Мама, не плачь - Олег Николаевич Борисов Страница 4

* * *

До старта я еще успела перекусить. Благо, народ все пытался устроиться получше, дергая редких стюардов бесконечными вопросами. Поэтому смолотила двойную порцию, затем легла на койку и пристегнулась. Пока там все штатные операции пройдут, пока нас на гравилифте вытолкнут за пределы атмосферы — три-четыре часа разменяем. Подремать успею, а то убегалась за эти дни. И уже после обеда, когда лайнер встанет в очередь к звездным маякам, начну разбираться с залитыми в планшет книгами. Потом трое суток разгона, два часа на прыжок и еще трое суток торможения. Плюс-минус — вот тебе и неделя. Здравствуй, Сатард, принимай студентов.

К вечеру познакомилась с ближайшими соседями. Штаб-сержант меня сгонять не стал с козырной койки, устроился на другой стороне. Сверху примостился огромный капрал, с бицепсами больше, чем мои бедра. Клоуна звали Густав, рядовой первого класса. Судя по подколкам, которыми его осыпали другие десантники, капральские нашивки потерял по залету. Сняли с какой-то дамы, чей муж-офицер отбыл в командировку. Но парень не унывал и явно готовил ответную каверзу в мой адрес. Потому что новое прозвище “Узелок” ему не понравилось.

Закончив возиться с планом будущей практики, сунула планшет под подушку, достала банные принадлежности и пошла в душ. Парни только с ужина вернулись, укладываться явно будут поздно. Поэтому можно спокойно помыться и на боковую.

Смыв с себя пену и смахнув воду с коротко постриженных волос, развернулась на звук шагов. Да, если кто-то родился идиотом, то одна надежда на отцов-командиров. Вдруг крохотной толикой мозгов и мудрости поделятся.

— Ой, а я не знал, что здесь занято!..

Ага, не знал он. Моих вещей и полотенца нет. Наверняка в предбанник переложил, чтобы заставить пигалицу смутиться. Только дурачок ты, Густав. Меня подобным смутить — это даже не смешно. Мы голыми в бараках полы драили каждый вечер, вместо ужина. И тех, кто работал плохо, потом бичом “учили правильному распорядку”. Поэтому краснеть в этой ситуации буду не я.

Улыбка исчезла с лица парня и он рявкнул, обернувшись:

— Серж! На минуту!

— Что стряслось? — еле слышно долетело в ответ.

— Две девятки.

Знакомо. Код “экстренная ситуация” без боевого контакта. Когда что-то стряслось, надо срочно решать, но трупов пока нет. В зоне соприкосновения обычно этот код заменяют “желтым”. Но там и ситуации обычно другие. А вот “красный” или “раш” — это уже все, это уже мясорубка и ты летишь выручать друзей хоть в трусах, хоть без них, но с автоматом в руках.

Через пять секунд в душевой стало тесно — набились все. И штаб-сержант Дымов в первых рядах. Кстати, фамилия редкая, корнями из Мрагово. Там в десант самых упоротых головорезов вербуют. У них локальные конфликты не прекращаются уже какой год.

Девятнадцать мужиков и я одна. Мокрая. Голая. Злая на идиота, который всю эту фигню устроил.

— Что я еще скажу, Густав. Это — залет. Фантастический залет…

Ага. Причем групповой, штаб-сержант. И кому-то буду бить морду. Возможно — всем и сразу.

Глава 2

— Бацилла, что скажешь?

Медик шагнул чуть ближе, начал загибать пальцы:

— Вот это два пулевых, одно после чего-то серьезного, по касательной. Вот это — рубцы после напалма, он характерные следы оставляет. Тут ножевой вроде. Или нет?

— На колючку напоролась.

— Ага, точно. Ну и еще по мелочи, вроде меток от осколков и прочей дряни… Главное не это. Сюда смотри.

Дымов подался вперед:

— Коды?

— Номера лагерей. Этот завитушками с Гризза, у меня знакомый из второй бригады такой получил под конец драки. Этот — не знаю откуда.

Развернув руку, смотрю на тонкие линии шрамов на предплечье:

— Концентрационный лагерь Штах.

— А звездочка вот эта?

— Попытка побега.

Оборачиваюсь к полочке, где примостились шампунь и мягкая губка. Позади — тишина. Я знаю, почему. Потому что на спине нет живого места, все в рубцах. Да, медики постарались, большую часть омертвевшей ткани убрали, но косметику не делали. Откуда у нищей девчонки с разоренный войной планеты деньги на такое? Поэтому и ношу всегда спортивные кофты с длинными рукавами, чтобы народ не пугать.

Забрав свои принадлежности, иду в предбанник. Народ молча расступается. Одеваюсь, теперь можно и спать ложится. Но не успеваю забраться под одеяло, как рядом снова молчаливой кучей сгребается десантура.

— Пикси, можно спросить?

Не отвяжутся. У парней мир — черно-белый обычно. Здесь свои, там чужие. И если что-то им не понятно — будут башкой бить до момента, когда странный и непонятный факт не ляжет по ту или иную сторону прописанной в мозгах картинки.

— Спрашивай, серж. Постараюсь ответить.

— Штах. Там же восстание было, так?

— Было. Три попытки побега и потом бунт. Из двух тысяч заключенных до космобота охраны добралось меньше пятидесяти. На орбиту выбрались десять. Эсминец “Ревущий” подобрал трех выживших.

— И адмирала Кравчик?

— Госпожу Кравчик с бота сняли уже мертвой. Погибла на спарке, из которой истребители сшибала. Выжили младший пилот Кучера, первый лейтенант Новак и я.

Развернувшись к белобрысому залетчику, штаб-сержант отвесил ему знатного “леща”:

— Густав, вот почему как где дерьмо, так ты рядом? Всегда… Что, так весело было над сестрой постебаться? Без этого — никак?

Ладно, мне спать хочется, а народ явно собирается разбор полетов устроить. Но чужое имя присваивать не хорошо. Десантура своими считает только тех, кто вместе с ними сквозь огонь прошел. Самозванцев терпеть не могут.

— Серж, я гражданская. Погоны не ношу.

Дымов демонстрирует залетчику кулак, потом поворачивается ко мне:

— А это не важно, сестричка. Ты “маме” Кравчик спину прикрывала, ты с ней вместе в лагере выживала назло всему. Поэтому — прости идиотов, мы не знали. А погоны — это не важно.

Может и так. Адмирал Кравчик — одна из икон десанта. Она принимала непосредственное участие в формировании сначала трех бригад усиления, а затем в боях за плацдармы на моей родной планете. Это для большей части политического истеблишмента Кравчик — неудобная фигура, про которую хотят забыть. Для парней, что стоят передо мной — она ангел-хранитель, отдавшая жизнь за их будущее.

— Хорошо, любимые родственники. Давайте тогда сворачиваться. Если что — завтра продолжим. Неделя тяжелая выдалась, хочу отдохнуть.

Народ рассосался по койкам абсолютно бесшумно. Только медик притащил запасной плед и положил рядом с мной — типа, чтобы не замерзла. Хорошо еще, что никто сказку на ночь читать не стал. Я бы тогда точно вызверилась. Мне хоть и четырнадцать, но я — взрослая.