Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №05 за 1978 год Страница 5

Табун разномастных, длинногривых и крутобоких лошадок, склонивших головы к проталинам, тихо бредет рядом. Только черногривый вожак всполошился — куснул пегую с белой спиной и розовым носом жеребую кобылу, отгоняя от дороги. Спустились со снежных склонов тяжелые на вид яки. Они выгребают, выкусывают травинки — пожухлые, пропитанные влагой.

Товарищ Минжур, председатель сельхозобъединения «Светлый путь», встретил нас довольно сурово. Показалось даже, что он нас гонит — так решителен был его тихий голос, так сдержанно поздоровался он с приехавшими. Все объяснилось скоро : председатель беспокоился. Прогноз получили два часа назад: к вечеру пурга повернет в долину Тамира. Звонил в Цэцэрлэг, хотел предупредить нас, но поздно. Действительно, эти дни — середина апреля — здесь самые снежные и коварные.

В парадной юрте пробыли недолго.

За чредой тополей, голых, светящихся кремовой корой, голубел Их-Тамир — Прозрачный Та-мир. Лед на нем бугрился, отсвечивал молоком; непонятным образом прибрежные болотные пятна переходили в густую бирюзу и вдруг разливались сливочной пенкой.

...Юрты связаны в подковку навесами загонов. Под навесами теснятся теплые спинки молодняка. Ягнята, кудрявые и лобастые, так и лезут ухватить за палец или за полу мягкими губами. Коняга с накинутой на шею веревочной уздой, пара добрых палевых псов.

Это и есть «суур» — животноводческое звено. Живут здесь три семьи — стоят четыре юрты. Самая маленькая — подсобная, вроде амбара. Остальные — просторные, жилые.

Тихо подошла молодая хозяйка Мишиггаваа; отерев о полу, протянула шершавую ладошку. Длинное ласковое приветствие, тихий голос, внимательно распахнутые глаза.

В юрте шелковистыми пологами завешены лежанки. Между ними в простенках — сундучки, зеркало над резным некрашеным комодом с фарфоровыми фигурками добродушного льва, снежного барса, пузатого божка, курильница с душистой травкой.

Мишиггаваа вынимает из сундучка длинное узкое полотнище, синее и легкое — «хадак». На вытянутых руках подносит в знак уважения и пожелания счастья гостям. Старуха, мать хозяина, обмывает блестящий котел, ставит на очаг — конечно, будет чай.

Старуха достала завернутый в потертую шкурку керамический кувшинчик. Нарядная пиала с вереницей верблюдов и коней на опоясывающей чеканной серебряной ленте наполнена прозрачной арз — молочной водкой. Не успеешь оглянуться, опять долито до краев.

В беседе то и дело мелькают уже знакомые слова: «цас», «салхи», «бурхэк» — снег, ветер, пасмурно... О чем же еще может идти разговор, когда жизнь здесь так связана с природой. В этом сууре, как и по всей долине Их-Тамира, в разгаре окот. В хозяйстве двести пятьдесят овцематок, заботами заполнены и день и ночь. К Мишиггаваа — чабану-наставнику — приезжают из соседних звеньев ученики.

Старшая между тем закончила священнодействовать над котлом, напоследок доливает в чай густое желтое ячье молоко. На тарелочках уже возникли россыпи и пирамиды неведомых яств. Сыр похож на безе; тающее во рту тонкое кружево — «урюм», оказывается, сделано из сливок ячьего молока; печенье — рассыпчатое, солоноватое — опять-таки производное муки и творога.

Председатель Минжур достает розовую, редкой работы коралловую бутылочку. Его пояснения к выпуклому рисунку на ее боках — ветка цветущей вишни, фигурка барса — ненадолго оттягивают испытание: хозяева ждут, как пройдет чихание. Тончайшей лопаточкой, вделанной в пробку, извлекает порцию летучего неведомого зелья. Строго следуя указаниям председателя, вдыхаю. Семь чихов подряд — ко всеобщему удовольствию. А голова становится удивительно ясной, словно разом выдуло из нее гул степного ветра, перепад давления на перевале, усталость от километров нелегкой дороги.

Как-то неудобно расспрашивать хозяев о простейших и уже привычных здесь вещах. Но и Мишиггаваа и Минжур высыпают факты щедро:

— Есть в сомоне химчистка и обувное ателье, кино и клуб, мастерская традиционной мебели. Да, без малого пять тысяч гектаров земли; из них тысяча под земледелием: огороды, зерновые... Но не все чабаны пока хотят заниматься землей. Специально выделенные бригады сажают для общих нужд овощи; осенью раздаем в счет оплаты.

Чабаны, конечно, держат детей при себе — до школьного возраста. Когда ребята подрастут, на учебные месяцы отправят их в начальные школы: они есть во всех четырех худонах — бригадных центрах. Потом — в сомон, центр сельхозобъедине-ния. Сейчас в школе около тысячи детей, почти половина обеспечена местами в интернате, строят помещение еще на двести сорок мест. А как же иначе? В нашем сомоне двести матерей получают доплату за детей — так положено у нас, когда родилось больше четырех ребятишек. А вообще-то семей с шестью-восемью детьми тоже немало. Словом, из пяти тысяч населения более трех тысяч — молодежь.

Каждый суур держит и свой скот — до полусотни овец, кто хочет — коров, яков. И конечно, пользуется пастбищами и кормами. Многие хозяйства занимаются переработкой молока на сыр, обрат, пахту, масло.

...Дым рванулся внутрь, гукнул ветер в трубе. Старшая хозяйка потянула кожаный ремешок — задернула шкуркой-пологом половину «тоно». Светлые звезды мигнули в проеме.

Прискакал дежурный из правления. Старуха тихо выслушивает его и отворачивается: дочка рожает, зять и сын ждут под окнами роддома; передают, что все нормально, но, говорят, придется еще подождать.

Эти семьи — молодые, в одной двое детей, в другой — второй вот-вот появится. Когда прибудет мать из роддома — тронутся к пастбищу, километров за двадцать отсюда. Двинутся на грузовике разобранные юрты, еловые колья загонов, утварь и посуда...

Минжур глянул на часы.

— Извините, к восьми буран будет здесь, задержит на неделю, если не шутит. Этот период у нас аварийный; самолеты не летают, да и через перевал вас тогда не пустим. А нам завтра подвозить корма, окот в разгаре...

Петушился дымок над макушкой юрты, горьковатый запах кизяка стелился над Их-Тами-ром. Луна — морда снежного барса, продравшего войлок ночи, — терзала руно облаков над хребтами...

Овца — животное универсальное

Англичане, завзятые овцеводы Европы, подсчитали, что на протяжении всей истории цивилизации сохранялось удивительное соотношение: на «иждивении» одной овцы с древности и до наших дней было в среднем три человека.

Что за зверь такой овца?

За ней закрепилось в языках народов множество разнородных эпитетов: покорная и упрямая, кроткая и глупая, безответная и прожорливая. Пословица «паршивая овца все стадо портит» — в разных, но мало отличающихся вариациях — вошла в речевой обиход далеко не одного языка. А в старые времена в Англии даже был закон, по которому кража овцы каралась смертной казнью...

Есть места где волокно животного происхождения — шерсть — замещено растительными видами: хлопком, льном, волокнами пальмы, пандануса, кактуса, агавы. Но таких мест удивительно мало. Более привычно, что в мех, кожу и шерсть человека одевают коза и корова, лошадь и олень, лама и верблюд... А в этом длинном списке овца — первостепенный источник теплого, надежного, долговечного сырья и вкусного мяса — животное, пожалуй, первое и древнейшее.

Приручена овца человеком скорее всего около 12 тысяч лет назад; правда, некоторые изыскания отодвигают этот срок еще дальше. По крайней мере, кости именно двенадцатитысячелетней давности нашли археологи в Северном Ираке. Даже домашние собаки, судя по всему, на две тысячи лет «моложе»! Какова была численность первой отары — неизвестно, но сейчас в мире около миллиарда голов этих неприхотливых животных.

Великобритания — могучая овцеводческая держава — положила в XVIII веке начало товарному разведению овец. А затем высадила «блеющий десант» и в своих колониях Нового Света, Австралии, Южной Африки, Новой Зеландии.

Британские острова до сих пор славятся разнообразием овечьих пород. Скажем, только в Уэльсе, внутри валлийской горной породы (с шерстью средней длины и густоты, вкусным мясом), приспособившейся к круглогодичным карабканьям по вересковым пустошам — «мурам», — различаются более двух десятков ветвей, и каждая носит имя какой-то долины, горы.

Совсем уж на валлийцев непохожа, хотя тоже неприхотлива, каракульская овца среднеазиатских пустынь. От нее получают и мясо, и жир, и шерсть. Но в основном разводят из-за шкурок двух-трехдневиых ягнят.

Вообще-то овца — животное универсальное. Лишь считанные породы имеют узкую специализацию, например, сардинская молочная. Ее, говорят, держат только для сыроделия.

«Послушна, как овца» — поговорка эта точно отражает характер животного. Какова бы ни была отара — от нескольких десятков до многих тысяч голов, — управиться с ней сможет один пастух с собакой... Бытует мнение, что превращению дикого пса в овчарку — пастушескую собаку, помощника и друга человека, немало способствовала... овечка. Одинокому пастуху с отарой, а прежде всего с хищниками, было бы не совладать.