Журнал «Если» - «Если», 2006 № 06 Страница 4

Если сейчас выйти из оружейной снова в большую гостиную, то там по стенам как раз и развешаны денежки: вот львиная шкура, за право добыть ее пришлось отдать ни много ни мало десять тысяч евро; вот рогатая голова буйвола, внушительная, прямо сказать, головенка — пять тысяч, а вот скалит зубы леопард — три с полтиной…

Оскал этой кошечки и сейчас вызывает неприятные ощущения. Хотя, строго говоря, у него, пятнистого, не было никаких шансов против винтовки с оптикой и лазерным прицелом, но принято все-таки считать, будто схватка происходила на равных, и воображение услужливо подсказывает, что могло бы случиться, если бы ружье дало осечку, а у джипа, достаточно уже послужившего на его веку, заглох мотор и расстояние между вами оказалось бы втрое меньше, чем на самом деле… Брр! За подобное ощущение, пожалуй, трех с половиной тысяч не жалко. А уж о такой мелочи, как двести в день за само участие в охоте, и говорить не стоит. Согласен был бы и больше заплатить за возможность заглянуть в круглые пристальные кошачьи глаза. Правда, на таком расстоянии их не очень-то и замечаешь, не до того…

Да. Но всем этим воспоминаниям не под силу бороться с досадой, возникающей, как уже говорилось, при взгляде на пустое место на стене большой гостиной. И преодолеть ее можно, только напомнив самому себе: близок уже, совсем близок день, когда можно будет наконец закрыть пустоту, утвердив на этом месте то, что только и даст тебе право назваться самым настойчивым, самым умелым, самым метким — и так далее, и тому подобное — охотником века. А может быть, и всей истории, как знать?

Иными словами, укрепить на этом пустующем месте голову того самого — а точнее, той самой Голубой слонихи, единственной в мире, известной теперь под именем Лазурной Принцессы.

Мино Пал, Второе лицо, был очень недоволен.

— Хотел бы я знать, сколько еще придется мирозданию терпеть бесчинства восемнадцатой модели! — возмущенно говорил он своему коллеге и начальнику, пока оба они готовились к созданию короткого Черного коридора, что возникнет на несколько мгновений между базой Патруля и Полигоном-6, известным также, как Мир *238796, самоназвание — Земля. — Ведь давно ясно: эксперимент с ней вышел из-под контроля, конструкция не оправдала себя, все, что еще можно спасти, уже перемещено в места постоянного обитания, а остаткам все еще позволяют резвиться! И вот они собираются уже откровенно вмешиваться в нашу работу, угрожать Конструкторам Жизни! Эти плохие игры, чего доброго, приведут к тому, что мы вообще останемся без Шестого полигона — а ведь место редкостно великолепное, и столько конструкций на нем еще и сейчас обкатывается. Неужели нельзя тихо, спокойно, не проявляя излишней жестокости, освободить Полигон от присутствия взбесившейся конструкции? А то они и до принцессы Инолы доберутся — с них станется, жидкомозгих… Послушай, не запросить ли тебе Ядро: может быть, нам позволят наконец закрыть модель-18 окончательно, раз и навсегда?

Что касается культур, существующих сейчас на Шестом полигоне, то, как отлично знал Ас Орум, эксперимент с восемнадцатой моделью был уже почти закрыт: эта конструкция, на которую некогда возлагались немалые надежды, оказалась чрезмерно активной и склонной к подавлению или уничтожению себе подобных, в ущерб сосуществовавшим с ней хронологически и территориально моделям 14, 15 (погибли), 19 (находится в латентном состоянии) и 17 (едва теплится). Модель-16, основная ее численность, была перенесена на Большой Вихрь и теперь там процветает.

В общем, сейчас у руконогой цивилизации было даже больше противников, чем сторонников, и этой серии моделей грозило окончательное закрытие по причине, как формулировали противники, полного отхода от главных принципов жизни. Такой отход критики усматривали в несомненной тенденции вытеснения белковых конструкций металлическими.

— Уже запрашивал, — откликнулся Ас Орум. — Ядро считает, что продолжение существования восемнадцатых еще представляет интерес. Напоминает, что отрицательные результаты тоже важны — они помогают не повторять ошибок. И заверяет: решительные меры будут непременно приняты, если возникнет угроза Полигону. А пока этого не происходит, решено ограничиться наблюдением. Я-то думаю, что на самом деле Ядро, как всегда, хочет избежать силового вмешательства, к тому же уверено в том, что восемнадцатые и сами уже вырыли себе достаточно глубокую могилу.

— Интересно. А кто сообщит Ядру, что угроза стала реальной?

— Мы, кто же еще?

— Так сделаем это сейчас!

— Сейчас у нас другая задача: сохранить принцессу Инолы. Всего лишь. Об остальном сможем судить на месте. Понаблюдаем некоторое время…

— К чему медлить? Ведь источник опасности известен?

— Ну, установить его не составит труда.

— Так обезвредим его сразу — и дело с концом.

— Нет, — возразил Ас Орум. — Конструкторы сочли, что это может оказаться интересной составной частью испытания. Потому что по замыслу на Иноле модель должна будет самостоятельно нейтрализовать все опасности, какие там только возникнут.

— Это разумно. Но Полигон — не Инола.

— Потому мы и оказались тут. Поскольку на Полигоне довольно много таких опасностей, с какими на Иноле нашей модели просто не придется сталкиваться: их там не будет в принципе.

— Я понял. Все, что исходит от модели-18…

— Вот именно. Мир восемнадцатой модели относится к категории хищных. И жестокость там чаще преобладает над стремлением к красоте. Не хочу сказать, что эстетика чужда им, но слишком уж часто она служит при создании орудий убийства. В то время как при нормальной психике такие орудия должны вызывать чувство отвращения уже самим своим обликом. Но, в конце концов, не наша задача давать оценки окраинным мирам, их нравам и обычаям, какими бы отвратительными они порою ни были. Наша обязанность — обеспечить сохранность точки роста. Любыми средствами.

— Чужой идиотизм не должен нарушать гармоничность развития мира, — охотно согласился Мино Пал. — Но, может быть, не стоило создавать конструкцию для Инолы в таком облике, какой может привлечь внимание восемнадцатых? Я о цвете.

Ас Орум ответил собеседнику лишь неопределенным междометием. Он толком не помнил, в чьем мозгу зародилась такая идея. Но никто тогда не возразил, потому что это показалось красивым. А в Срединных мирах Галактики красоту ценят куда больше, чем на ее окраинах. Любая мыслящая конструкция принимает самое себя за эталон красоты и неизбежно старается по возможности привести окружающий мир в соответствие со своими представлениями. А Девиз, под которым развивали Инолу, был именно таким: «Прекрасный мир».

— Видишь ли, — проговорил затем Ас Орум, — к Иноле в Ядре особое отношение: предполагается, что она сможет стать точкой роста целой новой линии миров. Потому что есть еще три тела, пока безжизненных, на которых впоследствии можно будет с успехом создавать именно прекрасные миры. Великолепный климат для белковых, много воды… Если бы жизнь возникала спонтанно, они, наверное, давно бы уже заселились. Но жизнь насаждаем мы — а Галактика велика, и руки сразу до всего не доходят. Для реализации замысла надо было создать точку роста. Вот мы ее и создаем.

— Создают Конструкторы, — поправил Мино Пал. — А мы лишь охраняем.

— Все равно, — сказал Ас Орум. — Охрана так же необходима Жизни, как и само ее создание. Ладно, мы слишком много говорим. Ты готов? Тогда не отставай. Полколечка на сборы — и в дорогу. Коридор уже прогрелся.

Речь у Лиц патруля, как мы слышали, шла о точке роста — в том понимании, какое вкладывают в это словосочетание насельники Срединных миров.

Собственно, оно не чуждо и нашим представлениям. Однако в наших широтах его значение куда более узко. Область его применения чаще всего ограничивается ботаникой. У нас точка роста еще называется конусом нарастания, или же апексом, и означает верхушку побега или корня растения, то место, откуда оно будет расти дальше.

Однако на самом деле точка роста имеется и в животном мире — у каждого биологического вида, и даже в мире людей — в обществе, у каждой нации, народности, у каждой страны. Это может быть один человек или группа, относительно немногочисленная. Человек или группа не обязательно ощущают свою роль, они просто выполняют миссию, часто даже не подозревая об этом, не задумываясь. Люди эти — как и точки роста в мирах флоры и фауны (а может быть, и в той части природы, которую мы традиционно именуем неживой) — разумеется, время от времени меняются: ничто, как сказано, не вечно под Луной, да и над ней тоже. Но когда эта смена происходит естественным образом, все остается в порядке, преемники уходящих успевают созреть. Другое дело, когда точка роста гибнет катастрофически; это чаще всего становится началом деградации того сообщества, которому точка принадлежала. От трилобитов до народов и империй, не важно — больших или малых.