Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1988 год Страница 4

Борт «Румера», Река Сонома,15 апреля 1911 г.

Джек Лондон

Перевел с английского В. Быков

С Дерсу по вьетнамским джунглям

Доктор Ракитин, завороженный видом огня, сидел у костра, обнимая колени руками. Костер догорал. Фиолетовые язычки пламени осторожно выглядывали между обгоревших поленьев и снова прятались в свое мерцающее убежище. Синие струйки дыма поднимались над тлеющими углями, сворачивались в кольца и постепенно таяли, исчезая в неподвижном, насыщенном влагой воздухе. Звонко хрустнула ветка. Тан Мо, дежурный по лагерю, вскочил, щелкнул затвором карабина.

Разом вспыхнули фонари, высветив из мрака человеческую фигуру. Заслоняя лицо от яркого света, незнакомец сделал несколько шагов к костру и остановился, смущенно переминаясь с ноги на ногу. Из больших кожаных ножен, висевших на левом боку, выглядывала деревянная рукоятка ножа-мачете. Незнакомец опирался на старинное длинноствольное оружие с широким дулом и с курком, похожим на оттопыренный большой палец. Приклад был несколько раз обмотан проволокой.

— А, донгти Синь,— радостно приветствовал его переводчик Дин Чонг Лок — высокий, немного нескладный парень с широким, улыбчивым лицом, побитым крупными оспинами, и чубом жестких черных волос, свисавшим на лоб. Кроме него, только доктор Дан знал немного по-русски. Сам Ракитин успел выучить десятка два вьетнамских слов, вставляя их в разговорах к месту и не к месту. Что же касается его коллег Дьякова и Шалеева, то для них певучая вьетнамская речь так и осталась тайной за семью печатями.

— Очень рад тебя видеть. Я думал, что ты придешь к нам только завтра,— сказал Лок и обратился к Ракитину.— Это Хуанг Ван Синь — знаменитый охотник и следопыт. Такого второго нет во всем уезде. Он все знает про лес, про зверей, про деревья. Он покажет много растений, которые можно кушать в лесу.

Ракитин оживился — такое знакомство было для него как нельзя кстати.

Синь подошел к костру и присел на корточки рядом с Ракитиным. Он неторопливо набил табаком трубку с коротким изогнутым мундштуком и, выхватив из костра горящую ветку, прикурил.

Теперь Ракитин мог подробно разглядеть гостя. На вид ему было лет сорок-пятьдесят. Правда, Ракитин хорошо знал, как обманчива бывает людская внешность здесь, на юго-востоке Азии. Сколько раз он ошибался, принимая многодетных мам за юных девушек и зрелых мужчин за юношей.

Трудно было назвать красивым небольшое, продолговатое смуглое лицо охотника с широким, чуть уплощенным книзу носом. Худенький, жилистый. Одет в длинную рубашку без воротника, с глубокими вырезами по бокам, и короткие, чуть ниже колен штаны из такого же материала. На ногах «вьетнамки», вырезанные из старой автомобильной покрышки, крепившиеся на ногах двумя резинками крест-накрест. Костюм дополняла круглая кепочка с крохотным козырьком.

С первого мгновения Ракитин почувствовал к нему симпатию. То ли скромность, даже, вернее, застенчивость, с которой держался этот многоопытный, далеко не молодой человек с натруженными руками. То ли приветливый взгляд темных, узких глаз из-под чуть набухших век. Во всем этом Ракитин ощущал неуловимое сходство охотника с кем-то очень знакомым. Но с кем? И вдруг его осенило — Дерсу Узала. Как это сразу не пришло в голову. Охотник, следопыт, знаток леса, неожиданно появившийся из темноты у лагерного костра.

В памяти всплыли строки из книги: Арсеньева: «Меня заинтересовал этот человек. Что-то в нем было особенное, оригинальное. Говорил он просто, тихо, держал себя скромно, не заискивающе... Я видел перед собой первобытного охотника, который всю свою жизнь прожил в тайге».

— А донгти Синь согласился пойти с нами в джунгли? — спросил Ракитин.

— Он готов отправиться хоть завтра,— перевел Лок неторопливый ответ охотника.

В джунглях без запасов пищи и воды, без лагерного снаряжения случайно могут оказаться люди совершенно не подготовленные к такому испытанию. Как в таких ситуациях они должны действовать? Им надо уметь выбрать место для временного лагеря, отыскать съедобные растения, раздобыть воду для питья, вообще знать обо всем, что необходимо для обеспечения жизни в тропическом лесу.

За этими бесценными сведениями мы и отправились в джунгли. Кроме того, нам предстоит выполнить программу медицинских исследований: изучить особенности обмена воды и солей в организме человека, не привыкшего к климату тропиков, как реагирует на экстремальные условия сердечно-сосудистая система человека...

Вскоре у костра остались лишь трое: Синь, Лок и Мо — дежурный по лагерю, который время от времени обходил, прислушиваясь, поляну, оберегая покой его обитателей от непрошенных гостей. Ракитин вошел в палатку, тщательно застегнув входное полотнище на все клеванты.

Включил фонарик, обследовал свое убежище и, убедившись, что ни один кровопийца не проник под полог, улегся на жесткое ложе из бамбуковой дранки, прикрытое простыней.

Его разбудил солнечный луч. Игорь Дьяков возился с психрометром Ассмана, измеряя температуру и влажность воздуха. Бросил взгляд на прибор — 38 градусов, хотя всего лишь восемь часов утра.

Утром, пока солнце не поднялось над поляной и не подсушило ночную сырость, все ходили в резиновых сапогах. К этому принуждали пиявки. Они обожали росу и буквально усеивали стебли и листья растений, окружавших лагерную поляну. Пиявки поджидали свои жертвы на кустах вдоль тропы, по которой участники экспедиции бегали к ручью. Они взлетали, словно маленькие ракеты, и, с поразительной точностью находя открытый участок кожи, впивались в него всеми тремя челюстями.

В первые дни Ракитина, как и всех остальных, брезгливо передергивало, когда он обнаруживал на теле черную, разбухшую от крови пиявку. Ее можно было удалить, посыпав солью, табаком, помазав йодом или спиртом. Только Синь относился к ним с полнейшим безразличием. Заметив присосавшуюся бестию, он ловко подковыривал ее тоненькой веточкой у самой присоски, заставляя немедленно разжать челюсти.

Сам по себе укус пиявки не опасен, но ранка кровоточит минут 40—50, а то и два-три дня, если по неосторожности в коже остаются челюсти кровопийцы, потом быстро нагнаивается, грозя превратиться в долго не заживающую язву.

Каждое утро мы начинаем с медицинского осмотра. Затем углубляемся в джунгли. Однажды после часового блуждания в зеленом мраке мы выбрались на заросшую высокой травой поляну, которую пересекал довольно широкий шумный ручей.

— Вот красотища-то,— воскликнул Шалеев.— А трава! Ну прямо как у нас в Подмосковье.— Он повалился на спину и раскинул руки.— А мягкая какая! Так бы и лежал, никуда больше не ходил.

Вдруг Синь громко вскрикнул и выхватил мачете из ножен.

— Лежи и не шевелись,— испуганно крикнул Лок. Нож просвистел рядом с притихшим Шалеевым, и все увидели рассеченную пополам мертвую, серую со стальным отливом и узкой ярко-желтой головой змею.

— Это что же за змеюка? — заикаясь от страха, спросил Шалеев.— Спасибо, донгти Синь.

Охотник невозмутимо вытер нож пучком травы и сунул обратно в ножны.

— Очень опасная змея,— сообщил Лок.— После ее укуса живешь один час.

Ну и ну, подумал Ракитин, это же просто повезло, что Синь вовремя ее заметил. Надо еще раз напомнить всем, чтобы были осмотрительными. Вчера Дьяков умудрился сорвать лист какого-то растения, и рука его покрылась волдырями, словно он ошпарил ее кипятком.

Привал устроили на берегу ручья. Пока Ракитин делал записи в дневнике, Синь обошел поляну и подозвал Лока.

— Донгти Витя, Синь говорит, что если нужно, он покажет, как ловят рыбу ядовитой травой,— сказал Лок.

— Конечно, нужно,— встрепенулся Ракитин.— И даже очень...

Кое-что об этом он уже читал. В соках ядовитых растений содержатся особые яды: ротеноны и ротеконды. Безвредные для человека, они губительно действуют на рыбу, вызывая сильный спазм капилляров, которые пронизывают жабры. Кислород переставал в них поступать, и рыбы всплывали, попадая прямо в руки рыболовов.

Тем временем Синь, присмотрев самый узкий участок русла, подозвал Тана и Са, и вскоре на пути ручья выросла плотина из гальки, коряг и ветвей. Постепенно у плотины образовалось небольшое озерцо. В его прозрачной воде шныряли серебристые, размером с кильку рыбешки. Синь направился к густым зарослям невысокого кустарника с продолговатыми, заостренными на концах листьями и принялся мачете срубать ветви. Затем, бросив охапку саньена — так называлось растение — на плоский камень, он стал молотить ветви бамбуковой палкой, пока те не превратились в буро-зеленую, перемешанную с беловатым соком, бесформенную массу. В воздухе запахло чем-то сладко-удушливым. От этого запаха першило в горле, кружилась голова. Видимо, яды все-таки действовали не только на рыб. Размочаленные листья и побеги бросили в запруду. Прозрачная вода быстро помутнела, обретая грязно-зеленую окраску. Через несколько минут на поверхность стали всплывать брюхом вверх «уснувшие» рыбки — одна, другая, третья. Всего их оказалось 26, довольно жирных.