Брат подруги. Наваждение - Валерия Сказочная Страница 49

— Это потому, что у меня есть ты, — тоже тихо, но не менее твёрдо парирует, нежно ведя носом мне по волосам и вдыхая их запах.

Надеюсь, шампунь не перебивает его любимые печеньки — Матвей говорил, что я пахну ими и что он это обожает.

По телу приятно покалывают мурашки, потому что любимый мужчина не ограничивается лёгкими соприкосновениями: вот уже его губы скользят мне по скуле, а рука сжимает грудь, нырнув за ворот платья. Только тогда вспоминаю, что толком не успела вытереться: капельки воды в сочетании с пальцами Матвея творят с моей кожей что-то невообразимое. Невероятно чувствительно. Соски быстро становится твёрдыми, и, судя по довольному полурыку-полустону, это не остаётся незамеченным.

— А нет, мы не всё решили, — при этом почти серьёзно заявляет Матвей, правда, тут же усмехнувшись. — Нам нужен фотограф, он же видеограф, — с этим заявлением мужские пальцы чуть оттягивают мне сосок, тут же погладив и закружив вокруг него.

Встречаюсь взглядом с Матвеем. Вижу ласковые смешинки в глазах.

— Ты думаешь о том же фотографе, что и я? — набираюсь смелости поддразнить.

Матвей улыбается, но, убрав руку от моей груди, заявляет уверенно серьёзно:

— Безусловно, Марк. Я с ним договорюсь.

Киваю. В целом мне понятно такое твёрдое решение Матвея. Во-первых, они в последнее время неплохо общаются, хоть и в основном пересекаясь на работе. Во-вторых, Марк действительно талантлив. Ну и в-третьих… Он стал нашим своеобразным купидоном, соединив в самый сложный момент. А разъединились мы, если уж честно, не из-за него, а из-за собственных страхов.

В общем, будет круто и символично, если нашим фотографом и видеографом на свадьбе станет Марк. И даже не сомневаюсь, что у Матвея получится с ним договориться. Он бы не откладывал это в самый конец, если бы не был уверен.

— И кстати о фотографиях… У тебя остались наши совместные детские фотки?

Задумываюсь лишь недолго — тут же качаю головой. Нет, дома в Брянске есть парочка, куда и Матвей попал, а не только я с Ликой. Но они в фотоальбоме лежат, и я решила не брать с собой в Москву ни одно из напоминаний о своей, как тогда казалось, безнадёжной любви.

— Хочешь для фотоальбома? — скорее подшучиваю, чем всерьёз спрашиваю, хотя Матвей, конечно, неожиданно эту тему завёл.

И, как выясняется, не просто так. Он чуть отстраняется, глядя в сторону и шаря там рукой. И вдруг показывает мне красивый альбом с сердечком.

— Скорее пополнить его, — хмыкает, заметив, насколько я подвисаю. — Вот. Будет только наш.

Чуть ли не затаиваю дыхание, глядя на обложку чудо-вещицы. Матвей, значит, и этим занимался втайне от меня? Перебрал все наши совместные фотки? И ехать за ними в Брянск ему не пришлось? Родители отправили?

Которые, кстати, уже в курсе того, что мы вместе. И, конечно, одобряют это: мы все как одна большая семья. Наши родители тоже дружат, и мои были в восторге, узнав обо мне и Матвее.

— Это ведь уже раритет, — с теплом говорю, не сразу решаясь раскрыть фотоальбом, который теперь в моих руках. А в руках Матвея — я. Он снова располагает их на мне, причём то гладя, то сжимая.

— Уверен, такие фото никогда не исчезнут, — ухмыляется Матвей.

И, наверное, он прав. Даже век цифровых технологий не так урезал продажу подобных штучек. Да и студии, где проявляют фото, вполне себе процветают. И могу понять, почему. Всё-таки особенное ощущение, вот так листать альбом… Где только мы. Даже там, где сестрёнка Матвея.

Оказывается, у него есть и такие фотки, которых нет у нас. Например, эта, где я в коляске ещё. А Матвей такой взъерошенный мальчик семилетний, немного недовольный. Как будто заставили фоткаться.

Зато на других кадрах он в основном улыбается… Там и фотки утренников, прогулок в парке, возле школы… И везде мы вместе. Можно наблюдать, как взрослеем. Да, росли во многом вот так, почти впритирку, но я настолько привыкла к этому, что даже не задумывалась, сколько у нас совместных воспоминаний.

Все они разные, но их связывает одно. Настолько очевидное, что даже непонятно, почему я раньше наивно верила, что не палюсь.

— Боже, Лика была права, — срывается у меня с губ то ли смущённое, то ли довольное.

— В чём? — Матвей переводит взгляд от фотографий ко мне.

— Моя влюблённость слишком заметна, — фыркаю, скорее в притворной неловкости закрывая ладошками лицо.

Да, в совсем уж детстве я смотрела на него без влюблённого блеска, но тоже с восхищением. Или слишком радостно. Или с любопытством… Как угодно, но только не безразлично.

А уж на этой фотке, где Матвей только поступил в универ, а мы с Ликой поздравляем его с тортиком, всё настолько очевидно, что даже сейчас слегка не по себе.

— По-моему, я тут тоже нежно смотрю, — задумчиво говорит любимый мужчина.

Скорее щадя мои чувства, чем и в самом деле так думая. Хмыкнув, закрываю альбом. Всё равно это были последние из заполненных страниц. Впереди новые.

— Не так, как сейчас, — говорю, поворачивая голову к Матвею и утопая в нежности его взгляда.

Обожаю, как он на меня теперь смотрит. И это гораздо глубже, чем я на него раньше. Хочу, чтобы так было всегда. И это, безусловно, стоит моих долгих ночей переживаний и всей огромной любви, что я пронесла через всю сознательную жизнь.

— Значит, буду отыгрываться за прошлое, — его голос звучит с хрипотцой, а в поцелуе даже больше обещания, чем в словах.

И я, конечно же, верю. Точнее, знаю наверняка. По-другому теперь никак.