Журнал «Если» - «Если», 2004 № 10 Страница 5

Так оно и вышло.

В четвертый месяц девятого года правления под девизом «Спокойствие и достаток» мастер Ганзак опять собрался в дорогу, но на сей раз предложил Идо сопровождать его. Заказчиков в это время было немного, и он оставил грубую работу своему подмастерью, дальнему родственнику из Саганьи, который заодно прислуживал в саду.

На сей раз Ганзак велел запрягать большую повозку. Из амбара, в котором хранилась высушенная древесина, достали заготовки для беседок, крепежный материал, отдельно погрузили плитки рыбьего клея, котелок для варки лака и сундучок с инструментами.

По дороге старый мастер рассказал, что собирается завершить одну работу, а затем отойти от дел, оставив Идо мастерскую, имение и все, что накопилось за долгие годы. После слов благодарности мастер Идо спросил, не собирается ли Ганзак уйти в какой-либо горный храм или стать отшельником, на что старик улыбнулся, огладил бороду и сказал, что приобрел небольшой домик, где и поселится. Кто же тогда в последний час распрямит его ладони и обратит их к небу, спросил Идо, но ответа не дождался.

А вскоре ему стало не до расспросов, потому что заставы пошли одна за другой, взгляды начальников стражи становились все более и более суровыми, а подорожные бумаги чуть ли не пробовали на зуб. Иногда повозку останавливали воины из засады, проверяя, кто следует и есть ли право на поездку. Идо догадывался, в чем причина таких строгостей, и догадки его превратились в уверенность после того, как из-за поворота показались словно выросшие из болотной низины островерхие, оскорбляющие взор своей уродливостью башни большеглазых дьяволов.

— Неужели досточтимый мастер поселился в Фактории? — вытаращил глаза Идо.

— Это странное предположение, — ответил Ганзак. — Кто же в здравом уме станет жить с чужаками? Неподалеку от Фактории много новых деревень, в которых Наследник дозволил селиться отдельным людям.

— Вот оно что, — только и сказал мастер Идо и молчал весь остальной путь.

Дом старого Ганзака стоял на взгорье. Это было небольшое строение, которое в Логва сошло бы за флигель в родовом имении. Но мастерская при доме все же имелась, и две служанки управлялись с хозяйством.

Отсюда вся Фактория видна как на ладони.

Между островерхими башнями тянулась стена высотой в три человеческих роста, в некоторых местах виднелись округлые, неприятного вида ворота, сквозь которые непрерывно сновали фигурки не то людей, не то дьяволов.

За оградой мастер Идо разглядел дома чужаков, если, конечно, грубые, напоминающие короба, жилища с прорезями в стенах можно назвать домами. Некоторые короба были высотой с тридцатилетнюю ель, там, как пояснил Ганзак, склады и службы большеглазых.

Еще одна стена в середине Фактории опоясывала странное сооружение, похожее на стог сена или на растянутый клубок из серебряных нитей. Над этим сооружением воздух мерцал и переливался, словно невидимый глазу костер разогревал его изнутри.

— Если верить чужакам, это место, откуда они появляются и куда исчезают, — сказал Ганзак, когда Идо спросил его о назначении странного сооружения.

— Неужели здесь пробита дыра в земную плоть? — ахнул Идо.

— Не знаю. Большеглазые утверждают, что они прибыли из мест, где одна луна. Под землей же, как известно, нет ни одной луны.

— Лживость дьяволов известна… — пробормотал Идо. — Но откуда мастер знает столь много о чужаках? Неужели им дозволено выходить за пределы Фактории?

— Я общаюсь с ними, — просто ответил Ганзак. — До первой заставы они могут ходить свободно, а со временем Наследник разрешит им свободно передвигаться по всему благословенному краю.

Мастер Идо вздрогнул и осенил себя защитным знаком.

— Осмелюсь тогда спросить, что привело уважаемого мастера в эти места?

— Очень скоро ты узнаешь о моем замысле, — ответил Ганзак. — А пока прошу лишь доверять мне.

Доверие мастера Идо к старому учителю было велико, но и удивлению не имелось предела. А когда в дом без приглашения стали захаживать чужаки, то его обуял страх — не повредился ли мастер Ганзак рассудком от горя?

Между тем не прошло и нескольких дней, как мастер начал работу над молитвенной беседкой, а Идо, словно в былые времена, помогал ему.

Старый мастер охотно беседовал с большеглазыми дьволами, и хотя голоса их были невыразимо скрипучи, слова они выговаривали правильно. Иногда Ганзак доставал музыкальные молоточки и спрашивал чужаков, какие звуки им слышны, а какие проходят мимо ушей, несколько раз старый мастер просил своего бывшего ученика расставить звучащие пластины не из черного, а из красного дерева вдоль стен, так, чтобы они не были видны гостям, а сам наблюдал за их поведением. Идо невольно прислушивался к разговорам, и вскоре он понял, что дьяволы в своей неуемной жажде покупать и продавать не пожалеют серебра за молитвенные беседки, которые в их краях пользуются небывалым спросом.

— Что если дьяволам тоже доступно понимание добра и зла? — спросил однажды мастер Идо. — Молитвенные беседки улучшат их природу, возможно, они обратятся к установлениям и канонам, и тогда справедливость восторжествует, не так ли?

— У них есть понимание добра и зла, — ответил мастер Ганзак, не прерывая работы. — Но ни к чему улучшать их природу.

Тонкий локон стружки вился у его уха, склоненного к пластине красного дерева.

— Тогда они такие же люди, как мы, — воскликнул Идо, удивляясь своей храбрости.

— Ты это понял гораздо быстрее, чем я. Горжусь тобой, — отозвался Ганзак. — Чужаки равнодушны к нашим канонам и установлениям, потому что у них свои установления и каноны. Возможно, мы действительно из одного корня. Но если они во имя своей корысти не уважают наши обычаи, то не следует ли с ними поступать так, как они поступают с нами?

— Разве мы в силах наведаться к ним? И правильно ли это — уподобляться дьяволам в их поступках?

— Это неправильно, — вздохнул мастер Ганзак. — Но дух моего внука требует отмщения, и я не могу отступиться от замысла.

— Но ведь так вы нанесете ущерб своим тропам небесного пути?

— Я уже нанес ущерб.

И мастер Ганзак поведал мастеру Идо, как он долгими ночами вынашивал план мести, как добился разрешения поселиться близ Фактории, как искусно распустил слухи о своей готовности служить большеглазым за вознаграждение и как много он узнал о чужаках, собирая по крохам сведения и беседуя с ними.

— Их земля и впрямь под единственной луной. Но злые ветры там не дуют в вечернюю пору.

— Отчего же им нужны молитвенные беседки? — удивился Идо.

— Для украшения. Для похвальбы богатством.

— Это… это возмутительно, — оскорбился мастер Идо.

— Да! Более того — это кощунство. Но ради мести я готов принять и такое искривление пути. Тебе же не следует знать, как именно я обработаю пластины и полости молитвенной беседки. Им нужен образец, а потом неживая прислуга чужаков изготовит двенадцать раз по двенадцать точно таких беседок, а потом еще столько и еще…

— Что это даст? Я так понял, что у них нет злых ветров.

— Эти беседки станут звучать при любом ветре, при любом движении воздуха и наполнят неслышной музыкой сердца большеглазых, сея раздор и смятение.

— Кто-либо испытал на себе их действие?

— Двое из чужаков, что приходили ко мне, уже говорят о недомогании, еще один перестал выходить за пределы Фактории, отдавшись пьянству. И это только грубо обработанные пластины и небольшие полости внутри заготовок!

— А в каком масле вы собираетесь выварить древесину? Холодный отжим подойдет ли?

— Думаю, обойдемся восковой растиркой. Великий мастер Гок советовал…

После того, как они немного поспорили о способах нанесения воска, речь зашла о достоинствах и недостатках клея, сваренного из хрящей речного толстобрюха, по сравнению с морским, а потом служанка внесла горячее питье и холодные закуски.

Мастера вышли отдохнуть в маленький сад и уселись на скамью. Хотя Вторая луна в эти дни не стояла над головами, мастер Идо по привычке сложил руки на коленях ладонями вверх. Тут он заметил, что у мастера Ганзака одна ладонь тоже обращена к Небу, но вторая — к земле.

Грусть мастера Идо стала безмерной.

Андрей Столяров

Мы, народ…

— Манайская? — спросил майор, прищурившись на желтую этикетку.

— Манайская, — слабым, как у чумного, голосом подтвердил Пиля. Он примирительно улыбнулся. — Где другую возьмешь? Автолавка к нам когда в последний раз приезжала?…

— А говорят, что если манайскую водку пить, сам превратишься в манайца, — сказал студент. Ему мешал камешек, впивающийся в отставленный локоть. Студент нашарил его пальцами, выковырял из дерна и лениво отбросил. Теперь под локтем ощущалась слабая пустота, уходящая, как казалось, в земные недра. Оттуда даже тянуло холодом.