Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1976 год Страница 5

...Только в центре Чунгбо — срединной части страны — за весну и лето 1970 года американские самолеты С-130 и С-123 регулярно опрыскивали химикатами десятки километров. Жителей, выбегавших на спасение урожая, атаковали фугасными и шариковыми бомбами. В результате 70 тысяч гектаров рисовых полей и фруктовых садов во многих провинциях были опустошены и 12 тысяч жителей отравлены. Дефолианты полностью отнимали у четырехъярусного леса лиственные слои двух верхних ярусов, сильно страдали кустарники нижних ярусов. Листья некоторых растений чернели на солнце, становились опасными для животных, у других быстро опадали, не изменяя цвета и формы, у третьих — желтели, казались сожженными.

В районах, пораженных химикатами, пострадал животный мир. Исчезло большинство беспозвоночных. Пчелы, рыбы, лягушки и змеи были уничтожены. Химические вещества вызывали у птиц потерю рефлексов, паралич и смерть.

Хуже всего пришлось сельскому хозяйству. «Синий» дефолиант вызывал у растений потерю хлорофилла, а затем поломку стволов. От «оранжевого» химиката рис в период образования побегов высыхал и полегал, а в период опыления саженец чах, нижняя часть ствола разбухала, пестик выпадал из оболочки. У маниоки и батата сгибался и сох ствол, гнили клубни. Стволы банана начинали расщепляться, становились ломкими, сами плоды сгибались и распухали, их концы удлинялись, чернели, кожура утолщалась и лопалась. Чахли хлебные деревья. У кокосовых пальм опадали орехи, даже зеленые, мякоть плода становилась дряблой, сок — горьким.

— Мы не представляем еще ясно, какие последствия вызовет химическая война, — говорит Тхань. — Вся эта пышная растительность вокруг нас могла бы погибнуть. Уничтожение ее влияет на состав почвы, увеличивается кислотность, эрозия, уменьшается плодородие почвы. Меняется даже климат. Наука до сих пор не может сказать, как глубоки и необратимы последствия «химических обработок»...

Директор заповедника Чинь Дин Тхань, оказывается, после окончания лесного института в Ханое учился и готовил кандидатскую диссертацию по семейству миртовых у доктора биологических наук Федора Семеновича Филипенко в Ленинграде. Два ленинградца, встретившись в дальних краях, мы вспоминаем наш город и снова возвращаемся в Кукфыонг.

— Не правда ли, необычно: долина и вдруг горы, а на камне — многоярусный лес? В 1959 году этот участок выделили в провинции Ханамнинь вьетнамские ученые. Решением нашего, правительства в 1962 году под заповедник отведено 25 тысяч гектаров. Очень ценный участок. Здесь интереснейшая флора и фауна. Стоит назвать лишь несколько цифр: в заповеднике 2 тысячи видов растений, примерно 68 видов животных, 144 вида птиц, 36 видов пресмыкающихся, около 7 тысяч различных насекомых. Сотрудников только маловато, всего двадцать человек, а проблем масса. Прежде всего, конечно, охрана, а также исследование животного и растительного мира на территории заповедника. Изучение редких пород деревьев, пересадка их на другие участки. Не забывайте — если придется восстанавливать растительность на Юге, можно использовать саженцы из Кукфыонга. Дальше. Мы занимаемся выведением смешанных пород животных: например, на основе пятнистого оленя, дающего ценный пантокрин. Да и самой загадкой столь пышной растительности на голом известняке стоит заняться повнимательнее. Одна из вероятных причин — микроклимат: большая влажность, среднегодовая температура 20,5—22 градуса. Благоприятный климат для растений и животных. Но лучше посмотрите все сами, вас проведет биолог Ле Дык Зан...

По узкой тропинке мы спускаемся на лесную дорогу. Джунгли совсем подступают к обочинам. Земля заросла травой, упруго пружинит под ногами, кажется, что идешь ты одним из первых по этой девственной земле, неудержимо рвущейся к солнцу зеленым пламенем трав и ветвей, щедро наделенной самыми яркими красками. Солнце пригрело после дождя сонм бабочек на дороге. Темно-коричневые с желтыми крапинками и бордово-бархатистые, с удивительно контрастными, гармоничными верхними и нижними крылышками, ярко окрашенные, они усыпали все впереди, как листья в осенний листопад.

Что-то коричневое мелькнуло на склоне. Скользя между деревьями со спускающимися лианами и колючками кустов, двигался старик в свободной куртке из домотканой материи. Он бесшумно ступал в мягкой самодельной обуви, что-то разглядывая под ногами. Скуластое лицо украшала реденькая бороденка. Внутри у меня замерло, и, словно мальчишка, встретивший наяву Дерсу Узала, я зачарованно поворачивал за ним голову, пока небольшая его сухая фигурка не мелькнула в последний раз.

Старик был весь в своем деле, настолько ушедший в неведомое мне следопытство, что я не решился прервать его путь для разговора.

— Что у него за спиной, лук? — спросил я у Ле Дык Зана.

— Арбалет и колчан со стрелами. Пожалуй, одни старики теперь умеют с ним обращаться. Это большое искусство. Только опытный охотник может оттянуть тетиву из жилистой лианы, зацепить за наводящую планку и положить стрелу. Защелкивается спуск — и ты готов ко встрече с любым зверем. Арбалет — серьезное оружие. Его и во время войны использовали. Рассказывают, что один местный охотник сбил американский самолет, попав в глаз летчику, — улыбается Зан. — Во всяком случае, стрела из арбалета пробивает череп слону. Это-то я сам видел.

— Старик живет в заповеднике?

— Да, здесь есть давнишнее поселение.

— А кто живет? Кинь? Таи? (1 Кинь — основная народность ДРВ, составляющая свыше 80 процентов всего населения; таи — вторая по численности народность, а мыонги — третья. Всего в стране 60 национальностей. — Прим. авт.)

— Мыонги, здесь недалеко, мы мимо пойдем. Старик, наверное, домой шел. Правильно, что он в джунгли без арбалета не ходит — тут небезопасно безоружному.

Зан знает джунгли как свои пять пальцев. Каждое место в них что-нибудь ему напоминает: здесь встретил ошалевших диких кур, а здесь его товарищи поймали двадцатикилограммового питона, переваривавшего на солнышке заглоченную добычу. Вот тут ленинградский академик сильно удивился, столкнувшись нос к носу с парой волков. А вот здесь, у дороги, одно время, не обращая внимания на автомобили, лакомился плодами медведь. Подчас звери выходят за пределы заповедника к селениям. Тигры убивают коров, волки нападают на телят. Нагуляются, наедятся досыта и дня через два-три возвращаются обратно в джунгли.

— Крестьянам в дни сбора урожая нелегко приходится. — Зан машет рукой в сторону домов, выглядывающих из-за близких пальм. — Надо трудиться и одновременно отгонять животных, которые с жадностью набрасываются на все съестное: кукурузу, бананы, фасоль, орехи.

Мы входим в селение мыонгов, расположенное по обе стороны дороги. Посевы обнесены оградой из бамбуковых стволов. Дома стоят на украшенных резьбой деревянных сваях — чтобы не затопило в период дождей. Крыши островерхие, крытые рисовой соломой или пальмовой дранкой.

Сквозь раскрытую дверь видна чисто прибранная комната, устланная циновками. У крыльца замерла худенькая девочка, которая неотрывно смотрит на нас, пока мы не уходим.

Когда вступаешь в лес, то попадаешь из солнечного дня во влажный зеленый полумрак. Идти приходится в гору, склон ее довольно крут. Начинаются скалы. Если внизу трехъярусный лес не пропускает лучей, то с каждым шагом по склону вверх становилось светлее, и солнечные пятна играют на влажной зелени листьев. На плитах из известняка нога чувствует себя прочно, уверенно, не пружинит. Прямо из камня вздымаются высоченные деревья. Я вижу под ногами крупную черную ягодину, поднимаю — это какое-то чешуйчатое насекомое, свернувшееся клубком. Когда нагнешься к самой земле, видишь, как корни, раздвигая камень, уходят вниз, ползут по щелям...

Встретившись потом в Ханое с геологом Петром Ивановичем Дворецким, я рассказал ему о Кукфыонге.

— Пожалуй, здесь можно найти объяснение, — сказал он. — Заповедник находится в провинции Ханамнинь, на границе провинции Хаобинь, то есть в районе Ханойского прогиба. Основанием Ханойской впадины служат известняки, так как возникла она на стыке двух больших платформ. Одна платформа пошла в результате стыка вниз, другая — наверх. Так образовались крутые горы. Их резкие формы, схожие с копнами сена, и поразили вас. Известняки потом подвергались выветриванию, окислению, воздействию почвенных вод. Да и про климат не забывайте, про сырость, про ливни. Камень размельчается, превращается в почву; на ней уже что-то может расти. Растения отмирают, поэтому на «голых» скалах буйная растительность. Просто не такие уж эти скалы голые. И конечно, свою роль сыграл микроклимат этих мест, о которых говорил директор заповедника.

...Тропа, попетляв по лесу, привела нас к какому-то отверстию в скалах. Зан гостеприимным жестом хозяина пригласил: «Входите!» — и, шагнув в полумрак, я оказался в просторной пещере.