Следователь и Демон [СИ] - Александр Н. Александров Страница 41

В центре сарая, прямо на жестяном листе, покрывавшем пол, лежал труп. Конюх был одет в добрый овечий кожух на голое тело, ватные штаны и высокие валенки — очевидно, он не собирался покидать теплое помещение надолго, и оделся наспех. Тело молодого человека выглядело неповрежденным, но иссушенным и как бы закопченным, словно… «Словно туша Хрякуса», кисло подумал Фигаро.

И, да, атмосфера сарая была пропитана остаточными эманациями ужаса. Следователь почувствовал, как по спине пробежали мурашки и увидел, что инквизиторы тоже ежатся, точно на ледяном ветру. Странно. Очень странно.

Следователь поднял с пола длинную деревянную рейку, служившую, судя по потекам керосина на ней, для определения уровня горючего в бочках, и аккуратно ткнул тело конюха чуть ниже шеи.

Дерево легко, как нож в масло, вошло в кожу, и на краю раны появилась пара капель густой, нездорово-темной крови.

— Хм… Лестар покачал головой. — Голову бы дал на отсечение, что это…

— Легкий вампир, — закончил за него Анатоль. — Но это чушь. Во-первых, их всех извели. Во-вторых, даже если где-то и осталась парочка-другая, зачем Легкому вампиру убивать? То есть, он мог, конечно, но смысл? Ну, пожрал бы, ну, стер бы этому молодчику память… Да и покажите мне Легкого вампира, который бросил бы тело у всех на виду.

Фигаро кивнул. Легкие вампиры были людьми — не Другими, а просто людьми. Когда-то, очень давно, Второй Колдовской Квадриптих в поисках бессмертия изобрел отвратительный ритуал, полностью изменяющий ауру и эфирную структуру человеческого тела. В результате этой манипуляции подвергшийся колдовской процедуре мог высасывать чужую жизненную силу, «виталис», даже не приближаясь к жертве. Год жизни для Легкого вампира — минус год жизни для его «донора».  Однако в результате ритуала сильно страдала психика, главным образом потому, что Легкий вампир постоянно испытывал чудовищный, ни с чем не сравнимый голод. Легких вампиров уничтожили почти сразу же после падения власти колдунов и следователь не испытывал никакого сочувствия к этим тварям (не к колдунам; их-то как раз следователь втайне жалел) — для ритуала «Мортис Сиренити» требовались человеческие жертвы и согласие самого будущего Легкого вампира. Однако же…

— Однако же, — произнес он вслух, — Легкие вампиры не оставляют «миазм ужаса» и  доводят жертву до такого состояния лишь в случае угрозы. Что-то мне не верится, что этот конюх смог бы уделать вампира.

— Я слышал, были такие особи, которых мы бы и втроем не уделали. — Лестар передернул плечами. — Но тогда кто? Кикимора? Кикимора бы снесла крышу и все тут разметала. Были бы следы борьбы, кровища, крики… Кто-то бы обязательно что-то заметил.

— Слюна кикиморы, — Анатоль веско поднял палец, — прожигает дюйм стали за три секунды, а передними лапами она способна метнуть взрослую лошадь на двести сажен. Нет, Лестар прав — это не кикимора. Может, молодой лешак?

— Тогда тело выглядело бы так, словно на нем оттоптался слон. Нет, это точно не лешак. Может, Черная Вдовушка?

— Не сезон. Они зимой спят. Хотя оттепель, черт его знает…

Тем временем следователь открыл свой неизменный саквояж и, достав «мерило», поднес прибор к телу.

Стрелка осталась неподвижной.

— Однако… — Лестар подошел поближе и близоруко щурясь, осмотрел «мерило». — Фигаро, эта штука у вас вообще работает?

Следователь молча зажег на кончике пальца огонек. Стрелка дернулась.

— Нет остаточных эманаций? — Анатоль озадаченно покачал головой. — Совсем нет? Как так?

— Может, яд? — Лестар надел толстые кожаные перчатки и присел у тела на корточки.

Фигаро с уважением посмотрел на инквизитора.

— С языка сняли, друг любезный. Если не колдовство и не Другие твари, то остается токсин. Но откуда? Он за что-то брался? Что-то пил? В смысле, чего не пили прочие?

— Ничего не касаться! — Лестар достал из внутреннего кармана маленький походный пенал с инструментом. — И всем надеть перчатки! — Он развернул кожаную ленту пенала и, вытащив нечто, отдаленно напоминающее пинцет с крючковатыми усами-захватами, принялся шаманить над покойником.

—…Скажите любезный Фигаро, — Анатоль быстро натянул великолепные перчатки с лисьей опушкой, — вы полный колдун-магистр? Без активных репрезентаций и старт-формул создаете реальное физическое пламя за полсекунды? Уважаю.

— Нет. — Следователь нахмурился. — Могу локально повысить температуру, но…

Он замолчал и крепко задумался. Инквизитор был прав: Фигаро умел прикурить «от пальца», но дальше его способности упирались в ряды формул классической колдовской школы Мерлина-Морганы. Однако же буквально только что он вызвал физическое пламя. Реальное. Зажег его на пальце, вообще не задумываясь о том, что и как делает. Это было странно, очень странно и, если честно, пугало. Это было…

Ветерок. Странный, холодный ветерок; до боли знакомое чувство ледяного касания на лице.

Инквизиторы вскинули головы, словно сторожевые псы. У Лестара из пальцев выпал инструмент.

— Чувствуете?  — прошептал следователь.

Они чувствовали — это крупными буквами было написано на их лицах. Пространство растянулось, сворачиваясь в длинный темный коридор, а с другого конца этого коридора дул холодный ветер и приближалось… нечто.

Эфирная аномалия. Где-то совсем рядом кто-то творил мощнейшее заклятье.

Надо отдать инквизиторам должное: они отреагировали мгновенно. Вот Лестар стоит на корточках, склонившись над телом конюха, а вот он уже, опережая сорвавшегося с места Анатоля, мчится к двери со скоростью борзой. Они чудом разминулись с Фигаро в дверном проеме (следователь просто стоял к выходу ближе всех) и, вывалившись во двор, ринулись к усадьбе.

Дико ржали лошади в стойлах. Странным, алым светом пылали воткнутые в сугробы факелы. Небо, словно подернувшись болезненной зеленой патиной, вдруг стало плоским и каким-то грязным.

Ближе. Все ближе и ближе.

— Слушать всем!! — заорал Лестар, и десятки испуганных глаз уставились на него: ежели инквизитор так вопит, значит, нужно не просто слушать, а замереть, заткнуться и внемлить. — Немедленно всем зайти в дома!! Всем!! В дома!!! Железо под порог, обереги — какие есть — на окна!!

Дважды просить не пришлось. Фигаро краем глаза заметил, как носится туда-сюда Дюк, направляя к дверям усадьбы запаниковавших баб и полупьяных рабочих. «Сюда!» — орал он, — все сюда! В усадьбу! Да брось ты эти ведра, дурак!!»

«Молодец», успел подумать Фигаро, а затем ОНО пришло.

Ночное поле, усыпанное снегом, вдруг раздалось, точно морская пучина и оттуда, из клубящейся черноты, вывалилось нечто. Комок тьмы, клокочущая масса без границ и формы, источающая тоскливый ужас