Любовь и ненависть между нами - Наталья Соболевская Страница 39

Нет, на такую бесславную попытку мести я не согласна, поэтому подстраховалась.

Тимур, конечно, без всяких «может быть» способен легко скрутить меня в бараний рог и всё на том же пинковозе выпроводить из фирмы, но я девушка, а он мужчина, плюс на него смотрят партнёры, которые, возможно, даже сами поколачивают жён, но на людях гарантированно осудят мужское насилие в отношении женщины.

Под довольно увесистые удары помощницы по двери и её же возмущённые крики, обернулась лицом к собравшимся и обалдела. Где-то пятнадцать бизнесменов разного возраста и комплекции, но все как один в дорогущих костюмах с открытыми ртами таращились на меня во все глаза.

Наполняемость зрительного зала превзошла все ожидания, я-то думала, придётся выступать перед двумя-тремя партнёрами, а их тут оказался целый шалман, ну да ладно…

— Тимур Артёмович, а с чего вдруг ты так позеленел?! Неужели не рад меня видеть?

В действительности Калинин единственный из всех остался с невозмутимым выражением на лице, но он не мог об этом знать наверняка, поэтому чтобы засомневался в себе, я его именно так уколола.

— Немедленно выйди, — сверля меня недобрым взглядом, с угрозой рявкнул Тимур.

— С чего вдруг? — прижав ладони к груди изобразила недоумение. — Мне сегодня от тебя прилетело столько сюрпризов, поэтому я здесь, чтобы лично за них поблагодарить, — заявила я и, подняв руку, картинно поклонилась Калинину в ноги. — Спасибо за то, что лишил единственного работника. Спасибо за то, что налоговую на меня натравил. Спасибо за то, что лишил помещения и мне больше негде работать. Ты прямо настоящий мужик. Скажи, сильно гордишься своей крутизной? По глазам вижу, гордишься. Ну а как же иначе? Растоптать мой юридический кабинет, который в месяц приносит прибыли меньше, чем ты в своей фирме тратишь в неделю на туалетную бумагу — это же ого-го какой подвиг.

— Лера, убирайся, не доводи до греха! — громыхнул Тимур, поднявшись на ноги. Похоже, его терпенье только что лопнуло.

— Да куда же я пойду, если ещё не всё узнала. Честно скажи, мне теперь ходить и оглядываться? Ты уже нанял мордоворотов, чтобы они где-нибудь в подворотне меня удавили? Чего молчишь? Будь человеком, ответь. Я хоть родителям позвоню, попрощаюсь. Дела закончу. Завещание напишу.

— Всё, мне это надоело, — Калинин схватил телефон.

— Сейчас охране позвонит, чтобы меня вывели, — на этот раз обратилась не к Тимуру, а к его обескураженным посетителям. — Он уже одну девушку так вышвыривал из здания, очень жаль, что она побои не зафиксировала.

— Какие побои, ты что несёшь?! — услышав, в чём его обвиняю, Калинин тут же забыл про телефон и прямиком направился в мою сторону.

Страшно и даже очень. Если Тимур захочет, он меня насмерть зашибёт одним ударом. А судя по его разъярённому лицу и сжатым кулакам он этого не просто хочет, а жаждет. Инстинкт самосохранения велит, отпереть замок и убежать, но, вжав голову в плечи, не двигаюсь с места. Если Тимур хоть пальцем меня тронет, это повод написать на него заявление, ведь по закону мелкое хулиганство не оправдывает насилия. А заявление — это уже неплохой рычаг давления, чтобы Калинин отстал.

Когда Тимур приблизился вплотную, непроизвольно зажмурилась и вся сжалась.

Господи, только бы по лицу не звезданул…

Вместо удара почувствовала, как Калинин крепко, но, к удивлению, негрубо взял меня за локоть.

— Я вынужден отлучится, это не займёт много времени, вернусь буквально через пять минут, — Тимур обратился к партнёрам, судя по характерному щелчку отпер дверь, а потом сам вышел из кабинета и меня за собой утянул.

Поняв, что Калинин себя контролирует и вроде бы как физической расправой мне не грозит, распахнула глаза и тут же наткнулась на взволнованную помощницу, которая с виноватым видом первым делом начала суетливо оправдываться перед начальником.

— Тимур Артёмович, простите, я даже предположить не могла…

Калинин подняв руку, жестом велел ей замолчать.

— Анна, не переживайте. Я вас ни в чём не упрекаю. Вы не виноваты, а сейчас уйдите куда-нибудь, — успокоил Калинин девушку и многозначительно посмотрел на меня. — Нам с Валерией нужно поговорить. Наедине.

— Имей в виду, тронешь хоть пальцем, я такой ор подниму, — проводив секретаря взглядом, тут же предупредила Калинина и выдернула руку из его лап, которую он до сих пор удерживал.

— Хватит нести этот бред, больше тебе не перед кем кривляться, — прошипел Тимур и кивнул в сторону своего кабинета. — И что это было?!

— Ответный удар. Между прочим, первый из нескольких. Да-да, ты всё верно понял. Теперь я каждый день буду тебя подкарауливать и кричать на всю улицу, какой ты прекрасный человек. А ты думал, я забьюсь в угол и, наматывая сопли на кулак, стану молча оплакивать свой кабинет. Не на ту напал!

— Ты понимаешь, что за твои весёленькие проделки, я могу ментам тебя сдать? — положив мне на плечи ладони, Калинин довольно ощутимо меня встряхнул.

— Сколько угодно, валяй. Через два часа уже выпустят, это я тебе как юрист говорю.

Тимур усмехнулся, и его усмешка ничего хорошего не предвещала.

— Это если по закону, то да, отпустят через два часа, а если я позвоню — могут и пятнадцать суток впаять. Уверена, что хочешь на собственной шкурке опробовать, насколько чудно провести в камере пару недель?

— Позвонишь, значит, — пренебрежительно фыркнула я. — Ладно, согласна и на пятнадцать суток, но имей в виду, когда выйду, буду очень, ну просто очень зла, — протянула я и, прищурившись, внимательно посмотрела на Тимура. — Слушай, в каком таком тёмном углу, ты прятал свою гниль, а? Я ведь раньше ничего подобного не замечала.

— Там же, где ты скрывала в себе потаскуху! — в ответ рявкнул он и, подняв руку, указал мне на дверь. — Теперь пошла вон, а вернёшься, сильно пожалеешь.

— Конечно, уйду, на сегодня план выполнен, но если счёт не разблокируют к завтрашнему утру, а арендодатель не попросит меня и дальше снимать у него помещение, я вернусь.

— Жду с нетерпением. Только не забудь с собой прихватить сменное бельё, тёплые носки и зубную щётку. Поверь на слово, тебе эти вещи понадобятся.

— Значит, до завтра, — подарила Тимуру широченную улыбку, которая красноречивее всех слов показывала,