Цена желания - Natali_art Страница 39

Он воодушевленно взял ее за руку, от чего Вере стало совсем неловко, потому что мгновенно множество взглядов устремилось на них, а Кремень шел как-будто ничего не замечая.

— Вот, займи тут местечко для нас, сейчас все будут уже рассаживаться. Думаю тебе понравится наше маленькое празднество, — он оставил ее сидеть на скамье за столом, на котором уже было множество еды, а сам устремился на склад.

Пуля сидел слева от нее и бодро рассказывал Малому как подстреливать кабанов. Тот в ответ без интереса кивал в ответ, одновременно настраивая свою гитару. Вера решила влиться и в без того разваливающийся разговор и поделиться своими навыками.

Увлекшись рассказами о том как она подстрелила и кабана и пси пса, не вплетая конечно же в рассказ ее скончавшегося напарника Макса, она привлекла внимание уже чуть ли не половины обитателей бункера, те удивленно поражаясь успехам юной девушки справляться с тяжелым оружием и суровыми условиями Зоны, то и дело вставляли свои комментарии на тему.

Разговор шел оживленно, все начали травить байки, обсуждать грядущие планы на жизнь, обещая наверное только друг другу еще немножко тут побыть и уехать на Большую землю, но это было так же не правдоподобно как и их байки.

Зона была их домом, и никто уходить отсюда не собирался. Это были лишь мысли в слух для подбадривания коллектива, что когда-либо жизнь обязательно наладится и все будет хорошо.

Выйдя из подсобки последними, небольшая группа наемников, включавшая в себя Кремня и Дока расселись за столом. Кремень сел на свободное место рядом с Верой и довольно улыбнулся ей. Вот было же что-то в его улыбке, такое родное, от чего так щемило в душе, было приятно находиться с ним рядом, смотреть на него. Вера не могла сопротивляться больше ни теплу исходившему от его глаз, ни от его широты души для нее. Все что он делал для нее было таким искренним. Она невольно взяла его под руку, и он совсем не сопротивлялся ее действиям.

Началось празднование, все ели, наливали местной Доковской самогонки и тихо напевали сталкерские песни, первым подхватил Пуля под струны Малого:

Вдыхаю жадно смрадный воздух

И в небо красное молюсь…

-“Ну здравствуй, мой последний Выброс,

Тебя я больше не боюсь».

Залает пес, и вскрикнет где-то,

От страха старый кровосос,

А я лежу себе спокойно,

На небо щурясь, и смеюсь.

Я над собой смеялся Зона,

Как ты меня втоптала в грязь,

Но я урвал кусочек счастья…

Нашел, увидел и увяз.

Блеснул на свете яркий лучик

И я дурак метнулся вниз,

Но там, в кустах была «Воронка”-

Такой нежданный вот сюрприз.

Сломала кости, и вывернула жилы,

Смеясь над телом всполохом огня

Я умирал, когда гремел последний Выброс,

Всего на час, опередив меня.

Мало помалу, все начали подпевать и под конец песни вдруг прогремел Выброс. Вера испугавшись сильнее прижалась к парню, тот в свое время успокаивающее гладил ее по спине.

Все притихли, прислушиваясь, а через несколько минут снова начался гул, и никто не замечал вновь того что творится там снаружи. Слегка захмелев от местного пойла Вера тоже начала немного подпевать местным бардам, поддерживая сталкерский дух. Ведь в такой час никому не стоило унывать. Всё равно наступит следующий день и все вновь выберутся на поверхность. Как же ей это с одной стороны не хотелось, ведь вроде вот оно настоящее тепло, рядом с ним, он так рядом, а что потом?

Опять поверхность, разлуки, уход в рейды, а потом нога пройдет и ей придется уйти. И вновь по щекам потекли мокрые соленые слезы, она прислонилась к его плечу, и почувствовала надежность, которой ей так не хватало.

— Скажи свое настоящее имя, — прошептала она сквозь слезы, — пожалуйста.

— Зачем тебе это? — наклонился он к ней и увидел что она вновь плачет, — опять слезы, ну зачем же, расскажи мне отчего они?

— Нет, скажи сначала свое имя, — пробурчала девушка и вытерла слезы рукавом.

— Андрей. Меня зовут Андрей. Точнее уже не зовут, раньше звали, а сейчас только Кремень. Ты единственный человек кроме главного, который знает мое настоящее имя тут в Зоне. Я надеюсь на то что ты умеешь хранить такие тайны, — улыбнулся он и наклонился к ней ближе.

— Можно я тебя так буду называть пока никто не будет видеть? — спросила она и внимательно посмотрела на него своими блестящими от слез глазами.

— Хорошо, разрешаю, только чтоб точно никто не слышал и не видел, — после этого он нежно провел своей рукой по ее влажной от слез щеке. — Так все-таки почему ты плачешь?

— Я не хочу тебя терять, — сказала это она и тут же пожалела, ведь она совсем недолжна была этого говорить. Эх, чертов алкоголь, он портит все, и сейчас когда нужно было просто поплакаться на жизнь она рассказала ему все свои сердечные тайны.

— И я, совсем бы не хотел чтобы ты уходила… — остановился он на этих словах, — хочешь я пойду с тобой, брошу свою службу в этих войсках и уйду с тобой туда откуда ты пришла, — с надеждой в взгляде посмотрел он на нее.

— О боже, да ни откуда я не пришла, я вообще тут никто, ни вольный ни привольный, и не принадлежу ни к какой группировке. И кто вообще меня за язык тянет, я ведь никому здесь никогда ничего не рассказывала, — она отхлебнула самогон из кружки и поморщилась, зная что пьет уже лишнее лишь для храбрости. — Я в Припять иду, — последней фразой она словно огорошила наемника, тот пригнулся к ней ближе и прошептал с укоризной в голосе:

— Ты что, совсем спятила? Нет, ты не уйдешь. Я не позволю тебе в конце концов, — начал было сопротивляться он, но понял как это бесполезно останавливать ту, которая и вовсе не принадлежит тебе совершенно никак. Вокруг все пели, веселились и не обращали на них совсем никакого внимания. Они были как на своем островке отделенном от всех. Он совершенно не мог переварить информацию которая свалилась на него как снег на голову. — И что ты там потеряла в Припяти?

— Не в Припяти. Монолит. Мне нужно к Монолиту, — подытожила она, сама уже не зная зачем.

— Мда, всё намного сложнее чем я предполагал, хорошо, а Монолит тебе на кой черт сдался?

— Ребенок. Я потеряла ребенка, я иду именно