Коллектив авторов - Альманах «Крылья». Взмах одиннадцатый Страница 5

– В школе у Кости – и то бардак, – обратилась мама. – Вот только что с собрания. Винегрет и все: программу жаждут русскую, а идут по украинской; учебники нужны новые (и разумеется, русские), а в наличии далеко не новые и далеко не все; за аттестат молчу в принципе, (обращаясь к Костику) как хорошо, сынок, что тебе еще учиться и учиться! (обратно к папе) А то вот выпускникам сейчас: где сдавать экзамен, кому платить, куда податься? Едешь в Украину – одни документы, в Россию – другие. Выбирай, что душа пожелает, называй, как хочешь, а по сути-то что? Мыльный пузырь да честное слово. Зато оценки ставят теперь по пятибалльной и учат историю Отечества, а не что-то еще.

– Ну если уже по-русски оценивают, то дела идут в гору! – смеялся в ответ папа.

– Только курс-то один и тот же по истории, то есть у нас и не поменялось ничего, – заметил Костик.

– А здесь дело в том, как звучит, Костя: Отечество поменялось. Люди выбирали. Хотя что за выбор был? И не изменилось ничего. Не там начинается Родина. Не с того конца смотрят и не туда совсем. Не знают они…

– Ладно, спасибо, – ретировался Костик, зная, что этот разговор не кончится долго и повторится завтра и послезавтра, и зимой, и весной…

Он зажег еще одну свечечку и при ее тусклом свете добрался обратно в комнату, как в старинном подземелье. Жалко, что нужно было учить на завтра стих Лермонтова. Урока литературы могло и не быть, так как и провести его некому – учительница уехала, а подмена не всегда находилась. Но Костик учил.

С другой стороны, в этом терпении было подкупающее обаяние. Да и стих, «Тучи», как-то сильно трогал Костика.

Хотя его никто не гнал, не предавали друзья, он не виделся с судьбой и не завидовал, и не злился, но, когда он в перерывах смотрел на такую сквозящую, ничем не прикрытую, брошенную как есть пустоту на улице, на гуляющий, ничем не сдерживаемый холод, то чувствовал, как ему и горько и сладко вынашивать в себе эти странные слова. Да, к ним ворвались в дом хулиганы и перевернули все вверх дном, так, что ничего не узнать, ничего не вспомнить. «Нет у вас родины, нет вам изгнания». Но от этого Костик еще больше любил эти неприкаянные улицы и остановки, деревья и магазинчики, даже школу, ладно, и провода. Где-то внутри ему хотелось взглянуть на все свежо и твердо. И с такими мыслями, которые и появляются обыкновенно поздно вечером и ночью перед сном, он улегся спать, заколдованный своим городом.

На следующий день урока литературы все-таки не было.

Иван Привалов

Писатель. Родился 10 марта 1968 года. Подполковник милиции в отставке. Выполнял служебно-боевые задачи по восстановлению конституционного порядка и разоружению незаконных вооруженных формирований на территории Северного Кавказа. Награжден орденом Мужества, медалями «За отвагу», медалями ордена «За заслуги перед Отечеством» 1 и 2 степени, а так же другими государственными и ведомственными медалями. Публиковался в периодике. Живёт в Балтийске (Калининградская область России).

В Поисках Сальмона

Сальмон, член ВКП(Б), почетный чекист, вошел в мою жизнь звездой на осыпающейся штукатурке, обнажающей красные кирпичи. Заросшей памяти могилы. Скромной и забытой. Затерявшейся среди черного и помпезного, белого и нежного, кровавого и притягательного мрамора огромных и великих имен неказистыми серыми бетонными столбиками. Связанных прижавшимися к земле, некрашеными трубами. Среди неброско богатых половинок и родственников звучащих. Ощетинившейся, сквозь опавшие листья, свежескошенной, молодой порослью сирени Новодевичьего кладбища Москвы.

Еще немного и будет сто лет, как его не стало. Сто лет забвения системой и людьми. Яков Ильич, оставшийся именем на исчезающем песке времени Новодевичьего кладбища Москвы. Среди мрамора Островского, Фурманова, Аллилуевых, Молотовых, Бурденко и Микоянов… Жены Сталина…

И чем заслужено это почетное забвение? Что сделал этот человек для своей эпохи и страны? Какой след он оставил за собой? Задаю себе вопросы, кипящие и ищущие выхода. Задаю, спрашиваю, задаю. Ответа – нет.

И начался поиск ответов. В литературе. Архивах. Поиск любой крупинки информации. Приходили ответы. Появлялись упоминания. Появлялись надежды, исчезающие треском рвущихся конвертов отписок.

Запрос-ответ:

РГВА (Российский государственный военный архив).

…в учетных данных РГВА Сальмон Яков Ильич не значится. Его личным делом, учетно-послужной или служебной карточкой архив не располагает…

Ответ везде один: нет, нет и нет. Словно кто-то старательно стер из истории эту фамилию. Вычеркнул из памяти. А ведь он жил. Он родился и откуда-то появился.

Появился после ответа главной спецслужбы страны, что нет информации…

А кто-то написал, что он венгерский революционер.

А кто-то француз.

А кто-то…

Старый. Молодой. Разный. Где-то вспыхивала ниточка его судьбы, но обрывалась, оказавшись заревом чьей-то другой жизни. Его жизнь, словно играясь и забавляясь, показывалась и ускользала при пристальном взгляде. Призраком революции… Без очертаний и примет… Облаком.

Запрос-ответ:

ЦА ФСБ России (Центральный архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации).

…сведениями, а также архивными материалами, в т. ч. личным делом Сальмона Я. И., не располагает.

…информируем, что фотография Сальмона опубликована в издании «Чекисты. История в лицах. Государственное политическое управление НКВД»…

Начинаются поиски книги. Через боевых друзей, друзей по жизни, работающих в службе безопасности страны. Дни и недели ожидания. И тишина. Нет у них такой книги. Почему-то. И почему-то не грущу. Уже запрограммирован на отрицательный ответ. Уже не веря в открытость и доступность. Хотя что тут скрывать. Через десять лет будет ровно сто лет, как человека нет. Может, здесь действительно есть что скрывать? Сделать все, чтобы забыть? Стереть и не искать.

Но параллельно ищу. Звоню. Читаю. Вспоминаю про книгу «История ВЧК» найденную в школьной макулатуре семидесятых годов. Читаную много раз. Запоем. Утерянную в скитаниях по Советскому Союзу. Может, там и было упоминание о нем? Или нет? А сейчас копаю интернет. До смешного. И нашел «Чекистов». На китайском языке. На русском нет.

Поиски привели на форум. Форум истории ВЧК ОГПУ НКВД МГБ. Исторический форум …из истории органов государственной безопасности…

И вот, утренней почтой, он появился в моем доме. Фотографией. Столом. Картой. Карандашом. Тремя ромбами на рукаве. Генералом ОГПУ!?

Так Сальмон из призрака стал человеком. С умными глазами. Светящимся счастьем и решимостью. Зеркальным отображением Великого Феликса. Только с улыбкой и добротой тридцатилетнего человека.

Фотография, подтолкнувшая в тухнущий огонь сухих дров, разжигая потухающую надежду. Отправляющая запросы в Белоруссию, Москву, Омск. Телефонными звонками действующим и бывшим сотрудникам. По всей стране. Убеждая недоверчивую тишину. Уговаривая отводящих глаза.

И где-то потом, на секунду, выглянул лучик. Осветивший. С замиранием сердца прочитанный. Рассказавший. О многом.

Запрос-ответ:

ЦА ФСБ России (Центральный архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации).

…на хранении имеется карточка-формуляр на Сальмона Якова Ильича, в которой имеются следующие сведения…

Ну приди он на два месяца раньше – остановил бы поиски. Согласился бы. Наверное. Утонул в темноте. Поверив. А сейчас письмо, родившее вопросы. Вопросы и вопросы. Ответ, уводящий от полученной из других источников сведений, в другой конец страны. За Урал. Да и странно как-то: человек закончивший жизнь за Уралом – похоронен в Москве. И не на рядовом кладбище, а на том, куда водят экскурсии. За что?

За что сделали генерала неизвестным для потомков? Но сообщили почти точную дату смерти. И может, точный год рождения.

Почему мне кажется, что фамилия Сальмон тесно связанна с именем Феликс?!

И теперь, в ожидании очередной волны ответов или отписок, начинаю мотать клубок истории назад. Со дня смерти Феликса Дзержинского? Или со дня рождения Якова Сальмона? Не знаю. Беру белый лист бумаги и начинаю заполнять его датами, именами, событиями. А иначе никак. Не получается идти по тропе неизвестной судьбы, а выстроить логический ряд событий вокруг, чтобы в этой паутине истории высветить человека, попытаться можно.

Запрос-ответ:

ЦА КГБ Белоруссии (Центральный архив Комитета Государственной безопасности Республики Беларусь). …сведениями не располагаем…

Дата рождения 1893 год. Ни числа. Ни месяца. Ни города. Ни страны. Родители… Точно можно утверждать, что отца звали Ильей Сальмоном. Хоть и здесь есть какие-то терзающие душу сомнения. Действительно ли у Якова фамилия Сальмон? Или это один из революционных псевдонимов? Или партийная кличка? Фамилия сама по себе редка для России и довольно известна Франции, а значит, для псевдонима мало вероятна. Тем более клички.