Светочи Тьмы - Татьяна Владимировна Корсакова Страница 46

Все было хорошо. До тех пор, пока в одном из модных ресторанов он не увидел их. Мирославу он узнал сразу. Она стала еще красивее, еще ярче, еще увереннее в себе. Она была великолепна! Эта ее красота и яркость ослепили Фроста, заставили замереть и затаить дыхание. Он так и стоял, собираясь с мыслями и чувствами, собираясь подойти к ней, представиться, сказать что-нибудь одновременно остроумное и ироничное. С некоторых пор он считал себя мастером иронии. И он почти решился, подошел бы наверняка, если бы его не опередили…

К столику, за которым сидела Мирослава, уверенной походкой подошел мужчина. Со спины Фрост его не узнал, а когда тот обернулся, все недавнее очарование вмиг истаяло, покрылось тиной, как поверхность старого затона. К Мирославе подошел Славик Горисветов. Подошел, по-хозяйски положил ладонь на ее обнаженное плечо, по-хозяйски поцеловал в шею. У Фроста зашумело в ушах. Он знал, что это бьётся в висках холодная ярость. Бьётся и ищет выхода. Он знал, что это тяжелая поступь прошлого, которое все-таки его настигло. Сначала подбросило чудесную приманку в виде Мирославы, а потом со всей силы ударило под дых.

Фрост вернулся к своему столику, заказал виски. Ему стоило сразу же уйти, не бередить старые раны, не травить душу. Но он остался и весь вечер наблюдал за этими двумя. Наблюдал, не особо таясь, не ожидая, что кто-то из них его узнает. От того Артёма, каким он был больше десяти лет назад, не осталось ничего. Иногда люди меняются до неузнаваемости. Вот Мирослава почти не изменилась, а он стал совсем другим человеком. Наверное, они не узнали бы его, даже если бы он подошел к их столику и поздоровался, но он не стал проверять эту гипотезу, он просто сидел в засаде и наблюдал. Он ушел из ресторана лишь после того, как ушли эти двое. Да и то ушел не сразу, сначала напился в хлам.

Утром Фрост очнулся в своей квартире. Голова болела, горло раздирала жажда. Не помог ни холодный душ, ни крепкий кофе. Пришлось мучиться до обеда. Зато страдания физические заглушили страдания душевные. По крайней мере, Фросту так думалось. Он заставил себя забыть Мирославу еще на полгода. На большее его не хватило. Он начал искать ее следы в Интернете. Следов было не так чтобы очень много: никаких аккаунтов в соцсетях, никаких постов и няшных фоточек. В этом Фрост ее одобрял. Только в этом и одобрял. Все остальное, все, что было связано с Мирославой, причиняло ему боль. Снова открылись старые раны. С ранами Фрост бы как-нибудь справился, но вслед за Мирославой в его размеренную и комфортную жизнь вошла одержимость. Ему захотелось узнать, что же на самом деле случилось в Горисветово тринадцать лет назад, какие тайные тропы привели их всех к их нынешнему существованию. Свечной человек Фроста никогда особо не волновал. Тем более, он пропал с радаров тем же далеким летом. Маньяк пропал, а усадьба погрузилась в сонное забвение.

Фрост даже специально смотался в Горисветово, перелез через крепкий забор, побродил по парковым дорожкам. Хотел подняться на смотровую площадку Свечной башни, но башня была ожидаемо заперта на замок. В душе ничего такого не всколыхнулось: ни хорошего, ни плохого. Просто еще одна картинка из прошлого, только и всего. Но когда-то он сам был частью этой картинки, когда-то ему было здесь одновременно весело, удивительно, больно и страшно. И сейчас, став взрослым и рациональным, Фрост продолжал считать, что дыма без огня не бывает. Став взрослым, он захотел покопаться в истории Горисветово.

Копнуть он решил поглубже, так сказать, прикоснуться к самым истокам. Истоки нашлись в Чернокаменском архиве. Там же Фрост познакомился с Иваном, только что назначенным директором. Внезапно у них оказалось много общего, внезапно Иван тоже увлекся историей Горисветово. Он же поделился с Фростом местными легендами. Чернокаменск, надо сказать, оказался весьма любопытным городком, у Чернокаменска оказалось множество своих собственных тайн. Фроста интересовали лишь те, что были связаны с Августом Бергом. Он хорошо запомнил лекцию, прочитанную Разумовским, у него была великолепная память и на даты, и на имена.

Нельзя сказать, что их совместные с Иваном изыскания так уж помогли продвинуться в поисках. Может быть, и помогли бы, если бы Фрост знал, что именно ищет. А так он просто собирал и анализировал информацию, пытался найти рациональное объяснение иррациональному.

Наверное, на том его изыскательский азарт и закончился бы, угас во время посиделок в Чернокаменском архиве. Если бы Иван не предложил вдруг копнуть не глубоко, а вполне себе поверхностно, так сказать, снять самый верхний временной пласт. Чуть больше десяти лет, что там копать-то? Но к совету Ивана Фрост прислушался, хоть ему и пришлось бороться с собственным совершенно иррациональным нежеланием «копать».

Или рациональным? Чего он боялся? Почему историю с Горисветовским маньяком считал недостаточно интересной и значимой для более пристального изучения? Не потому ли, что, так или иначе, та история могла задеть и их с Мирославой? Фрост точно знал, что не задела. Еще тогда, в Чернокаменской больнице, он спрашивал у Исаака Моисеевича про Мирославу. Уже тогда он получил ответ, что с ней все хорошо. Все эти годы с ней все было хорошо. Это его жизнь едва не пошла под откос, а она встречается со Славиком Горисветовым. Вот такие превратности судьбы.

«Раскопки» получились достаточно сложными и интересными. Информации о событиях тех лет почти не было в открытом доступе, да и местные не спешили вспоминать историю с маньяком. Сначала эти вынужденные препятствия вызвали раздражение, а потом азарт. «Ломануть» базы местного УВД у Фроста получилось без посторонней помощи. «Ломанул» так, что никто даже не догадался. Не зря, выходит, он считался одним из лучших. Оставалось разобраться с полученной информацией. Информации оказалось неожиданно много. Информация оказалась неожиданно пугающей…

Он ожидал всякого. Собственно, он уже давно все решил. Много лет назад решил. Он решил, что жизнь – это такая несправедливая штука. Юношеские привязанности не значат в ней ничего. Они расстались с Мирославой не слишком хорошо. Вернее сказать, совсем не хорошо. Она бросила его в беде, а сама продолжала радоваться жизни. Даже в больнице его