Возвращение домой - Светлана Шахова Страница 48

– Ты же понимаешь, Кира, – говорила Марина по телефону, – такая вспышка ковида, никаких посещений, всё закрыто-перекрыто. Извини, ничем не могу.

– Нет посещений, – бубнил дед-охранник на проходной. – Даже родственников не пускают, а ты не родственница, ты вообще никто. Волонтёрка! Развелось тут волонтёрок, в прошлый раз какие-то дуры статью в газету написали, как у нас всё плохо, всех медсестёр с нянечками премии лишили, иди отсюда, пока полицию не вызвал!

Ветку Кира встретила на Конармейской возле «Коннекта». Моросил слабый дождик.

– Всё закрыто, представляешь, Вет, – жаловалась она. – Не представляю, как туда попасть. Почему ничего не клеится, а?

– Ну ты чего такая лопушистая, Кир? – Ветка прищурилась. – Не,  ну вот реально Степашка, из «Спокойной ночи», с тётей Таней. Витаешь в своих облаках розовых. Откроют твои пни, да так пнут, что полетишь со свистом над пнями. Передачку передай, записку напиши, сунь охраннику двести рублей, наконец, он отдаст, кому надо. Если сильно надо, сунь пятьсот! Вот прям Хрюши тебе не хватает. Лучше бы «бэби шарк» в детстве смотрела.

– Хватает мне Хрюши, – Кира хотела всхлипнуть, но забитый нос хрюкнул, и они с Веткой засмеялись одновременно. Кира ещё и подхрюкивала, это было вдвойне смешнее. – Есть тут одна хрюша рыжая-конопатая… А ты где опять пропадаешь?

– А что мне, в сундуке этом запертом сидеть, что ли? Что тут за жизнь? Ты вон себе Гора зацепишь, и будешь балдеть, а я?

Кира собралась стукнуть Ветку в плечо, но та сама вдруг схватила её за рукав.

– Слуушай, кого я видела! Помнишь Диму, в онкоцентре? С веснушками? Иду я вчера по улице, а он с мамой мне навстречу, прикинь! Узнали меня, обрадовались! Он выздоравливает, лечение дало неожиданный эффект. Прогноз благоприятный, мать!

– Правда? – внезапное облегчение было настолько сильным, что Кира аж присела на стоящую рядом скамейку.

– Правда! Про тебя спрашивали, передавали привет!

Ветка села рядом.

– Сундук-то он сундук, но даже в старом сундуке могут лежать любимые игрушки, Кирка. А иногда и что поценнее. Так что не дёргайся, Кирюх, прорвёмся! Рыжая кобыла борозды не испортит!

Они засмеялись. Ветка потянулась и обняла Киру, похлопывая её по спине.

Тучи над площадью разошлись. Сквозь прореху упали вниз широкие полосы солнечного света, будто кто-то большой и прозрачный в небе, сотканный из воздуха и белых облаков, вдруг обратил к земле своё лицо.

…

– Да не возьму я передачу вашу! – другой охранник, помоложе, но такой же упёртый, смотрел на Киру оловянными глазами. – И нет у нас никакого Ильина!

– Как нет? – Кира вдруг охрипла. – Как – нет?

– Вот список! – он помахал перед её лицом несколькими листами бумаги, сшитыми степлером. – Нет никакого Ильина!

– А как? А куда?.. – заикалась Кира.

– Ну вспышка же была, – понизил голос охранник. – Может он, того… Хоронили их вроде на Северном, знаешь, там крайние ряды возле леса?

Сквозь зарешёченное стекло двери Кира увидела идущую по интернатскому двору к проходной Никитишну. Она подхватила пакет с передачей и выскочила на улицу.

Кладбище было огромное,  и Кира полчаса только добиралась вверх от остановки до крайних участков. Вдоль леса тянулся забор из ржавой сетки-рабицы. Снова начал накрапывать дождь.

Могилы у леса были заброшенные, бесприютные. Здесь коммунальщики хоронили «бесхозников», бомжей, неопознанные трупы, найденные где-нибудь в лесу или в реке. Иногда вместо крестов стояли просто деревянные столбики с табличками. А иногда и без табличек.

– Неопознанный мужчина, – читала Кира. – Неопознанная женщина… Биоотходы, господи!..

Дождь хлынул так, словно господь решил устроить потоп и снова смыть весь грешный людской род. Кира моментально промокла до нитки.

– Мураев П.И., – продолжала читать она и слёзы на её щеках исчезали в льющихся сверху струях дождя. – Неопознанный мужчина…

Снизу по дороге между участками катил, сигналя, синий жигулёнок-«семёрка». Кира оглянулась, и продолжила вглядываться в таблички, медленно переходя от одной к другой. Холодная вода текла ей за шиворот, в ботинках хлюпало, джинсы мокро облепили ноги.

– А ну в машину! – рявкнула на неё Никитишна из «жигулей», распахнув дверь. – Совсем девка дурра, заболеешь напррочь!

Кира обессиленно упала на сиденье, захлопнула дверь. С неё текло, тело била крупная дрожь.

– Щас согрреешься, – Никитишна вывернула регулятор печки на максимум.

– Ввы к-как т-тут?

– Тебя ищу, бестолковую, незаметно, что ли? Ты же Кирра?

– Д-да, я Кира. З-зачем я вам?

– Узнаешь.

Никитишна вывернула руль, разворачиваясь на асфальтированном пятачке.

– В-вы знаете, где он… –  Лежит, чуть не сказала Кира, но не сказала, опять умолчав о страшном и важном.

– Антон? Знаю, – хмуро сказала Никитишна.

Вблизи Кира увидела, что она уже довольно пожилая и не вполне здоровая женщина – лицо изрезано морщинами, под глазами мешки, на шее складки дряблой кожи с пигментными пятнами. «Прекратите рычать на меня», хотела сказать Кира по-хамски ведущей себя Никитишне, но запоздало сообразила, что у инспектрисы просто дефект речи.

От Кириной мокрой одежды тонкими струйками начал подниматься пар.

Умолчания, думала Кира. Вся наша жизнь состоит из лицемерия, вежливой лжи и умолчаний: о смерти, и о том, чего мы не хотим видеть и знать. Мы прячем это – в шкафы, коробки, на чердаки, убираем в долгие ящики и закрываем на ключ. И только существа, состоящие из ярости и огня, следят за нами с небес, и сходят вниз, чтобы вести нас, неразумных и испуганных, к свету. Но в пути – калечат наши слабые тела, стучат изнутри грудных клеток, выжигая нейроны и распространяя метастазы в неподатливой плоти, и никому, никому не суждено… Такая сущность сожгла красивую девочку Леру, такое создание чуть не убило веснушчатого Диму – если это правда, что он выздоровел и Ветка не наврала, чтоб успокоить подругу. Такая тварь вселилась в Антона и лишила рассудка, сломала ему всю жизнь, выплёскиваясь в странных рисунках и дурацких, никому не понятных иероглифах. Если это ангелы, то какая разница между ними и демонами? Зачем они тогда нисходят сюда – мучить нас, ломать и калечить? Что же это за дорога к свету?..

Жигулёнок выехал с кладбища на трассу и покатил к городу. Дождь лил уже не так сильно, но скрипучие «дворники» «семёрки» всё равно еле справлялись с потоками воды, заливавшими ветровое стекло.

– Куда вы меня везёте?

– На кудыкины горры! – огрызнулась Никитишна. Она неприязненно окинула Киру взглядом и снова вперилась на дорогу. – Вот смотрю я на вас: начинаете ходить, а потом прропадаете! Чего тогда начинали? Своих детей сначала заведите, выррастите, а потом уже к чужим ходите! Ведь хуже нет, когда вот так бросают. И в детдомах так же: придут, поманят пальчиком