Моя Мия. На осколках первой любви - Лина Коваль Страница 46

Новые знакомства. Учёба.

Как сейчас это всё?

Я ведь жить не смогу после такого позора…

Отмираю и, зажав рот двумя ладонями, бегу сквозь смеющихся людей. Ноги в пол врезаются. Заворачиваю в первую попавшуюся дверь, оказавшуюся туалетом.

Реву навзрыд.

За что мне это?

За что? За что? За что?

Дверь бабахает. Поворачиваюсь, в надежде, что это Лёва опомнился. Он ведь не может вот так от меня отвернуться? Это всего лишь видео. Не порноролик и ни что-то ужасное. Так Мирон говорил.

Он бы точно понял… Но на него я больше не могу рассчитывать, сама виновата.

— Мия, — подбегает Тайка.

Крепко обнимает.

— Мийка, чё ревёшь дура? — за ней заходит Ивка.

Тоже обхватывает нас.

Стоим втроём и обнимаемся. Я рыдаю навзрыд. Как сейчас туда выйти?

Стыдно. Страшно ужасно.

Как жить теперь? Ещё и Юлька в зале…

Боже.

Ещё сильнее реветь начинаю. Дышать от двух напирающих тел нечем, но это как будто лучше в настоящий момент. Словно я сама бы и стоять сейчас не смогла.

В крохотной сумочке на тонкой цепочке, висящей у меня через плечо, разрывается мобильный. Отстраняюсь от девчонок. Они смотрят ошарашенно.

Судорожно пытаюсь отыскать телефон, а когда получается, шокировано округляю глаза.

Эмилька.

— Да, — отвечаю быстро.

— Мия, — взволнованно тараторит брат. — Ты где? Скоро домой приедешь?

— Не знаю, — утираю слёзы, глядя в зеркало.

— Приезжай поскорее, — умоляет практически плача.

Страх словно молния прошибает.

Ему пятнадцать. Я не помню, чтобы он ревел с лет восьми.

Закрываю сумочку, машу девчонкам. И, не замечая едких улыбок и смешков за спиной, бегу к гардеробу.

— Что случилось? — прикрикиваю.

— Мне страшно, — уже отчётливо ревёт в трубку Эмиль. — Маме только что стало плохо, папа срочно повёз её в больницу…

Глава 35. Мия и Арктика…

— Привет, Миюш, — заглядывает в мою комнату Арина.

Поднимаю голову и равнодушно снова отворачиваюсь.

— Ну ты чего? Ммм, — тянет. — Малышка, плачешь?

Услышав в ласковом голосе сожаление, мои внутренние душевные опоры рушатся, и я снова начинаю неистово рыдать.

— Это я во всём виновата, — проговариваю, закрыв лицо руками.

Стыдно.

Стыд с момента, когда я увидела то видео на большом экране в клубе, будто бы въелся мне под кожу, пробрался до нутра.

Стал со мной одним целым.

Не знаю, что должно произойти, чтобы я избавилась от этого противного чувства.

Я так боялась даже думать о том, что видео обнародуют…, переживала, как его увидят родители, Лёва…

Весь университет.

Как могло случиться так, что в один момент мои страхи ожили? Все разом. Превратились в злобных монстров и сожрали меня с головой.

Как?.. А?..

Вчерашний день — самый ужасный в моей жизни.

А сегодняшний? Что будет сегодня? Страшно думать об этом. Мама четырнадцать часов в родовой. Я слышала, что третьи роды проходят быстрее.

Значит, не всё в порядке?

Папа отвечает на мои звонки через раз. Постоянно говорит одно и то же. «Поговорим потом». По голосу, кроме того, что ему не до меня, ничего не понятно.

— Во всём только я виновата, — продолжаю реветь.

— Ну в чём ты можешь быть виновата? — удивляется Арина, присаживаясь со мной рядом на покрывало. — Это ведь роды. Рождение нового человека. Процесс стихийный. Ты тут совершенно ни при чём, Мия. Сейчас всё во власти врачей-акушеров и Бога.

— Ты не понимаешь, — мотаю головой отчаянно.

Никто не понимает.

Кроме одного человека, который больше ни за что здесь не появится.

Мои запястья обхватывают тёплые руки, но лица я всё равно не открываю. Всхлипываю и реву навзрыд.

Братьев с утра забрал дедушка, а я отказалась уезжать из дома… Чувствую, что должна быть здесь или вообще в больнице. Но отец строго-настрого запретил приезжать.

Ольга Викторовна, наша помощница по дому, в отпуске. Поэтому мы с Рыськой совершенно одни.

— Что случилось у тебя? — обеспокоенно спрашивает Арина. — Ты можешь мне спокойно рассказать?

— Не могу.

— Почему?

— Просто не могу.

— Ты обещала кому-то не рассказывать? — обеспокоенно спрашивает.

— Нет. Я ничего не обещала.

— Об этой проблеме знает кто-то из взрослых?

— Мне девятнадцать, — напоминаю.

Слышу короткий смешок.

— Я имею в виду родителей, Мия.

— Нет, — выдыхаю.

Долинская с сожалением цокает.

— Тогда ты можешь рассказать мне, — предлагает.

Резко убираю ладони от лица и уставляюсь на неё.

— Боже, девочка, — округляет глаза Арина. — Ты со вчерашнего вечера здесь рыдаешь?

Наблюдаю, как она поднимается и выходит из комнаты, бросая через плечо:

— Принесу тебе воды, моя хорошая. Надо же, как ты себя довела.

Поворачиваюсь и пытаюсь разглядеть своё отражение в зеркале. Лицо красное, глаза заплывшие — и сказать нечего — красавица.

Быстро соскакиваю и заправляю кровать.

— Ну вот, пей давай, — говорит Арина, заходя в комнату.

Выпиваю залпом стакан воды.

— Теперь пойдём умоемся, — тянет меня за руку.

В ванной стоит за спиной, ждёт, пока я ополосну лицо ледяной водой. На этот раз отражение в зеркале игнорирую.

Чтобы не расстраиваться.

— Ну, теперь рассказывай, — усаживаясь в кресло, просит Арина.

Я падаю на стул.

— Всё началось в Новый год… я… получила сообщение.

— Оно сейчас у тебя есть?

— Да, — киваю и извлекаю из верхнего ящика стола телефон.

Увидя двенадцать пропущенных, радуюсь. Может, отец звонил? Но ошибаюсь, потому что насчитываю шесть звонков от Юльки, два от Лёвы и ещё по два от Энж и Тайки.

Закатываю глаза раздражённо.

— Вот, — отдаю телефон Арине.

Она забирает его, внимательно читает и охает.

— Почему ты сразу не обратилась к отцу? — хлопает ресницами.

— Подумала шутка… — горько усмехаюсь. — Но потом начались, угрозы, шантаж…

Шаг за шагом рассказываю Арине всю историю.

Ничего не тая.

Про видео.

Про ночь в клубе и Офицерова.

Про то, как зачёт завалила и в радиорубке лишнего сболтнула.

Про Мирона… и Ладу.

Как ездили с ним в деревню, о чём договорились и как ужасно потом всё получилось…

— Ух, — качает головой Арина. — Ну и наворотила ты дел, Миечка.

К концу моей исповеди мы сидим в столовой и ждём, пока закипит чайник.

— Почему родителям ничего не рассказала? Зачем одна справлялась?

— Не знаю, — шмыгаю носом. — Страшно было. Стыдно.

— Стыдно? — удивляется она. — Ты чего? Если бы ты знала, что значит расти вообще без близких, то не стала бы скрывать такое.

Виновато опускаю глаза. Знаю, что Арина росла в детском доме.

Наверное, и правда стоило сказать маме с папой, а сейчас-то попробуй объясни… Да и когда теперь?

Снова утираю слёзы.

— Ты думаешь, всё будет хорошо у мамы с Камиллой? — называю имя сестрёнки, которое заранее выбрали родители.