Мои турецкие ночи - Диана Ярук Страница 44

— Сюда иногда приходит полакомиться ягодами медведь, — подмигивает мне он и я, обмирая от страха, шарахаюсь от каждого звука. А ведь мы с Давутом носились тут, как ошалелые несколько дней назад! Остаётся только надеяться, что Али надолго отпугнул косолапого своей пальбой.

Мокрый по грудь, Алихан вылезает из водоёма. Разглядев что-то на земле, цокает языком и смеётся.

— Вот кто сдвинул плёнку с краёв — приходил сюда освежиться в жару, наглая толстая задница! — Он показывает пальцем на огромные косые следы на чёрной почве и волосы у меня на затылке встают дыбом.

— Больше я к этому бассейну ни ногой! — Заявляю я и всю дорогу до дома подгоняю заливающегося хохотом Али.

Я бы провела здесь всю жизнь. Но, как всегда, что-то идёт не так. Через две недели в доме мне становится очень, очень плохо и мы срочно собираемся в город.

Глава пятьдесят первая

— Это внучка деда Мехмета, — стону я над унитазом, пока Алихан держит мои волосы, как заправской тусовщице. — Позавчера, когда мы спускались к ним за продуктами. Она залезла ко мне на руки и заглядывала в глаза, а потом чихнула мне в нос. Я видела, что у неё сопли, но не придала значения.

— Ей всего два, — возражает Али.

— Даже в таком возрасте они вполне способный разносить кишечный грипп, поверь мне, — желудок сводит новыми спазмами, но выйти уже нечему. — Опираясь на унитаз, я кое-как поднимаюсь, и Алихан тут же подхватывает меня на руки.

Аккуратно уложив на постель, накрывает меня одеялом и прикасается ко лбу.

— Температуры нет, — сводит брови он.

— Просто дай мне полежать. — Прошу я. — И тебе лучше уйти подальше, пока сам не заразился. — Конечно, Али меня не слушается и ложится сзади, притянув к себе. Он периодически щупает мой лоб, а я, пригревшись, проваливаюсь в сон.

Пока снова не просыпаюсь, и, едва успев перегнуться за край матраса, извергаю из себя теперь уже просто выпитую недавно воду.

В доме чем-то мерзко пахнет, я утыкаюсь носом в одеяло.

Вбежавший на шум Алихан видит следы моей жизнедеятельности и, схватив тряпку, присаживается рядом.

— Я тебе бульон сварил, будешь немного?

Господи, так вот что воняет!

— Из чего он, из потрохов?

— Из пакета с куриным бульоном. У нас нет потрохов.

— Он испорчен, это нельзя есть.

Алихан подозрительно принюхивается. Вытерев лужу и вымыв руки, подходит к кастрюле и втягивает носом у самой крышки. Извлекает из мусорного ведра серебристую упаковку с изображением весёлой курицы и надписью «Просто согрей!», внимательно изучает текст на обороте.

— Знаешь что? Нам срочно нужно в больницу.

На мои возражения он поднимает указательный палец вверх и достаёт спутниковый телефон.

Пока Давут готовит наш отъезд с горы, Али спешно бросает в спортивную сумку наши вещи, бутылку воды, полотенце. Помогает мне одеться, собирает мои волосы резинкой и выводит на улицу. На свежем воздухе мне гораздо лучше.

Кто-то из парней пригоняет квадроцикл Мехмета и мы медленно спускаемся. Я снова борюсь с тошнотой — то ли от открывающегося вида справа, то ли от запаха выхлопных газов, которыми, как выясняется, страшно чадит это чудище под нами.

Слава богу, в машине, которая везет нас через небольшой городок, пахнет только кожей и чистотой. На круглой площадке в этот раз стоит вертолёт побольше, и мы садимся с Али на сиденья позади пилота. Пристегнув меня, Алихан пристёгивается сам и протягивает мне полотенце. Я прижимаю его к носу и дышу ароматом кондиционера для белья, перекрывающего запахи машинного масла и топлива. Мы летим из Изника в Стамбул, повторяя мой маршрут двухнедельной давности, но в обратную сторону. Только в этот раз прилетаем не в аэропорт, а приземляемся на площадку на вершине небоскрёба. Выпрыгнув из вертолёта, Алихан подаёт мне руку, и мы бежим, пригнув головы, в двери небольшой кабинки на крыше здания.

Спустившись один пролёт по металлической лестнице, выходим к лифтам и Али нажимает на нужный этаж. Пока спускаемся, он натягивает капюшоны худи на наши головы, по возможности прикрыв лица. Впрочем, моё лицо и так невозможно разглядеть из-за полотенца, которое я продолжаю держать у носа.

Дзинькает сигнал и двери открываются. Нас встречает девушка в медицинской робе, коротко здоровается и жестом предлагает идти за собой.

В кабинете доктора она усаживает меня на койку, измеряет давление, даёт мне баночку и отправляет в находящийся рядом туалет. Потом берёт кровь из вены, заносит все данные в компьютер и передаёт анализы другой девушке. Прижимая металлический контейнер к груди, как сокровище, та уносится вон. Пришедший вскоре доктор просит Али выйти из кабинета, осматривает моё горло, слушает дыхание стетоскопом и принимается задавать вопросы о самочувствии. Я рассказываю о своих подозрениях на энтеровирус, и он сочувственно качает головой. Да-да, действительно, наблюдается повышение вирусной активности и стоит немного поберечься, укреплять иммунитет и больше бывать на свежем воздухе.

Я не рассказываю о том, что последние две недели была на свежем воздухе постоянно.

Доктор получает сообщение на пейджер и, прочитав его, открывает на экране компьютера мои анализы. Хмыкнув, он предлагает сделать УЗИ, чтобы дополнить результаты. Медсестра разворачивает ширму, проводит меня к аппарату тут же, в кабинете, и просит раздеться ниже пояса.

— В смысле ниже пояса? — не понимаю я.

Она ободряюще улыбается, укладывает меня на койку, просит раздвинуть ноги и накрывает нижнюю часть тела простыней.

Когда я выкатываюсь из кабинета в полнейшей прострации, Алихан хватает меня и сдавливает в медвежьих объятиях.

— Да? Да? — спрашивает он, заглядывая мне в глаза.

— Как ты понял, когда даже я не догадывалась?

— Я, по меньшей мере, трижды разыгрывал этот сюжет в сериалах. В разных вариациях.

— Но почему? Мы ведь всегда предохранялись?!

Али оглядывается. В коридоре никого, но он всё равно ведёт меня к лифту. Теперь мы едем на нижний этаж. Пробравшись неузнанными через заполненный людьми огромный холл больницы, выскакиваем на улицу и грузимся в джип к Давуту.

В машине, прижимая к носу полотенце, я снова спрашиваю Али, как это могло получиться.

— Помнишь, я провожал тебя в аэропорт полтора месяца назад? Клянусь, я не специально!

Чёрт, теперь и меня накрывает воспоминание. Потные тела, слёзы, промокшее бельё…

Давут подозрительно косится в зеркало, и Али переходит на шёпот.

— Прости меня, любимая. Я настоящий эгоист. Ты имеешь полное право ненавидеть меня! Но я так счастлив! — Он целует меня в ухо, вызывая новый приступ тошноты.

— С чего