Кай не сказал, что мы должны вспомнить, где кто находился, когда Лилиан закричала, а также какие звуки слышали после убийства. Маргит сказала, что не стоит звонить в полицию, лучше отправиться за вами на другой берег залива. Потом Кай пошел и привел вас. Я открыл окно — в комнате было душно, как в парилке. Остальное вы знаете.

— Совершенно верно, — произнес Дюрель, — остальное я знаю. — Он обвел всех взглядом. — Могли бы вы теперь стать там, где каждый из вас находился в момент убийства?

Они молча заняли свои места. Керстин стала в двух метрах от двери, спиной к ней. Позади нее, чуть в стороне, стоял Буссе. Он выглядел злым и немного встревоженным. Буссе даже не заметил, как она послала ему ободряющую улыбку. А Керстин тут же пришло в голову, что движение воздуха мог вызвать и Буссе. Ее раздражали эти толстые маленькие коврики. Они лежали плотно друг к другу и впитывали звуки, словно мох воду. Не будь их, она, возможно, услышала бы прикосновение подошв к паркету…

— Заметил ли кто-нибудь из вас что-то необычное сразу после убийства? — спросил Дюрель.

Точно как в игре, подумала Керстин, он задал стоящий вопрос. Оставалось ни него ответить.

— Я почувствовала слева от себя легкое движение воздуха, как будто мимо меня кто-то проскользнул, — я убеждена, что это был человек, хотя он и не столкнулся со мной. Окно ведь было закрыто.

— Ощутил ли движение воздуха еще кто-нибудь из вас, например, вы ведь стояли рядом? — он пронзил Буссе взглядом.

— Нет, — ответил Буссе.

Не спуская глаз с Буссе, Дюрель спросил Керстин:

— Вы полагаете, что движение воздуха мог создать он?

— Да, — тихо ответила она.

Дюрель вплотную подошел к Буссе и ткнул ему в грудь указательным пальцем.

— Теперь хорошенько подумайте и попытайтесь вспомнить, двигались ли вы после того, как раздался крик?

— Нет, не двигался. Я остановился сразу же, как только услышал, что Лилиан упала.

— Кому по жребию выпало быть убийцей?

— Мне, — выдавил Буссе. — Но я не успел… точнее, я выжидал — чтобы было более захватывающе. Впрочем, это идея Розы, которая считала, что убийца, прежде чем нанести удар, должен выдержать паузу…

Роза пронзительно рассмеялась.

— Я ничего не знаю, зачем, зачем, зачем… — Голос перешел в рыдание.

Дюрель бросил на Буссе выразительный взгляд.

— Но если вам выпала роль убийцы, то ведь у вас не было причины останавливаться. Вы ведь знали, что такое поведение для убийцы в той ситуации не совсем уместно…

— Да, конечно. Как-то все было не так… Но, с другой стороны, и не было уже причины продолжать, когда дело оказалось сделанным. Я остановился чисто рефлекторно — мне не пришло на ум ничего другого. И к тому же бывает, что женщины кричат, даже если их не убивают… — Он засмеялся над этой жуткой формулировкой. — Они думают, что именно с ними хотят что-то сделать, хотя их никто и не трогает. Иногда они просто сталкиваются друг с другом в темноте. На сей раз я слышал, как кто-то упал. Вы понимаете, что я имею в виду? Я был убийцей, но кто-то другой взял эту роль на себя или Лилиан что-то неправильно истолковала.

Буссе говорил заикаясь, лицо сделалось бледным, как полотно.

— Значит, вы не почувствовали движения воздуха?

— Я? Ничего не чувствовал и ничего не слышал!

— Только убийца лжет, — медленно проговорил Дюрель и прищурил глаза, — больше никому не разрешается?

— Вы же не думаете, что… — вскричал Буссе.

— Я ничего не думаю, — спокойно ответил Дюрель и выдержал продолжительную паузу. Теперь он вел себя так, словно что-то знал. Или, возможно, наоборот, как если б ничего не знал и хотел скрыть это от других.

Напряжение росло. В последние минуты у Керстин возникло ощущение, будто они продолжают играть, но с тишиной к ней опять подкралась холодная, реальная действительность, свет плафона бросал блики на искаженные лица.

Дюрель повернулся к Розе:

— Игра — ваша выдумка?

— Нет, нет, — прошептала она. — Не моя. Не помню, кто это сделал. Мы играли в нее много раз. Не только у Лилиан. Но… кто-то в другом месте, я не помню…

Она бессильно опустилась на место.

Керстин знала, что Роза легкоранима и происходящее угнетало ее. Сейчас у нее был взгляд усталой, затравленной птицы…

— Это Йон предложил играть, — сказала Керстин, но Дюрель не прореагировал.

— Но ведь именно вы считали, что убийца должен выждать момент, прежде чем нанести удар.

— Да, но… Это было совершенно по другому поводу.

Роза попыталась выдавить из себя улыбку, но ей это не удалось.

— Так что же это был за повод?

— Обычно мальчики… Случалось, что мы целовались в темноте, сами не зная с кем. Ей это тоже нравилось. Все было так захватывающе!

Дюрель улыбнулся и побарабанил пальцами по щеке.

— Целовал ли вас кто-нибудь в этот раз?

— Нет, никто не пытался…

— Кто-то хотел поцеловать меня, — сказала Керстин. — Но, похоже, передумал и лишь легко прикоснулся. Я подумала тогда, что это был Буссе, но теперь не уверена.

— Кого еще из вас целовали?

Маргит покраснела.

— Меня, — произнесла она, — но я не имею понятия кто.

— Кто из молодых людей чувствует себя виновником?

Йон потянулся.

— Я, — сказал он. — Это я поцеловал Маргит. И… еще кого-то. Кажется, Розу…

Он вопросительно огляделся, остановил взгляд на Розе, но та опустила глаза и тихо покачала головой.

— Кого?

— Не знаю. До этой минуты я даже не знал, что целовал Маргит, пока она не призналась, но это была еще одна…

Неожиданно он замолчал, поняв, что той другой, кого он поцеловал, могла быть Лилиан, которая теперь лежала на полу, похожая на восковую куклу. Да, именно ее он и поцеловал…

Дюрель тоже понял это. Он подошел к Лилиан и стал разглядывать ее губы. По сравнению с лицом они были красными, как тюльпан: губная помада на них была лишь чуть-чуть смазана. Он повернулся к Йону, тот стоял с повисшими, как плети, руками.

— Вы боксер, у вас большие, крепкие руки, но вот целуете вы не так крепко…

Йон не ответил. Он только с ненавистью посмотрел на Дюреля, пальцы его медленно сжались в кулаки.

— Тот поцелуй, возможно, был платой в рассрочку за долг.

Женщина молчит, когда ее целуют, она не знает, что руки, которые обвили ей шею, таят угрозу, не так ли? — добавил Дюрель.