Нет звёзд за терниями - Олли Бонс Страница 38

— Был брат мальчика. Он забрал его, а спутники вернулись по наши души. Снижайся!

— Женщина, если б я знал, как!

— А что ты делал, чтоб подняться? Что тянул?

Они пролетели над палубой корабля, и Гундольф осторожно потянул штурвал в сторону, разворачиваясь обратно.

— Вроде тот рычаг, — указал он. — Да нам бы остановить эту штуку, а не опустить! Её ж несёт всё вперёд да вперёд.

Эмма потянула обшитую деревом ручку, но если что и изменилось, они не заметили. Палуба вновь осталась позади, и Гундольф начал разворот.

— Времени нет! — тревожно сказал он. — Давай я прыгну, а ты летай пока.

— А дальше что? — возразила она. — Или мне летать, пока топливо не кончится? Погоди.

Она повела вниз ещё один рычаг, и в топке заревело.

— Верни, как было! — заорал Гундольф. — Верни, говорю, не то ещё взорвёмся!

Спину опалило жаром. Он от неожиданности дёрнулся, и штурвал ушёл вниз со щелчком, а лодка прыгнула вверх. Эмма упала, выпустив свой рычаг, и Гундольф поспешил вернуть его на место. Но он не помнил точно, как было, и мог лишь надеяться, что получилось. Впрочем, пламя в топке поутихло, и горячий воздух больше не жёг спину.

Он развернул лодочку, вновь успевшую отлететь от корабля. Эмма поднялась, потирая ушибленный локоть.

— Всё испробовали, — сказала она, хмурясь. — Как же остановить?

Тут Гундольфа осенило, и он снова взялся за последний рычаг. Поднял до упора, и двигатели смолкли. Лодка зависла на месте.

— Ох, неужто, — усмехнулся он. — Ну, не так и сложно. Слушай, опускаться не будем — если те двое поднимутся на палубу, они нам спасибо скажут за лодку. Посиди тут, я вниз. А опустить ты и сама сможешь потом — штурвал потянешь вверх. Ясно?

Его спутница кивнула.

Лодка одним бортом нависала над палубой — жаль, не тем, где находилась дверца, но не было времени возиться, подгадывая удобное положение. Гундольф перебросил ногу, затем повис на руках, но тут же и выпустил борт, чтобы не перевернуть судёнышко. Ржавый настил загремел под грубыми подошвами ботинок.

Он поспешил вытащить револьвер, огляделся и сперва обрадовался — на палубе не оказалось тел. Но когда заглянул в большую каюту, служившую столовой, понял, что радость преждевременна.

Часть поселенцев пыталась укрыться здесь. Они перевернули стол, но эта баррикада ненадолго сдержала нападающих. Гундольф стиснул зубы, узнав женщину с вечной печатью тревоги на лице, Верену. Даже в смерти она глядела испуганно и мрачно, будто предчувствуя беду. Что ж, её ожидания, наконец, сбылись.

Двое мужчин лежали тут же. И старик Джакоб — нападающие не жалели никого и били наверняка. Поселенцы пытались использовать грубую утварь, хранящуюся здесь, как оружие, но что могла сковорода против сабли? И самодельный нож из заточенной полосы металла слишком короток, чтобы успеть достать до врага.

Из-под палубы донёсся стук, и Гундольф, стряхнув оцепенение, развернулся, двинулся вниз. Этим уже не помочь, но если кто заперся в каютах, те, может, продержатся до его прихода.

Он старался ступать осторожно, не шуметь, а всё-таки загремел на полутёмной лестнице, запнувшись о чьё-то тело. Извинился мысленно перед человеком, перешагнул и направился дальше.

Первого раздольца он встретил в полутёмном коридоре. Свет, проникающий через приоткрытые двери кают, выхватил из мрака тёмную фигуру. Человек успел обернуться на звук шагов, а больше ничего не успел.

Выстрел прозвучал оглушительно.

Последний, видно, делал что-то с машинами внизу. Поднялся он оттуда. Задолго до его появления Гундольф слышал осторожные шаги. Целясь, он надеялся лишь, что это не кто-то из поселенцев.

Когда последний враг — Эмма говорила ведь, их двое — покатился по ступенькам с грохотом, а сабля его лязгнула по металлу, Гундольф ощутил тошноту вместо облегчения. Так неправильно и мерзко всё складывалось. Будущее виделось непонятным и безнадёжным, и настоящее не лучше.

— Остался кто живой? — крикнул он. — Эй, слышите меня? Это я, Гундольф, со мной Эмма. Врагов больше нет, слышите? Выходите, не бойтесь. Да не тяните: уходить, думаю, отсюда надо.

Глава 14. Флоренц. Когда мечты сбываются

Город сперва показался неприглядным. Широкий, студенистый и округлый, растёкшийся по пустоши, он напомнил Флоренцу тех маленьких морских тварей, которыми кишит море в конце самого жаркого сезона.

Когда подлетели ближе, стало ясно, что Раздолье спрятано под куполом. Серебристый каркас, как огромная рыбацкая сеть, покрывал город сверху, и в его ячеи люди вставили множество стёкол разной формы и размера. Вот так труд! Должно быть, долго возились, потому что город был огромен. Больше, чем побережье, где жил Флоренц, даже если прибавить и ту часть моря, где поселенцы рыбачили и собирали морскую траву.

Небесная лодочка двигалась быстро, и вот уже стало видно, что в некоторых местах стекло пронизывают иглы труб. Часть их дымила.

— Эрих! — окликнул мальчишка. — А зачем город укрыли?

— От ветров, пылевых бурь. Гляди вниз, видишь ворота?

Флоренц пригляделся. Действительно, виднелся вход: две створки, сейчас закрытые. Снаружи топталась кучка людей.

— Вижу! — подтвердил мальчишка. — Это мы туда сейчас летим?

— Нет, для нас вход другой. А сюда приходят те, кто хочет попасть в город или выменять товары. Заранее говорят, что понадобится, потом возвращаются в указанный срок, приносят воду или хворост — это лишним не бывает даже здесь. Им выдают, что просили. Обычно бельё, одежду, обувь — всё остальное можно сделать или добыть в брошенных городах. Вот сюда однажды и я пришёл, стоял там, внизу.

— Вот это да! А сейчас мы куда? Ох, ничего себе!

Лодочка поплыла над городом, и Флоренц загляделся на проступающие сквозь стекло очертания улиц, хоть глаза слезились от бликов. Там, внизу, были настоящие дороги и дома, но не такие, как в мёртвом опустевшем городе, нет. Не растрескавшиеся и не обрушенные, и окна не разбиты. Кое-где видны люди, идущие по своим делам.

А вот ползёт машина, необычная, с открытым длинным кузовом. У бортов — ряды сидений, почти каждое занято, а посередине тюки и ящики, и их столько, что людям ноги некуда ставить. У высокого тёмно-серого дома машина остановилась, и ездоки завозились, пытаясь выбраться. Флоренц вывернул шею, чтобы подольше глядеть.

— Не выпади, — с усмешкой сказал Эрих. — Ты погоди, я обязательно покажу тебе здесь всё. Первым делом сады и теплицы, вот уж ты удивишься! И по улицам пройдёмся, и к водоёму сходим, ох, а дворец! Вот что стоит увидеть прежде всего.

— Мне уже не терпится! А в машине такой,