Догоняя Птицу - Надежда Марковна Беленькая Страница 47

Птица говорил, Лота слушала, но за его словами ей будто бы тоже слышалась тревога, словно он сам себя убалтывал и успокаивал. А заодно и ее, и Володю. Но они слушали, верили и шагали дальше. И вдруг остановились - чуть не посыпались друг на друга, как костяшки домино: перед ними расстилался целый океан белого клубящегося тумана.

Это был край обрыва.

Бездна расступилась прямо у ног.

Наверное, в древности так выглядел великий океан Тетис, омывавший берега Гондваны и Лавразии.

Они молча обозревали туман, клубящийся в бездне. Потом Володя и Птица сели на камень, покурили одну на двоих и зашагали обратно к дороге.

Теперь у них был надежный ориентир: дорога шла параллельно обрыву, и значит, если повернуться к обрыву спиной, идти надо было направо. И тогда они выйдут прямо к дому - до него оставался максимум километр.

Лота осталась одна и смотрела вниз. Ей хотелось подойти к самому краю и прошептать туда что-нибудь нежное, задушевное. Посветить в бездну карманным фонариком и только потом догнать Птицу. Там, внизу, клубился туманный Тетис - их настоящая общая родина. Но она, конечно, ничего такого не сделала. Ей было неспокойно, она боялась старуху в тулупе. Да фонарика ни у кого из них не было. Через несколько минут Лота догнала остальных, и вскоре они в самом деле оказались на дороге, что было, в общем-то, совершенно логично - это была та самая дорога, по которой они шли в магазин, только теперь она вела обратно к дому.

И вдруг Птица что-то тихо проговорил и остановился.

Лота осторожно выглянула из-за его спины в зеленой штормовке.

Она не сразу увидела, что там, впереди: вначале смотрела на кусты, потом на больше белесые камни, потом на заросли какой-то горной травы - может, это был тот самый лимонник, который мечтал найти Индеец, но почему-то так и не нашел. А скорее всего это были жесткие колючие былинки, которые их кони как ни в чем не бывало и даже с удовольствием жевали, и Лота понять не могла, как они не ранят слизистую своих розовых десен и шершавый язык.

А потом взгляд Лоты спустился еще ниже и переместился на дорогу - и тут она ее увидела: прямо возле ее ног, судорожно изогнувшись, лежала собака. Из-под головы с вытаращенными глазами вытекала черная лужа. Пасть была приоткрыта, молодые белоснежные зубы смеялись. Кровь стеклянисто сверкала, словно огромный без оправы рубин, в котором отражалось белое небо.

* * *

Сидя на краю обрыва и глядя в туман, клубящийся в бездне, Лота думала о тайне, для которой искала и не находила название. Стоит пристальнее всмотреться в тонкую пленку обыденного, по которой пробегают разноцветные блики, образуя ежедневное захватывающее кино - и проступают очертания других миров. В тот миг, когда естествоиспытатель впервые обнаружит эти миры, они тоже его замечают и следят за ним неотступно, с холодноватым вниманием. Открытие действительности по ту сторону - явление фатальное и необратимое.

Все тайна, куда ни взгляни, думала Лота. Тайна весны и осени, ритмично сменяющих друг друга с перерывами на зиму и лето. Тайна дороги, которая приводит туда, куда ты предполагал, что она тебя приведет, или однажды приводит в совершенно другое место, где ты вовсе не планировал оказаться. Тайна деревьев, которые отмечают каждый прожитый год окружностью в своем деревянном чреве. Тайна сердечных сокращений. Великая Тайна Дыхания. Тайна шагов в тишине, в седом от тумана осеннем лесу, где капли с хрустальным звоном срываются с блестящих, как сосульки, ветвей и падают вниз, и ты слышишь звук их падения - так тихо кругом. Громкий стук сердца, пар изо рта. В лесу, поседевшем за один вечер от крохотных капель, которые невозможно сосчитать, потому что никто никогда не сумеет и не захочет за это взяться. Сосчитать звезды в небе захочет, но не сможет, а капли в лесу не сможет и не захочет. Тайна неба, которое под тяжестью туч коснулось животом деревьев леса. Тайна крокусов, которые отцвели, и тюльпанов, которые только еще отцветают, роняя свернутые жгутиками потемневшие лепестки. Непостижимая тайна маков, которые скоро тоже начнут отцветать.

Но если раньше коловращение жизни вокруг было более менее понятно и объяснимо, отныне мир сошел с ума.

В одно мгновение Лота разучилась верить в незыблемость правил.

Мертвой собаке в рубиновой луже неоткуда было взяться на пустой дороге, выложенной для надежности камнями с обеих сторон - дороге, где они проходили час назад.

Значит, что-то гналось по их следам и вместо них настигло собаку. Или кто-то убил ее от бессилия и ярости, потому что с ними справиться было труднее.

А может, это злой дух, который преследовал специально Лоту, а потом, зная ее уязвимое место, решил испугать до смерти и подбросил убитую собаку - такое ведь тоже может случиться в этом потерявшем логику мире.

Лота подняла глаза и посмотрела на Птицу. Только Птица мог дать ей ответ. Ее устроило бы любое ободряющее слово.

Но лицо Птицы было неподвижным и белым. Это было лицо отчаяния и одновременно лицо страха. Это было Лицо Всех Лиц, и оно было белым, как пасмурное небо. Лота закричала от ужаса и побежала к обрыву, не разбирая пути, скользя кедами, расталкивая локтями туман.

Но Птица ее догнал, железной хваткой схватил за руку и не отпускал до самого дома.

* * *

Ночью