Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1993 год Страница 4

Эти первые, самые трагические минуты и решили участь многих «новороссийцев». Постепенно черное — в темноте ночи — людское скопище около кормы корабля расплывалось, редело...

В других же местах корабля, где моряков застал переворот, они сами прыгали в воду, зачастую успевая и раздеться. Но и здесь многих затянули мощные потоки воды, хлынувшей внутрь корпуса корабля; другие же разбивались об острый бортовой киль.

Выплывшие моряки взбирались на огромное днище корабля, раздирая руки и босые ноги в кровь об острые наросты ракушек на обшивке — но это были мелочи, главное — спаслись!.. Людей из воды, перемешанной с мазутом, спасатели доставали руками и отпорными крюками; бросали им все, что было на борту: спасательные круги, жилеты... Все это происходило в темноте ночи, освещаемой лишь прожекторами. Были и такие, что сами доплывали до берега. Напряжение от пережитого было такое, что у некоторых моряков, уже спасенных и доплывших до берега, не выдерживало сердце, и они, выбравшись из воды, тут же падали замертво... В частности — не выдержало сердце у ответственного за корабль представителя Особого отдела эскадры.

Высшие флотские чины, прибывшие на линкор, тоже оказались в воде. Почти всем им удалось спастись. А вице-адмирала Пархоменко подобрала одна из спасательных шлюпок и доставила на Графскую пристань, откуда он, промокший и полуодетый, добрался до штаба флота докладывать о случившемся в Москву...

В сутолоке происходившего возле перевернувшегося линкора моряки, взобравшиеся на его днище, а также те, которые находились на спасательных судах, стали различать внутри корпуса частые беспорядочные стуки... Это давали о себе знать те, кто не успел или не смог выбраться из стальных отсеков. Их отчаянный стук во многих местах огромного корпуса нарастал, сливаясь в сплошную дробь.

Казалось бы, у тех, кто остался во внутренних помещениях линкора, появился реальный шанс на спасение. Но на деле этот шанс обернулся третьим — последним актом, самым трагическим...

Часам к 10 утра 29 октября положение перевернувшегося корабля стабилизировалось, его погружение приостановилось, и линкор (его кормовая часть возвышалась на 2-3 метра над водой) как бы обрел новую ватерлинию. Большой объем сжатого воздуха, находящегося в его задраенных помещениях и отсеках, позволял надеяться, что моряки, попавшие в смертельную ловушку, выживут. Слушать эти мольбы о помощи и бездействовать в ожидании приказов «сверху» было выше человеческих сил, и моряки со спасателя «Карабах» немедленно бросились туда, где стуки казались очень близкими — к кормовой оконечности днища. Междудонное пространство, находящееся здесь, в районе дизель-электростанции № 4, было близко к наружной обшивке. Стали резать в этом месте корпуса специальным резаком отверстие, через которое вышли семь моряков. Из них — трое старослужащих. Они обеспечивали электричеством корабль до самого его переворота. Это были старшина 2-й статьи Воронков, старший матрос Литвин, матрос Лемберг и с ними — оказавшиеся здесь молодые матросы — Шиборин, Смышков, Кононов и Столяров.

Были предприняты и другие попытки прорезать обшивку днища в тех местах, откуда слышались стуки, но они ни к чему не привели — из прорезей со свистом и ревом выходил лишь воздух...

Не хочется, но приходится рассказывать об этом — о том, как можно, сделав одно благое дело, потом — по неведению, натворить такое, что многократно перечеркнет не только все содеянное, но и принесет большую беду многим... Спасать этих семерых моряков, конечно же, было необходимо, но спасать грамотно. Ведь оказалось, что ради их спасения были обречены на медленную, мучительную и неминуемую гибель десятки, а возможно и больше, других моряков...

Это произошло прежде всего из-за того, что работа спасательных судов должным образом не была организована, не координировалась, по существу, не управлялась руководством флота и соответствующими флотскими специалистами (где-то на берегу, в штабе флота они действовали разобщено и нерешительно). Вскоре из-за выхода сжатого воздуха из «воздушных мешков» линкор стал медленно погружаться...

Запоздалые попытки заварить прорези и приспособить для создания воздушного подпора один из отсеков списанной подводной лодки «малютки» (со шлюзовой камерой), с помощью которого можно было, приваривая его поочередно в разных местах днища, прорезать обшивку без опасения стравить воздух и вывести таким образом людей, ничего не дали. К тому же недопустимо медленно решался вопрос о подаче сжатого воздуха от компрессоров в корпус корабля, что позволило бы задержать его погружение и тем самым спасти многих моряков, оставшихся внутри перевернувшегося корабля...

В ходе спасательных работ по инициативе тогдашнего командующего подводными силами ЧФ, ныне покойного адмирала флота Н.И. Смирнова, применялся проходивший испытания на флоте опытный образец звукоподводной связи. С его помощью была установлена связь — к сожалению, односторонняя—с оказавшимися в западне, но еще живыми моряками, в том числе и с Ивановым, крупным флотским инженером, помогавшим механикам корабля. По этой связи в последние мгновения перед погружением линкора было слышно, как моряки, находившиеся в чреве корабля, прощаясь с жизнью, пели «Варяга»... Разве такое можно забыть?

Спустя примерно сутки с помощью той же связи были обнаружены живые люди в одном из кормовых кубриков линкора. Туда были немедленно отправлены несколько водолазов со спасательного судна. Они с большим трудом вывели из почти затопленного кубрика двух полуживых матросов — старослужащего Хабибулина и молодого — Семиошко, уже по горло находившихся в воде, в кромешной тьме помещения, где палуба стала потолком...

Четыре водолаза со спасательного судна, старшие матросы Попов, Онуфриенко, Скалкович и главный старшина Виноградов с риском для жизни, подстраховывая друг друга, сумели пролезть в этот кубрик через другие помещения, заполненные трупами погибших моряков, и доставили им кислородные дыхательные аппараты и бутылку с какао...

Таким образом, всего было спасено 9 человек. На команду же: «Откликнетесь, кто живой?..», переданную утром 29 октября по звукоподводной связи в корпус перевернутого линкора, ответили тогда стуками во многих местах корабля...

К 1 ноября водолазы, спускавшиеся к затонувшему линкору, перестали слышать какие-либо стуки из его отсеков. Теперь водолазы поднимали наверх только трупы.

Так закончился третий и последний акт этой беспримерной трагедии...

Вскоре в Севастопольской бухте ежедневно начали всплывать тела погибших моряков...

Тем временем приближался день очередного празднования Октябрьской революции и связанные с ним традиционные сухопутный и морской парады военных кораблей. Парады, по решению властей, состоялись, хотя весь Севастополь был в трауре.

Утром 7 ноября новый командующий флотом, временно назначенный вместо отстраненного Пархоменко, как обычно, обходил на своем катере боевые корабли, стоявшие на своих штатных местах с выстроившимися на палубах экипажами. Одно лишь место — в районе бочек № 3 пустовало. И катер командующего флотом, со стоявшими на нем по стойке «смирно» матросами-крючковыми, подошел к этому пустому месту, и адмирал под напряженными взглядами тысяч моряков отдал ему честь... Потом обошел вокруг него и двинулся дальше...

Подрыв на мине или диверсия?

По официальной версии, выдвинутой правительственной комиссией под руководством заместителя Председателя Совета Министров СССР Малышева В.А. и изложенной в ее докладе в Президиум ЦК КПСС и в Президиум Совета Министров СССР, отправленном 17 ноября 1955 года,— линкор подорвался на донной магнитной мине, которые довольно широко использовали немцы во время Великой Отечественной войны. Было установлено, что мины такого типа были выставлены ими в 1944 году при уходе из Севастополя, в его бухтах; перед возвращением Черноморского флота в свою главную базу все ее акватории были протралены и обследованы; однако полной гарантии безопасности, как впоследствии оказалось, достичь не удалось. Подобные мины не раз обнаруживали и уничтожали в Севастопольской бухте. Правда, при этом источники электропитания таких мин оказывались практически разряженными, а взрыватели почти у всех неработоспособными... Поиск таких донных мин в условиях Севастопольского внутреннего рейда был чрезвычайно затруднен, так как истинное дно его, как выяснилось только после трагедии, находилось много ниже поверхности грунта и было покрыто в разных местах многометровым, уплотняющимся с глубиной слоем ила. В нем, по этой версии, и находилась мина...

Но тут возникает немало вопросов, и первый — почему эта мина не взорвалась раньше? Ведь линкор «Севастополь» и другие корабли становились на бочки № 3 десятки, если не сотни раз — и ничего? Специалисты, привлекавшиеся комиссией, объясняют это так: мина пролежала здесь много лет, глубоко зарывшись в ил, и поэтому была не замечена ни при тралении, ни при водолазном обследовании. А не взорвалась она ранее оттого, что ее часовой механизм был выведен из строя специальными подрывами глубинных бомб, как говорят моряки — механизм взрывателя застопорился. Поэтому мина многие годы не реагировала на проходившие корабли, а также и на те, которые становились на бочки № 3. Но при неудачной попытке подойти к носовой бочке № 3 «Новороссийск» своей якорь-цепью потревожил эту мину. И от нового сотрясения часовой механизм ее отстопорился и вновь заработал, приведя мину в боевое положение...