Литературная Газета - Литературная Газета, 6580 (№ 50/2016) Страница 4

В 2016 году заканчивается четверть века со времени вступления России в новую полосу развития, ознаменованную разрывом с коммунистической идеологией и распадом СССР. Пройденные этапы на пути перехода от застойного «развитого социализма» к олигархическому, а затем и бюрократически-олигархическому капитализму пока не позволяют говорить о них как об удачных начальных этапах в создании, согласно Конституции России 1993 года, социального государства, обеспечивающего «достойную жизнь и свободное развитие человека».

Азбука Брежнева

Азбука Брежнева

Политика / Настоящее прошлое / Застойная песня

Замостьянов Арсений

Леонид Ильич Брежнев. 1972 год

Фото: ИТАР-ТАСС

Теги: СССР , Леонид Брежнев

В перестройку и последующие десятилетия из генсека сделали карикатуру – несправедливо и подло

Политика Леонида Ильича Брежнева для большинства из нас остаётся образцовой. И это – вопреки пропаганде. 25 лет нам втолковывают: Брежнев – стыд, КПСС – позор, но, поразмыслив, мы снова и снова отдаём предпочтение именно Брежневу. А уж если бы ему удалось на китайский манер передать штурвал надёжному преемнику…

Но, увы, одних природа не наделила здоровьем, других – политическим умом. В некогда модном романе писатель Сорокин вывел дерьмо в качестве нормы и символа советского мира. Карикатура получилась блёклая, но в главном Сорокин честен: «брежневский совок» ненавидят те, кому противна норма. Для них человечность – это серость, просвещение – принудиловка, вера в прогресс – бесполезна. Когда мы говорим «Брежнев», имеется в виду эпоха послевоенного взлёта сверхдержавы, «самой доброй и человечной». Он сделал ставку не на диктат, а на профессионалов, которые достраивали коммуну в интересах большинства. Без радикализма, на компромиссах – таковы законы развитого общества.

Говорим Брежнев, подразумеваем – партия. Это и называлось коллективизмом. В КПСС состоял каждый десятый из трудоспособных граждан. Представителям третьей древнейшей профессии – антисоветчикам – этого не понять. В эпоху контрпросвещения понятие «партийная номенклатура» стало ругательным. А это всего лишь разумная модернизация петровской Табели о рангах – иерархия, в которой привилегии зависели от выслуги. И шестая статья Конституции создавала противовес прямолинейному авторитаризму, который, как правило, держится на штыках или на деньгах. И – противовес само­властью. Генсек, «верный ленинец», был выдвиженцем из гущи народной и в соответствии с канонами советского производственного романа не поставил себя выше коллектива. Не отгородился от тех, кто «живёт по заводскому гудку». Без таких вождей – с чернозёмом в душе – проповеди о «народовластии» остались бы ложью. О партии он говорил и в своём политическом завещании «Слово о коммунистах». Писали это эссе, конечно, другие товарищи (снова – ставка на профессионалов!), но писали с брежневского напева. Поколение фронтовиков строило государство для большинства. Другим оставались самодовольные воспоминания о серости и «удушающей атмосфере». А Брежнев искренне произносил: «Дорогие товарищи!», как будто действительно по-братски любил всю страну. Правда, если на его пути попадался политический конкурент, смыкалась аппаратная блокада. Но клочки по закоулочкам не летели. Самый существенный недостаток Брежнева в том, что он не стал долгожителем и не подготовил смену караула. В юбилейные дни хочется вспоминать Леонида Ильича от «а» до «я». Всего, конечно, в одной статье не охватить, но эскиз брежневской азбуки вырисовывается.

1973 год. Леонид Ильич в компании президента США Ричарда Никсона беседует с американским пианистом Ваном Клиберном

Л.И. Брежнев с супругой Викторией Петровной и правнучкой Галей во время отдыха. 1981 год

Генеральный секретарь ЦК КПСС на прогулке

А – Анекдоты. Добрый царь Леонид располагал к юмору. Анекдоты – в большей степени знак доверия к системе, чем бунт. Когда народ игнорирует власть, когда вместо политических анекдотов приходит хмурая ненависть – вот тогда жди беды. А Брежнев сам мастерски создавал репризные ситуации. «Смеховой культуры» не пугался. Вот Брежнев демонстрирует де Голлю пуск баллистической ракеты. Экскурсия получилась впечатляющая. Французу оставалось только вздыхать: «И что, эти ракеты направлены на Париж, на Лион, на Марсель?» Брежнев смущённо улыбнулся: «Ну… Не эти!» А вскоре Франция вышла из военной струк­туры НАТО.

Через несколько лет постаревший Брежнев в Париже продемонстрировал портсигар, из которого выскакивала сигарета только один раз в час. Народные умельцы боролись с никотиновой зависимостью генсека… Но вот Брежнев докурил – и тут же достал из кармана пачку «Новости»… А как он ответил Ярузельскому во время польского кризиса? «Вводить войска не будем. Но если понадобится, то введём». Многим запомнилось, как Брежнев вычёркивал из своих речей мудрёные цитаты, приговаривая помощникам: «Не делайте из меня теоретика. Никто не поверит, что Лёня Брежнев читал Маркса!» Замечательный кинодокументалист Владимир Осьминин рассказывал, как однажды в Новороссийске Брежнев неожиданно при­ехал на съёмку. А там в фонтане плавает валенок. Не успели убрать! И Леонид Ильич сразу его заметил… Все ждали взбучки, а он пришёл в восторг: «Хорошо жить стали! Он же совсем целый. В прежние времена такие валенки не выбрасывали!» На премьере «Солдат свободы» супруга шепнула ему: «Лёня, смотри, это же ты!» – «Да нет, это не я, это артист Матвеев». И, выдержав паузу: «Но брови – мои!» Так кто же придумывал анекдоты о Брежневе?

Б – БАМ. На это направление бросили большие батальоны пропаганды. Композиторы соревновались – кто лучше напишет о Байкало-Амурской магистрали. Именно такие всенародно известные проекты с ореолом успеха должны выдвигать новых лидеров. Эх, если бы Брежнев не побоялся выдернуть из БАМа какого-нибудь дельного управленца лет сорока-пятидесяти, да и протолкнул его в секретари ЦК, а то и в председателя Совмина. Наработанная энергия пропаганды помогла бы такому преемнику.

В – Всеобуч. В 1977-м Советский Союз стал первой страной в мире, в которой граждане получили гарантию бесплатного образования «всех видов», то есть и среднего, и высшего. Когда страну уничтожали, было модно охать, что из-за все­обуча учителям приходится натягивать отстающим школьникам троечки. Дескать, вот так демоны застоя сызмальства приучали нас ко лжи. Как известно, лучший метод борьбы с заусенцами – ампутация руки. Долой подневольное и обязательное образование! Вскоре не стало и всеобщей грамотности, зато появились беспризорники, как после большой войны… А Брежневу за Конституцию-77, за реализованную мечту эпохи Просвещения – уважение и почёт. И школьные учебники в 1970-е стали бесплатными.

З – Застой. Этот термин из перестроечных времён. И пустили его в ход по принципу «Вали всё на предшественников». Брежневское время представили расцветом коррупции и прожектёрства. А «развитой социализм» сгоряча объявляли ренессансом сталинизма. Правда, в народе именно «эпоху застоя» считали временем, когда в стране почти исчез большой страх. Даже в идиллических картинах брежневских воспоминаний проступает: страна изнурена чрезвычайщиной, нужно бережнее. Впрочем, эту антитезу собственной практике готовил сам Сталин в «Экономических вопросах социализма». Так или иначе при Брежневе вышли в свет лучшие книги, развенчавшие Сталина с разных флангов – «Дом на набережной» Трифонова и «Братья и сёстры» Абрамова. А почти одновременно – киноэпопея «Освобождение», романы Чаковского, мемуары Устинова и авиаконструктора Яковлева, в которых Сталина поднимали на пьедестал. Цветущая сложность, уничтоженная после 1985-го. Самые умные из «архитекторов перестройки» понимали, что так ронять авторитет недавней власти нельзя, что это ударит и по ним, по горбачёвцам… Но журналисты – буревестники радикальных перемен – проклинали «застой» не менее прытко, чем «сталинизм». В результате ненависть переместилась и на всю «номенклатуру», на всю «партократию», не исключая инициаторов перестройки. А мне запомнились слова одного производственника о 1970-х годах: «Подъёмное было время!» Застой застоем, а мак из бубликов не просыпался!

И – Историческая общность. Брежневская конституция объявила Советский Союз «общенародным государством» и констатировала, что «на основании сближения всех наций и народностей возникла новая историческая общность людей – советский народ». Брежнев говорил об этом с начала 1970-х. Назрело. Не так прост современный человек, чтобы ограничивать его самоидентификацию национальностью. Нечто подобное брежневской общности сегодня конструируют и в Европе, и в исламском мире, и в Китае, не говоря о США. В дневниках одной либеральной дамы есть сюжет: когда Брежнев впервые с высокой трибуны заговорил про «общность» – в её доме обрадовались, что наконец-то из официального обихода исчезнут славословия по адресу «великой Руси». Но начался очередной правительственный концерт, и певец Вуячич затянул новую песню: «А Русь остаётся такою же чистой и светлой, как небо, как солнце, как песня любви!» И снова – хороводы, кокошники, витязи… «Новая общность» не перечёркивала русскую душу. Как и грузинскую или киргизскую… А вот русский язык учили все. И к советским принципам общежития приобщались. Сегодня нас многое разделяет – кровь, религия, партии. Доблестью считаются национальное чванство и готовность к распрям. Никто от этого не стал счастливее. А Брежнев искал общее кратное, чтобы прекратить раздоры, чтобы все ощущали себя в одной лодке. Это взрывоопасная материя, но советская общность не была иллюзией.