Несудьба - Эллин Ти Страница 39

Ну рассказал ему все. И ситуацию с Аленкой в двух словах объяснил, чтобы тренер не думал, что я просто идиот влюбленный, который девушку добиться не может.

А хотя?.. Он и есть.

И вот хорошо же, что из команды не выгнали, что поговорили мы с тренером нормально, поняли друг друга, порешали все. А с другой стороны, хорошо только это. Больше вообще ничего хорошего. Аленка бегает от меня, урод этот не успокаивается никак, и плана, как доказать ее глупенькой голове свою правду, у меня тоже нет.

Зачем она к тренеру полезла? Хоть убей, не пойму. Сама же просила закончить все, забыть, закрыть на сто замков и выбросить. Сама же просила! А теперь идет к тренеру и меня защищает, рассказывает ему там что-то, просит меня из команды не выгонять, выслушать. Как это называется? Что в ее голове происходит? Я не в силах понять, правда.

Поворачиваю голову – идет. Красивая, как самый приятный сон. Но идет медленно, думает о чем-то и грустная очень.

И вместо того, чтобы отвернуться, я встаю и иду за ней, как придурок, потому что ноги автопилотом за ней несут. Мне кажется, я за ней в любом состоянии пойти смогу. Даже если ноги откажут – встану и пойду, внезапно излечившись.

Как там говорят, первая любовь не забывается? Вот черт, в точку! Два года уже забыть никак не могу, хоть ножом вырезай ее из мыслей, души и сердца. Делают такие операции? Я бы сходил.

Иду за ней медленно, просто смотрю вслед, любуюсь. Кто ее знает, может, она и смотреть завтра запретит, так я напоследок.

Недалеко от медпункта, в том самом месте, где меня отметелил Макс и никто почти никогда не появляется, она разворачивается ко мне лицом и смотрит в глаза очень-очень уставшим взглядом. А еще она плакала, это видно сразу. Почему она плакала? Из-за кого?..

– Зачем ты за мной идешь? – спрашивает она сразу же.

Делаю оставшиеся пару шагов к ней, оставляя между нами около метра. Расстояние ничтожное на самом деле, половина шага – и я впритык. Но в нынешних наших отношениях это кажется необъятной пропастью. И эти полшага можно, кажется, за всю жизнь не преодолеть.

– Зачем ты это сделала? – задаю вопрос, который не выходит из головы с момента разговора с Палычем. Я правда не понимаю, может быть, она найдет слова, чтобы объясниться.

– Это справедливо. – Она пожимает плечами. – Да и без хоккея ты не сможешь, я не могла этот факт опустить, хотелось помочь.

– Без тебя я тоже не могу, но почему-то этот факт тебя так сильно не волнует. Что, тут не хочется справедливости, да?

Черт, нужно сходить к Маше за каким-нибудь успокоительным, я со всей этой ерундой стал каким-то чертовым психом, хотя всегда отличался спокойствием и рассудительностью. Сейчас же завожусь с полоборота, сразу повышаю голос и сжимаю кулаки от злости. Нужно с этим заканчивать.

Но с другой стороны: как?! Если бесит все так, что сил нет.

– Сереж, давай без ссор, прошу тебя, – словно подтверждая мои мысли о том, что я стал слишком вспыльчивым, просит Алена. – Я думаю, ты и сам от них уже устал. Давай просто поговорим? Спокойно.

– Говори, – смягчаюсь я, когда слышу какую-то сумасшедшую усталость в голосе Аленки. Из нее словно выкачали всю жизнь и радость. Мне не нравится ее состояние.

– Я прошу тебя меня выслушать, хорошо? По возможности спокойно. Мне тоже нелегко.

Киваю. Обещать не буду, но постараюсь. Почему-то есть ощущение, что мне совсем-совсем не понравится то, что я сейчас услышу. Хотя куда уже хуже, чем было?

– Слушаю.

– Я… Нет, не с того. Ты мне действительно очень нравишься, Сереж. И два года нравился, и сейчас нравишься. Тебе очень легко удалось возродить немного потухшую симпатию у меня в душе, когда мы увиделись впервые через два года. Именно поэтому я позволила себе проводить тебя на автобус так, как я это сделала. Честно скажу, я не питала надежд на то, что когда-нибудь мы и правда встретимся. Я мечтала, конечно, но в голове была тысяча разных сценариев, и ни один не был похож на то, что произошло в реальности. Мне не стоило изначально давать тебе шансы, и я прошу прощения за то, что, получается, водила тебя за нос все это время и давала надежду на то, что между нами что-то может быть. Но в связи со случившимися обстоятельствами – не может.

Она снова говорит сквозь слезы, и я вопреки ее словам и просьбам преодолеваю те полметра между нами и беру ее за руку, поглаживая ледяные от нервов пальчики.

– Да что такого стряслось-то?

– Тебя избили, а я предупреждала, что такое может случиться. Да, Максим не моя собака, которую я могу дернуть за поводок и приказать сидеть, но я все равно должна была предвидеть и предотвратить это. А я только провоцировала его, общаясь с тобой, чем тебя и подставила. Более того, тебя чуть не выгнали из команды. А Виктор Павлович пообещал, что, если драка все-таки с обеих сторон случится – выгонит. А если мы продолжим с тобой общаться так, как раньше, она обязательно случится, слышишь? А я не прощу себе, если из-за меня ты лишишься любимого дела.

– Ален, да почему ты винишь себя?! Ты ни в чем не виновата! Если кто-то не умеет принимать поражение и вести себя по-мужски, то твоей вины тут нет! – Я снова начинаю нервничать. Поднимаю свободную руку и стираю костяшками слезы со щек Аленки, кайфуя от ощущения бархатной кожи под пальцами.

– Я виновата, не спорь. Не смогла решить конфликт и сделать хоть что-то. Прав ваш тренер, пора заканчивать тебя мучать. И поэтому я выбираю отпустить тебя. И прошу отпустить меня. Хорошо?

Она смотрит в глаза так доверчиво, что подкашиваются ноги. И губы у нее невероятно красивые. Только она ими какие-то гадкие вещи каждый раз говорит, словно это не она делает, а кто-то другой.

– Ален…

Она не дает мне договорить. Прижимается всем телом и крепко обнимает. И в другой момент я сдох бы от счастья от этой близости и ее инициативы. Но сейчас я понимаю, что это тот самый прощальный контакт.

И мне снова паршиво. И даже в команду возвращаться уже не то чтобы хочется. Дома было бы проще. Без нее, без всего этого дерьма.

Кто там