Графоманка - Аля Пачиновна Страница 43

- Да мелочь осталась. Мебель и технику установить, - ответил незнакомый мужской голос. - Примерно неделя ещё.

Оба собеседника ненадолго замолчали, а едкий запах усилился.

Как можно эту гадость вонючую курить?

- На кой зуб это тебе, Граф? - вдруг произнес неизвестный таким тоном, будто это было продолжение отчёта перед шефом. -  Головняка мало? Ее не ищут больше. Вопрос улажен. Она чистая. Все материалы уничтожены. Делегируй ее Рудику. Он только за.

- Сеня, я вам с Рудиком делегирую инспектировать рыночные шалманы, если не захлопнешь варежку. Я совета не просил, - выдул агрессивно шеф.

Снова возникла пауза. В тишине слышно было, как незнакомец подбирает правильные слова для аргументов.

- Мара тебе каких хочешь фавориток подгонит. - Вымучил он в итоге. - Бабу в малине держать нельзя. Тем более, против ее воли. Не по-пацански это. И примета плохая…

Почему-то от этого последнего монолога больно ёкнуло в груди и легкие непроизвольно резко захлебнулись дымом, в горле запершило и перехватило дыхание. Лера успела выскочить с балкона прежде, чем из неё вырвался кашель. Добежала на цыпочках до комнаты, юркнула тихонько, не забыв закрыть на замок дверь и ещё раз хорошенько откашлялась.

Сейчас бы наушники такие мощные и тяжёлый металл! Чтобы заглушить все те мысли, что калейдоскопировали в больной голове. Можно было бесконечно искать объяснение услышанному. Но зачем? Если и так совершенно понятно, что контекстом последних четырёх фраз является Новодворская.

Тот, кто предлагал Графу «делегировать ее Рудику» сказал, что «вопрос решён, она чистая». И как это понимать?

Нужно было срочно взять ручку и бумагу и начать строчить мысли. По написанному потом легче делать выводы. Кроме того, сам процесс успокаивал, а это, в сложившихся условиях, было на вес золота.

Она уже выудила из-под кровати свои рукописи, как в дверь постучали. Настойчиво так. Три раза. Тук-тук-тук.

Сердце отозвалось эхом и тоже замерло. Лера задвинула мемуары  на место и подкралась к двери.

- Открой! - твёрдо потребовал  Граф и Лера нечаянно прикусила язык от неожиданности. Это был ее собственный «знак свыше». И он всегда предупреждал Леру о возможных проблемах, связанных с принимаемым решением. Только пойди, разбери, проблемы будут если откроешь эту чёртову дверь или если нет?

Новодворская, решила, что в данном случае это не имеет значения. Это было не предупреждение, это была констатация факта: проблемы будут и так, и так, независимо от состояния двери.

На пороге стоял тёмный властелин и разило от него густо табаком и чуть-чуть алкоголем. Острый спазм не стал выбирать какое-то одно место, а скрутил сразу всю Леру под тонким атласным платьем-комбинацией.

- У тебя на меня соски стоят, - поприветствовал ее Граф.

- А ты пришёл это засвидетельствовать? - парировала она.

Мужчина, не дождавшись официального приглашения, переступил через порог, закрывая за собой дверь. Весь конгломерат эмоций, закипая в бурной реакции,  поднялся до самого горла и придушил, обдав щёки жаром. Лера начала отступать назад, кое-как двигая онемевшими суставами.

- Хотел дать тебе время, - проговорил он, откидывая пиджак на спинку кресла. Уселся в него, раскинул ноги вальяжно. -  Но потом вспомнил, что я у себя дома. И могу позволить себе делать всё, что хочется. - Он выдержал паузу, ощупывая взглядом Лерин силуэт под тонкой чёрной тканью. -  А хочется мне, Лера, в твой дерзкий рот.

- Я не буду ничего делать! - заявила Новодворская и сделала ещё один шаг назад.

- Будешь! - согласился Граф, выщёлкивая свободный край кожаного ремня из петлиц.

- Будешь, - повторил он и выкинул руку, чтобы схватить подол платья.

И оказался проворнее Леры. Которая тут же оправдала свою нерасторопность тем, что не захотела дать Графу испортить ещё одну хорошую вещь.

Как так получилось, что она свалилась перед ним на колени, Новодворская и сама не поняла, но почувствовав ладонями под тканью брюк крепкие, почти каменные ноги, стушевалась ещё больше и не нашла в себе силы для отступления. Граф привычно обхватил ее подбородок пальцами, приподнял, ловя точку пересечения взглядов.

- Какой у тебя красивый рот, Лера, - похвалил он хрипло.

- Вот и смотри на него, на здоровье, - буркнула она, предчувствуя очередную провокацию собственного языка, - А органами своими в него не лезь.

Стальные глаза, как и предполагалось, сверкнули азартом, с которым самоуверенный мужчина встречает отказ.

- А ещё что не делать? - большой палец Графа лёг на Лерину нижнюю губу, смял ее, вывернул и скользнул по слизистой в рот. - Может… не трогать тебя вот так? Не раздевать? - вторая рука подцепила лямку платья и стащила вниз по плечу. Лера неосознанно резко втянула воздух носом: рот-то занят.

Сознание отчаянно призывало Леру к сопротивлению, а лицевые мышцы к консолидации в какую-нибудь убедительную гримасу. Ярости, например, или, хотя бы возмущения. Но ее будто парализовало. Она могла только выбрать один из двух вариантов отношения к происходящему: грудь наполовину прикрыта или обнажена? Впрочем, вторая лямка последовала за первой и вопрос потерял актуальность. Платье остановило своё падение на локтевых сгибах.

- Как ты с таким телом так долго себя хранила? - Граф, наконец, перестал искать у Леры во рту ответы на свои вопросы и переключился на игру с ее сосками.

«Тебя ждала» - съехидничала личность.

«Да!» - подпела ей женщина и смущённо отвела глаза.

- Меня ждала? - предположило сиятельство, не дождавшись ответа.

Лера утратила способность выстраивать из звуков понятные слова. Ей казалось страшной  абракадаброй все, что приходило на ум. Поэтому она просто молчала, ошалело приоткрыв рот.

Его руки… можно закрыть глаза и попробовать представить какого-нибудь глянцевого красавчика, тогда есть шанс ещё подержать оборону. Красавчики проигрывали совершено не попадающему в эту категорию самцов Графу. Он упорно не желал уступать кому-либо своё место у неё в голове.

Граф слегка сжал ее плечи и потянул вверх, поднимая с колен. Но, оказалось, что только, чтобы стянуть платье совсем. Затем обхватил руками оба запястья и рванул Леру на себя, усаживая на бёдра. Через тонкую ткань белья вполне толсто намекался вздыбленный мужской пах. Между лопатками легла горячая лапа. Соски перестали ей принадлежать: