Иноагент - Виктор Зенонович Телегин Страница 4

Дед Ефимыч опустился на сиденье рядом с Си Унь, зажал коленями авоську.

-Что?

-Поздно, говорю, колонну из Столыпина снарядили - сгорело все к ебени матери.

Ефимыч крякнул, сунул руку в авоську, достал огурец.

-Угощайся, серджант.

Си Унь взяла огурец, надкусила.

-Спасибо.

-Да чего там, - беззубо улыбнулся старик. - Чай, не колбаса. У нас ентого добра навалом.

Колонну замыкал военный грузовик - брат-близнец того грузовика, что сожгла в лесу Си Унь.

Опять замелькали сосны, овраги, малинник.

-Вот она, Россия наша, Анперия, - задумчиво проговорил Ефимыч. - Простор. У кеберпанков этих, в Европе, по телевизуру говорят, земля кончилась, вот они на нас и поперли. Вся Африка к ним перебралась, да и кончилась земля. Муравейник, бля. Друг у дружке на головах живут. Вчера новости глядела?

-Нет.

-В Латвии наши с ихними схлестнулись, с французским легиеном. Ригу развалили к ебени матери.

Старик хрипло засмеялся.

-Вождь выступил: после Риги дальше пойдем, заразу дерьмократическую выжигать. Говорят, новая мобилизация будет.

-Мы победим, дедушка, - сказала Си Унь, выбросив в открытое окно зеленый хвост огурца.

-Победим, конечно, - согласился Ефимыч. - Сейчас пизды старые напряжем, нарожаем парней, вырастим на огурцах, и можно мобилизацию провесть.

Си Унь взглянула на старика.

-Дедушка.

-Да?

-А у тебя воевал кто-нибудь?

Ефимыч нахмурился.

-Еще б не воевал. Старшой Данила при Нью-Йоркском десанте погиб, младшенький Сереня на мине подорвался под Бухарестом. Даже сисек полапать не успел.

Си Унь стало жалко старика.

-Вот у тебя добротные сиськи, - сказал Ефимыч. - Вона, как топорщат гимнастерку-то... Ну, пошутил, чего глаза-то таращишь?

Он засмеялся, полез в авоську за огурцом.

ПАЗик вырулил с грунтовки на асфальтированную дорогу, по которой изредка проносились автомобили.

-Скоро у городе будем.

И правда: мелькнул указатель - 'Столыпин, 10 км'.

-Надеюсь, положат, суки, - вздохнул Ефимыч.

-Что, дедушка?

-Да, говорю, надеюсь, в больничку положат.

Ефимыч поерзал на сиденье, крикнул водителю:

-Эй, паря! Будет автобус на Клюки сегодня?

-Не будет.

-Надеюсь, положат в больничку, - как заклинание, проговорил старик.

Через двадцать минут автобус въехал в Столыпин.

У автовокзала Си Унь попрощалась с Ефимычем, снабдившим ее огурцами. Девушка пожелала старику удачи с больничкой, и тот поплелся прочь, приволакивая ногу, стуча лыжной палкой по асфальту.

Жара...

Си Унь расстегнула второю пуговку на гимнастерке. Как там сказал Ефимыч? 'Добротные сиськи'?

Девушка улыбнулась и зашагала вверх по улице.

Глава 6

С утра жарил дождь.

Аня Ведрова шла, с трудом доставая ноги в резиновых сапогах из хлябистой земли. Вода лилась с капюшона на ее красивое личико, девушка поминутно вытирала лицо ладонью.

– Илья, чуть помедленнее, – простонала она.

Борисов обернулся, его лицо осунулось, почернело от усталости.

– Нельзя, мы и так опаздываем.

Аня возненавидела звук его голоса, и эти слова, принуждающие брести по колена в грязи, с тяжелым рюкзаком за плечами.

На груди Борисова зашипела рация.

Илья надавил на «прием» и притихшие, мокрые ели, услышали мягкий голос Гальмана.

– Сокол, отзовитесь, говорит Орел.

– Да, Орел, Сокол на связи.

– Гдевыгдевыгдыевы.

Илья встряхнул рацию.

– Орел, мы на подходе. Пока все в норме.

– Постарайтесь не шуметь, Сокол. Постарайтесь не шуметь.

– Ясно, Орел. Это все?

Мирон отключился.

Яшкин недовольно пробормотал:

– Вот ведь параноик. Зачем он трезвонил?

– Волнуется, – едва слышно сказала Ведрова. – Ты же его знаешь.

Между тем лес начал редеть и, наконец, они вышли к оврагу, на дне которого разлеглась железная дорога.

Борисов высунулся из-за дерева, посмотрел вниз, повернулся к девушке.

– Привал, Ань.

Ведрова повернулась спиной к напарнику, приглашая того помочь ей с рюкзаком.

Борисов вцепился в лямки, стянул с хрупких плеч девушки тяжеленный рюкзак. Ведрова опустилась на корточки под деревом, тяжело дыша.

Илья снял свой рюкзак, достал из-за пазухи сигареты. Хотел было закурить, но спохватился.

– Еб твою мать, – улыбнулся щербато. - Нервы совсем расходились.

Спрятал сигареты.

– Ань.

– Да?

– Достань колбаски, жрать пиздец охота.

Ведрова сморщилась от боли, пронзающей поясницу и плечи, потянулась к рюкзаку. Во внешнем кармане торчала палка сырокопченой краковской.

– Держи.

Борисов отломил кусок, жадно вцепился зубами в краковскую.

– А ты? – проговорил, неистово пережевывая.

Анна отрицательно качнула головой.

– Давай-давай, – настаивал Илья. – Нам нужны силенки для последнего броска.

Ведрова нехотя взяла протянутый кусок.

Борисов отошел в сторону, помочился на толстый ствол ели. Взглянул на часы.

– Пора.

Они спускались вниз осторожно, поминутно оглядываясь.

Когда до железной дороги осталось метров двадцать, Борисов шепнул:

– Присядь, Ань.

И сам опустился на карачки, пополз, постанывая от ломящей боли во всем теле.

Достигнув железной дороги, Илья принялся разбрасывать в стороны гравий прямо под рельсом. Пальцы его окровянились, на мизинце сломался ноготь, но Борисов не замечал этого. Когда под рельсом образовалось довольно обширное углубление, остановился.

– Помоги.

– Что?

– Да рюкзак же, еб твою мать.

Анна вцепилась дрожащими руками в лямки на плечах Борисова.

Илья аккуратно уложил пакеты со взрывчаткой в углубление под рельсом, принялся устанавливать детонатор.

– Что вы тут делаете, блядь?

Борисов вскочил было, схватившись рукой за кобуру, но автоматная очередь прорезала его от груди до лба.

Аня закричала. Тело ее товарища упало на рельсы, заливая кровью только что заложенную взрывчатку.

Ведрова не пыталась достать пистолет, широко распахнутыми глазами глядя, как подходили к ней двое в форме Имперской Гвардии. Здоровые гвардейцы, снегиревские ублюдки с сытыми широкими рожами.

– Что, сука, добегалась?

– Не стреляйте, – прошелестела Аня, представив вдруг, что она тоже лежит на земле, как Борисов, и таращится в небо стеклянными глазами. – Пожалуйста, не стреляйте.

Она зарыдала.

Гвардеец пнул труп Борисова, посмотрел в углубление под рельсом, присвистнул.

– Ни хуя себе. Взгляни-ка, Толян.

– Да нечего там смотреть. Ясно – берлогеры.

Толян вынул из кармана мобильник. Затренькал кнопками.

– Алло. Алексей Иванович, тут такое дело. На сто двадцатом двух