Ракета - Петр Семилетов Страница 4

— Наверное, — отозвался Вячеслав. Барсуков обронил слово значительно:

— Чаплин…

И нажал кнопку воспроизведения. С первыми же кадрами зрители засмеялись. Засучили, забрыкали ногами. Хронов сполз с дивана и стоял на четвереньках, кашляя. Одной рукой он держался за живот. Храмов дрожал в своем кресле, вытирал рукой вспотевший лоб и в перерывах между раскатами своего хохота громко вздыхал:

— Фух!

Юная еще совсем аристократочка Анастасия (она настаивала на полном имени) сначала прыскала в ручку, а потом так смеялась, так смеялась, что Барсуков сделал ей замечание:

— Потише.

После комедии все не могли отдышаться. Красный как рак Храмов встал и тяжелым шагом пошел в туалет. Щербаков, на ходу вытаскивая из пиджачного кармана новый свой фантастический рассказ, тоже последовал в коридор и постучал в дверь уборной.

— Кто там? — глухо спросил Храмов.

— Прошу решить мою писательскую судьбу, — отвечал Щербаков.

Патриарх литературы впустил его. Они заперлись. Щербаков, глотая слюну в пересохшем горле, вслух зачитывал Храмову фрагменты. Но старик прервал его. Милостиво разрешил:

— Читай-ка, братец, всё.

Щербаков выполнил просьбу. Храмов, по-королевски сидя на массивном, старого времени унитазе, кивал головой в понравившихся ему местах. Но иногда и давал меткий совет:

— А вот здесь слабИна. Надо деепричастие использовать. Уж поверьте моему слову.

И проводил по своему лицу рукой. Щербаков понимал, что слушая его, Храмов совершает невероятную мыслительную работу, анализируя каждое услышанное слово. Но вот Храмов закрыл глаза. Должно быть, чтобы пуще погрузиться в атмосферу рассказа. К окончанию произведения Храмов протянул вперед жилистые руки:

— Юноша! За вами — будущее отечественной литературы! И мировой в том числе!

В глазах его стояли старческие трудные слезы. Щербаков, в чрезвычайном волнении, выбежал из уборной в гостиную и, подняв рукопись, сказал:

— Виктор Николаевич благословил.

Барсуков хлопнул его по спине:

— Ну, молодой человек, теперь вы пойдете далеко! Удачи вам в вашем литературном плавании!

— Спасибо, — ответил Щербаков.

— Но, — продолжал Барсуков, — предупреждаю, оно будет нелегким.

— Да, — подтвердил Чечевица.

— Критики и завистники, эти голодные волки со слюнявыми пастями, — Барсуков опустил голову. Значит, и он ранее не был чужд литературы. Но названные выше оказались слишком сильными противниками.

— Съели? — предположил Чечевица.

— Теперь я пишу только в стол! — скрипнул зубами Барсуков.

Щербаков заметил, что Анастасия глядит на него долго и пристально, как сурок на злак.

9

Минуло несколько дней. Произошло много чего интересного. Пропал председатель кооператива «Солнце» Шрапнель Макар Алексеевич. Сначала к нему не могли дозвониться. Потом ходили ходоки, стучали в дверь. Безрезультатно. Стали говорить, что Шрапнель сбежал в Крым, прихватив кооперативные деньги. В Крыму даже глубокой осенью море еще теплое. Можно плавать.

Затем стало известно, что Шрапнель убили. Подозрение пало на Сергея Ивановича Волшебникова. Хотя его жена показала, что причиной отсутствия мужа является бытовой конфликт. Но ей не поверили. И заключили под стражу. На стакане в квартире Шрапнели нашли отпечатки пальцев Волшебниковой.

А сына Степку отдали в детский дом. Но в обычном детдоме мест не было. Поэтому тетенька со строгим лицом и кудряшками, кудряшками, направила Степку вместе с чемоданишком его в другой дом, для тех кто с задержкой развития. Там места были.

Потянулась новая жизнь. Степка думал, что в этом детдоме будут одни дебилы. На самом деле дебилов было всего три. Остальные дети и подростки были из числа клинических беспризорников. Почему их определяли именно в этот детский дом, Степка не знал.

Но потом ему стало там интересно. Потому, что там был настоящий театр. Ну почти.

Леха Шохин в свитере, круглый, ходит по сцене, потирая свои потные ладони. Он так входит в роль. У них есть сцена в актовом зале. Там они репетируют. Обычно в зале пусто. Только сцена с кулисами. А так сам зал пустой. Даже стульев нет. Если надо — приносят.

Степан — декоратор. Расставляет стулья согласно замыслу режиссера. Нужна мизансцена.

Аня Белкина сидит на корточках с папкой. В папке — сценарий, распечатка «Ревизора». Аня у них художественный руководитель. А вообще она педагог-организатор. Закончила театральное училище. Пошла устраиваться в театр. В театры. В одном ей сказали:

— Мы вас не берем, потому что у вас глупое лицо.

Перед тем, как отправиться в другой театр, она долго смотрела на себя в зеркало. Старалась изменить выражение. Вышло. Снова отказали. Мы актерами обеспечены до трехтысячного года.

По знакомству попала вот сюда. И сразу развела деятельность. Ученикам-воспитанникам сказала:

— А давайте сделаем свой театр!

— Ну давайте, — подал голос с камчатки Леха Шохин. Он часто забавлялся, идя следом за Белкиной и копируя ее походку. Она ходила и вообще двигалась, как персонаж из мультфильма или те люди, которых призывают веселить публику, одев поролоновый костюм розовой мыши. А еще этот Анин комбинезон.

Шохину было лет тринадцать. Толстый и прыщавый. С нездоровым бледным лицом. Из-за полноты вещи не висели на нем мешком, как на других детдомовцах. Не по размеру, из гуманитарной помощи.

Идея театра понравилась ему не сразу. А через несколько дней. Она бродила у него в голове. Потом подошел к Белкиной на перемене. Сказал:

— Вы о театре недавно говорили.

— Да, — Аня заинтересовалась. В других классах еще несколько человек изъявили желание ставить спектакли.

— Можете меня записать? — спросил Шохин.

— Приходи, в шесть собираемся в пятой комнате. На творческое собрание.

Он пришел. Все галдели. В комнате пахло клеем.

— Кто нюхал клей? — возмутилась Аня. Она пришла позже всех, с папкой в руках. Мальчик по фамилии Дрон странно рассмеялся. Начали обсуждать, что будут ставить. Решили — «Ревизора». Аня спросила, кто его читал. Никто не читал. Тогда она пообещала прочесть им пьесу вслух. Но позже. А пока зачитала список действующих лиц. И попросила выбрать, кто кого хочет играть. Шохин сказал:

— Я буду городничим.

Через несколько дней Аня Белкина принесла ему распечатку с ролью. Шохин начал при ней читать по слогам, чем очень ее удивил. Но виду не подала. Чем больше Лёха читал, тем более краснел и пыхтел. Волосы у него взмокли — там на лбу. Вытер.

С другими актерами оказалось не лучше. Только Хлестаков — Дрон умел читать бегло. Но Дрон был эксцентричен. У него мозги от клея разжижелись.

Возникла трудность с реквизитом. Большая трудность. В детдоме не так уж много бесхозных вещей. Лишнего ничего. Белкина задумалась. И дома у нее ничего подходящего нет. Разве что старая керосиновая лампа. Украшение любого стола.

Шохин предложил расклеить по району объявление о том, что нужен реквизит. Пусть кто может, приносит безвозмездно. Белкиной мысль понравилась. Дрон предложил: